Настоящая глава будет содержать выражения, с помощью которых можно критиковать, оспорить чьё-либо мнение или подвергнуть высказывание цензуре. Мы также увидим, как наказания старого времени превратились в сегодняшние внушения.
=====
The opposition front-benchers***pulled the Home Secretary’s proposals to pieces.Оппозиция в парламенте камня на камне не оставила от предложений министра внутренних дел.
Topullsomethingtopieces – разрушить аргумент, буквально, разорвать его в клочки, как собаки лису или как тузик грелку. В действиях исполнителя явно прослеживается нюанс остервенения.
Имеется сходное выражение toteartoshreds, носящее практически тот же смысл, но в нём звук «t» в слове tear придаёт выражению добавочную силу.
***front–bencher. В британском парламенте, без ложной скромности именующем себя theMotherofParliaments, депутаты рассаживаются рядами на скамейках по степени их важности. Министры и прочие парламентские VIPы – впереди, за что их и зовут front–benchers или слитно frontbenchers, а депутаты без портфелей занимают места на скамейках сзади и называются, соответственно back–benchers (backbenchers). Но есть ещё и cross–benchers, о которых, идёт речь, вместе с другими, в соответствующем разделе.
На протяжении большей части карьеры Митрохина в КГБ история его внутренних операций была чем-то постыдным даже для его собственных историков. В конце 1930-х годов КГБ (тогда известный как НКВД) был главным инструментом сталинского Большого террора, величайшего преследования в мирное время в истории Европы. В клубе офицеров КГБ на Лубянке, не было даже обычных фотографий прошлых председателей; а если бы они были, то лучше бы подошли для камеры ужасов, чем для зала славы. Трое были расстреляны после того, как их признали виновными в ужасных преступлениях (некоторые из них были реальные, другие вымышленными): Генрих Ягода в 1938 году, Николай Ежов в 1940 году и Лаврентий Берия в 1953 году. Четвертый – Иван Серов (фото) – покончил с собой выстрелом из пистолета в висок в 1963 году. Историки КГБ в после сталинскую эпоху были склонны уходить от кровавой реальности сталинского прошлого и убийств бывших председателей, возвращаясь к более раннему, в основном мифическому, ленинскому золотому веку революционной чистоты.
Эта книга основана на материалах, полученных благодаря беспрецедентному и неограниченному доступу к одному из самых секретных и тщательно охраняемым архивов – архиву внешней разведки КГБ Первого главного управления (ПГУ). До сих пор нынешняя российская СВР (Служба внешней разведки), пребывала в полной уверенности в том, что подобная книга не может быть написана.
Когда немецкий журнал Focus сообщил в декабре 1996 года о том, что бывший офицер КГБ перебежал в Великобританию с “именами сотен русских шпионов»”, Татьяна Самолис (фото), пресс-секретарь СВР, мгновенно высмеяла всю эту историю как “абсолютную чушь”. “Сотни человек! Такого просто не может быть!” – заявила она. “Любой перебежчик мог знать имя одного, двух, возможно, трех агентов – но уж никак не сотен!”1
Факты, несмотря на опровержение СВР, на самом деле гораздо более сенсационны. Перебежчик, бывший сотрудник КГБ, привез с собой в Великобританию сведения не о нескольких сотнях, а о тысячах советских агентов и офицеров разведки, работающих по всему земному шару. Некоторые из них были “нелегалами”, живущими под глубоким прикрытием за границей и выдающими себя за иностранных граждан. Никто из тех, кто шпионил для Советского Союза в любой период между Октябрьской революцией и кануном эпохи Горбачева, не может быть уверен в том, что его или ее секреты по-прежнему в безопасности. Когда Секретная разведывательная служба Великобритании (СИС) вывезла перебежчика из России в 1992 году, с ним выехали шесть чемоданов с подробными записями о совершенно секретных досье КГБ начиная с 1918 года, которые он делал почти ежедневно в течение двенадцати лет, до своего ухода на пенсию в 1984 году. Их содержание было описано американским ФБР как “наиболее полные и обширные разведданные, когда-либо полученные из какого-либо источника”.
ЭКСКЛЮЗИВ: Мой потрясающий побег из России: Ведущая, осудившая войну Путина в прямом эфире, рассказывает, как она семь раз меняла машины и проползла под колючей проволокой в темноте ночи со своей испуганной 11-летней дочерью, чтобы избежать кремлёвского преследования (sic!).
Марина Овсянникова входит в вестибюль парижского отеля в сопровождении зоркой женщины-телохранителя. Снаружи, на мощеной улице, второй мужчина-охранник наблюдает за ней из внедорожника, припаркованного у входа.
По всей Франции вспыхивает насилие: протестующие вступают в столкновения с ОМОНом и тысячи людей выходят на улицы в связи с ненавистными пенсионными реформами Макрона
Сегодня по всей Франции тысячи людей вышли на улицы в знак протеста против пенсионных реформ. Полиция вступила в схватку с демонстрантами в Париже в так называемый “черный вторник”, когда по всей стране прошли забастовки. Самые серьезные проблемы возникли вблизи станции метро Порт-Руаяль, где сотни полицейских применили слезоточивый газ и дубинки. В то время как на них сыпались снаряды с газом, так называемые анархисты из “Черного блока” поджигали урны и разрушали автобусные остановки.
Большие толпы людей вышли на улицы в Марселе, Ницце и других городах, также сообщалось о беспорядках в других крупных городах, включая Лион, Нант и Ренн. Представитель парижской полиции заявил, что к толпе присоединились “радикальные агитаторы”, и обвинил их в том, что они “нападают на полицию при любой возможности”. Марш протеста проходит под усиленным наблюдением полиции, и делается все возможное для восстановления правопорядка”, – добавил он.
When it was released in 1991, Nirvana’s Nevermind sent shockwaves through the music world. It brought alternative rock to the mainstream and almost overnight made Nirvana the biggest band in the world. The record went on to sell over 30 million copies and is widely considered to be one of the greatest albums of all time.
Part of Nevermind’s success was almost certainly due to its incredible cover, created by Robert Fisher. The cover now features in the Museum of Modern Art’s collection and is regarded as a design classic. But before Nevermind’s release, Nirvana were an unknown band and Fisher was an equally unknown graduate working at Geffen. He explains what happened next.
“I was hired as a designer out of art school and I worked my way up to an art director position. I was excited when I heard that Geffen was going to sign Nirvana, so I went and asked if I could work on it. Nobody at the label had any idea it was gonna be that big. But once I got the advance cassette copy I was blown away.”
After meeting with the band, Fisher learned that Kurt Cobain already had a vision for the cover.
“Kurt wanted a baby being born underwater. Back then before the Internet you would have to go down to the local bookstore and go through child birthing books and try to find photos. So that’s what I did. But it was just like … there’s no way we can make an album cover out of this. I couldn’t find any really good pictures and they were all way too graphic to use.”
After ruling out the childbirth idea, Fisher started exploring other options featuring babies underwater. But he realised the image needed something else.
“We thought ‘Ok, we’ve gotta make it more than just a baby underwater’. So Kurt came up with the idea of adding a fishhook to make it more menacing. We spent the afternoon sitting around thinking of all the funny things we could put on the fishhook. One idea was a piece of meat, like a big raw steak. Another was a CD or something to kind of symbolise music. We went to lunch and we were like ‘How about a burrito?’ ‘Oh there’s a dog, what about a dog?’ … it just went on for hours. I don’t remember who said dollar bill but everyone was like ‘That’s pretty good,’ and that’s what it ended up being. The thing with the whole process … Kurt didn’t come with like a grand plan or a message he wanted to get across. It all kind of came together organically you know, it was like one step led to another step that led to another.”
Now that he had a concept, Fisher needed to find a photographer to execute it. He soon found the perfect person: Kirk Weddle.
“They used to have these things called work-books — big thick catalogues where photographers would buy a page or two and they’d send them out to creatives to try and get work. And this one guy in there, one of his tag-lines was he specialised in ‘submerged humans’. I thought ‘That’s our guy!’. That was Kirk Weddle.”
“We hired Kirk to shoot the photos at the Pasadena aquatic centre. He got four or five different parents to come down and lend us their babies and take turns passing them in front of the camera. If you look closely at the final image you can see the parent’s handprint on the baby’s chest where they were holding it right before they passed it.”
Proof sheet from the underwater shoot. The team used a doll (top left) for test shots.
“A week later I got a couple of proof sheets back, maybe 40 or 50 shots. There was just one that was absolutely perfect. The positioning, the look on the baby’s face, the way that his arms were stretched out like he was reaching for something — everything about it was just perfect. That’s the one I picked.”
The marked up photo outlining the elements to be added or changed.
“Back before computers you used to have guys sitting in dark rooms getting paid lots of money to do what we do now in Photoshop. We had to get the photo scanned and then you would mark it up with pencil to show what you wanted done, like ‘Add a dollar bill here,’ or ‘Put some bubbles here, take out the bottom of the pool.’ Then you’d send it off, and in four or five days you’d get it back. You’d open the envelope like ‘Ohhhh!’”
Left: The marked up photo. Right: The final composite image.
“I went to the bait and tackle shop and got some fishhooks. I sent the photographer those with a couple of polaroids of how I wanted the dollar bill to look. Then I sent those photos to the colour separator and they scanned them and put them in.”
With the photo complete, it was time to add the other elements to the cover.
“I wanted the word Nevermind to look kind of underwater and wavy. So I had the type printed out and I held it on a Xerox machine. As it was scanning I wiggled the image and it put waves through it. Then I scanned it again and wiggled it in another direction. That’s how I got the wavy type. Now you’d just go on a computer and use filters or whatever, and people say the wavy type is kinda cheesy. But back in the day it was groundbreaking damnit!”
With the addition of the type and the band’s existing logo, the final cover was complete.
“I remember the first time I saw it with all the type on it and everything … it was perfect. I was so happy with it. When I showed the final cover for the first time to the band and management, they loved it and didn’t have a single change. Nirvana was such a great band and the two together just made magic I guess.”
“Okay, throw the baby in the pool now.” With those words, uttered by photographer Kirk Weddle, 4-month-old Spencer Elden was on his way to fame as the baby on the cover of Nirvana’s chart-topping album, Nevermind.
The image has been interpreted by fans as a metaphor for Nirvana, a neophyte band being reeled in by corporate rock’s big bucks. But according to Geffen Records art director Robert Fisher, Nirvana’s lead singer-guitarist Kurt Cobain had seen a documentary on babies being born underwater, and “thought the image would make a cool cover. That vision was a bit too graphic, so we went with the swimming baby instead.”
Unable to find a stock shot of a submarine tyke, Fisher hired underwater-photo specialist Weddle, who donned a wet suit and set up a studio (complete with lights and waterproof cameras) in an Olympic-size swimming pool in Los Angeles last May. Spencer wasn’t the lone stunt baby, Weddle cast four other infants as well.
The babies were passed in front of the camera by either assistants or their parents, standing in the shallow end of the pool. When young Spencer hit the water, he drifted aimlessly toward the bottom for three or four seconds, while an assistant blew a puff of air in his face to wrinkle his nose.
“You could definitely feel the adrenaline rush in his little body,” recalled Spencer’s dad, movie-prop maker Rick Elden. “Spencer was like, ‘Whoa, what was that?’” After five shots, Weddle knew he had his cover. Later, the fishhook was stripped into the photo at Cobain’s direction.
For his skinny-dipping adventure, Spencer was paid $250 (standard hourly rate for a no-name model) and was later presented with a triple-platinum album by Ed Rosenblatt, president of Geffen Records. The shiny disc is displayed in the family’s L.A. living room. A Nevermind poster hangs above Spencer’s little bed.
Клинт Иствуд прибыл в лондонский аэропорт Хитроу 1 июня 1967 года. Он пробыл в Великобритании в общей сложности 9 дней для продвижения фильма “За пригоршню долларов”. Фильм вышел спустя 3 года после его создания, в основном из-за проблем с авторскими правами на фильм Акиры Куросавы “Йоджимбо” (1961). Большинство фотографий из этого рекламного тура были сделаны в Хитроу, где Клинт по договоренности с United Artists сфотографировался с тремя красотками из рекламного отдела кинофирмы. Этих трех девушек, одетых в ковбойские шляпы, пончо и игрушечные пистолеты, звали Сью Мелоди, Сандра Маршалл и Анита МакГрегор.
A Fistful of Dollars – спагетти-вестерн 1964 года режиссера Серджио Леоне с Клинтом Иствудом в его первой главной роли, а также Джоном Уэллсом, Марианной Кох, В. Лукши, С. Руппом, Хосе Кальво, Антонио Прието и Джо Эджером. Фильм, совместное международное производство Италии, Западной Германии и Испании, был снят с небольшим бюджетом (по сообщениям, 200 000 долларов), а Иствуду заплатили 15 000 долларов за роль.
Вскоре после своего рождения в штате Вирджиния 14 июля 1865 года Энни Джонс начала свою выставочную карьеру. Когда она родилась с подбородком, покрытым мелкими волосами, родители Энни первоначально были в ужасе от ее внешности. Однако прошло совсем немного времени, прежде чем семья Джонсов осознала потенциальную денежную выгоду от своей выдающейся дочери, ти слух о ее уникальной внешности привлек внимание шоумена и антрепренера Ф. Т. Барнума.
Энни с матерью
Когда Энни было чуть больше года, ее привезли в Нью-Йорк, чтобы выставить в музее Барнума как “младенца Исава”. Имя “Исав” часто применялось к волосатым людям и относилось к библейскому внуку Авраама, брату Иакова. Имя Исав на иврите и означает “волосатый”, и, согласно Бытию 25:25, это ссылка на его волосатость при рождении.
1950-е годы стали десятилетием резких изменений в том, как росли американцы и чем они занимались.
В 50-е годы у подростков уменьшились обязанности и увеличилось свободное время.
В это время родители, пережившие Вторую мировую войну, хотели, чтобы их дети жили лучше, чем они сами.
Упростившееся социальное взаимодействие между подростками привело к всплеску создания сленговых терминов, охватывающих все – от свиданий, музыки до общего описания самих этих событий. Кроме того, по мере того как подростки становились более независимыми от своих родителей, конфликт между желаниями родителей и подростков нарастал, что в конечном итоге привело к появлению термина “разрыв между поколениями” в американском английском языке в 1960-х годах.
Крупный культурный сдвиг, произошедший в 1950-е годы, был связан с музыкой и появлением рок-н-ролла. Предыдущие поколения собирались у радио, чтобы послушать музыку. Однако с изобретением пластинки все стало круче. Подростки теперь могли покупать и слушать музыку, которую хотели потреблять. Они также начали посещать рок-концерты вместо танцев. Еще одной важной частью подростковой культуры были автомобили.
А ведь жили люди… Смерть королевы Виктории в январе 1901 года и восшествие на престол её сына Эдуарда знаменовали конец Викторианской эпохи. В то время как Виктория избегала излишней публичности, Эдуард был лидером среди законодателей мод, находящихся под влиянием искусства и веяний континентальной Европы. Вероятно, этому способствовала любовь короля к путешествиям. В эту эпоху произошли значительные сдвиги в политической жизни — слои населения, чьи интересы ранее были слабо представлены на политической арене (разнорабочие и женщины), стали крайне политизированными. В эдвардианский период часто включают и несколько лет после кончины короля Эдуарда в 1910 году, таким образом захватывая гибель «Титаника» в 1912-м, начало Первой мировой войны в 1914-м, окончание войны с Германией в 1918-м, либо подписание Версальского договора в 1919-м.
Эдвардианское время часто называют золотым веком. Жизнь богатых людей вращалась вокруг светских раутов и банкетов. На вечеринках присутствовали изысканно одетые мужчины и женщины с манерами высшего общества. Женщины Эдвардианской эпохи начали получать равное право голоса в социально-экономическом сценарии Соединенного Королевства, чего никогда не было в его истории. Отказ от детского труда стал еще одной заслугой эдвардианской эпохи. И судебная, и исполнительная власть стали рассматривать детский труд как серьезное преступление.
Эти старинные фотографии, найденные Гейл Дурбин (Gail Durbin), показывают, как выглядела пляжная жизнь в эдвардианскую эпоху.
Польский профсоюз “Солидарность” и его лидер Лех Валенса становятся известны в Европе и мире после забастовок на судоверфи в Гданьске летом 1980 года. В 1981 году Греция становится десятым членом ЕС, а Испания и Португалия – пять лет спустя. В 1986 году был подписан Единый европейский акт.
Это договор стал основой для обширной шестилетней программы, направленной на решение проблем со свободным движением товаров через границы ЕС и, таким образом создается “Общий рынок”.
Крупные политические потрясения происходят, когда 9 ноября 1989 года Берлинская стена разрушается, и граница между Восточной и Западной Германией открывается впервые за 28 лет, что приводит к объединению Германии в октябре 1990 года. Эти замечательные фотографии, сделанные paul_3747 показывают уличные сцены Европы в 1985 и 1986 годах.
Как и многие другие, значение прилагательного groovy я узнал из этой песни Саймона с Гарфанкелом.
Правда не в 1960е, а попозже. Когда возмудел малёхо.
Невозможно отрицать, что 60-е годы были одной из самых ярких эпох в моде. Задав тон современному стилю, это десятилетие произвело революцию в женской одежде, предложив смелые цвета, яркие фасоны и бунтарское отношение к молодости. Поэтому неудивительно, что спустя 50 лет ключевые тенденции того времени продолжают оказывать влияние на дизайнеров, стилистов и любителей моды во всем мире. Свингующие шестидесятые были временем, когда традиции были нарушены, а самовыражение поощрялось. Под влиянием тогдашней молодежи это десятилетие давало много стилистического вдохновения. Отойдя от чопорных и правильных 50-х годов, мода 60-х стала революционной. Основные модные стили десятилетия – мод, битники и хиппи, все они отражали артистичный, веселый и свободный дух того времени.
Меня всегда смешило, как финны произносят марку этой машины: ПЕУГЕОТ. Впрочем, они и РЕНАУЛТ говорят.
В автомобилях начала 20-го века с фиксированной крышей можно было стать клаустрофобом. А кабриолеты того времени часто были дырявыми, подверженными сквознякам, шумными и небезопасными. Передовое решение было предложено компанией Peugeot в 1934 году, когда на ее роскошном автомобиле 601 появилась убирающаяся жесткая крыша.
Самоустанавливающаяся конструкция крыши автоматически исчезала за салоном в пространстве с задней площадкой вместо багажника. Эта конструкция Жоржа Полена установила общий стандарт дизайна для убирающихся крыш. Технология появилась на американских серийных автомобилях, когда Ford представил Skyliner 1957-1959 годов, а все современные варианты могут быть отнесены к довоенной Франции и развились из идеи Peugeot.
До того как Стэнли Кубрик вошел в историю как один из величайших режиссеров всех времен, он был всего лишь подростком, искавшим работу в Нью-Йорке. В 1946 году Кубрик отправился, в качестве штатного фотографа журнала Look, запечатлеть нью-йоркскую подземку, которую большинство жителей Нью-Йорка называют “спасательным кругом” города.
“Я хотел сохранить настроение метро, поэтому я использовал естественное освещение, – сказал он. Люди, которые ездят в метро поздно ночью, менее скованны, чем те, кто ездит днем. Пары открыто обжимаются и целуются, пьяные спят на полу, и другие необычные действия происходят поздно ночью. Для того чтобы снять карточки по своему замыслу, Кубрик ездил на метро в течение двух недель. Половина его поездок проходила между полуночью и шестью утра. Независимо от того, что он видел, он не мог снимать, пока вагон не останавливался на станции из-за движения и вибрации движущегося поезда. Часто, как только он был готов снимать, кто-то проходил перед камерой, или объект съемки покидал поезд.”
Бруклендский клуб автомобильных гонок был образован в декабре 1906 года и провел свое последнее в истории собрание в августе 1939 года, когда началась Вторая мировая война.
После возвращения мира, несмотря на большие надежды людей, предполагаемые затраты на восстановление оказались слишком высокими, и в связи с упадком Бруклендса в то время, клуб был объединен с Клубом юниорских автомобилей. В 1949 году клуб сменил название на Британский автомобильный гоночный клуб и обосновался на трассе Гудвуд.
Первоначально женщинам было запрещено участвовать в гонках, однако в 1908 году это правило было смягчено, и к 1920 году женщины-водители могли участвовать как в женских, так и в смешанных гонках. В 1933 году Королевский автомобильный клуб разрешил женщинам участвовать в открытых гонках наравне с мужчинами в Бруклендсе, что стало окончательным расцветом для гонщиц.
Луи-Жак-Манде Дагер изобрел процесс дагерротипии во Франции. Об изобретении было объявлено общественности 19 августа 1839 года на заседании Французской академии наук в Париже. Американские фотографы быстро воспользовались этим новым изобретением, позволявшим запечатлеть “правдивое сходство”.
Дагерротиписты в крупных городах приглашали знаменитостей и политических деятелей в свои студии в надежде получить их фотографии для выставления в витринах и приемных. Они зазывали публику посетить их галереи, которые были похожи на музеи, в надежде, что они тоже захотят сфотографироваться. К 1850 году только в Нью-Йорке насчитывалось более 70 студий дагерротипии. Время экспозиции первых дагерротипов составляло от трех до пятнадцати минут, что делало процесс практически непрактичным для портретной съемки. Модификации процесса сенсибилизации в сочетании с усовершенствованием фотообъективов вскоре сократили время экспозиции до менее чем одной минуты. Хотя дагерротипы являются уникальными изображениями, их можно было скопировать путем повторного дагерротипирования оригинала. Копии также изготавливались методом литографии или гравировки. Ниже представлена коллекция из 16 дагерротипов слепых людей середины XIX века.
Эволюция стилей женской рабочей одежды за последние 100 лет отражает изменение отношения к женщинам в Соединенных Штатах, а также борьбу, через которую женщины прошли для достижения своих целей.
Хотя может показаться, что в наши дни все условия созданы для работающих женщин, взгляд на женщин-лидеров в разных отраслях показывает, что все еще существует социальный код, который нужно менять. К 20-му веку число женщин в офисе выросло, хотя они всё ещё по большей части посвящали себя семье после того, как вышли замуж. Молодая и энергичная рабочая сила диктовала изменения в гардеробе служащих. Стали популярными шелковые блузки в паре с юбкой и блейзером.
Элегантность и изысканность были ключевыми факторами в создании линии спецодежды.
Длина юбок и платьев была по-прежнему скромной и ниспадала ниже колен. Блузки были свободными, но не мешковатыми, с высоким воротом и длинными рукавами. Шляпки были обычным аксессуаром, и ювелирные изделия тоже придавали изысканности с точки зрения дизайна и качества.
Женщина печатает в офисе, 1899 год. Календарь на стене кабинета датирует это изображение, взятое со стереоскопической карты, первоначально озаглавленной ” флирт.” Хотя это явно не настоящий офис, Британские женщины среднего класса Викторианской эпохи работали в офисах в конце 1800-х годов. Женщина носит очень широкую юбку, по-видимому, с кринолиновыми обручами, которые к 1899 году были чем-то вроде анахронизма. Печатная машинка получила широкое коммерческое распространение с середины 1870-х годов.
Именно к середине 20-го века женская рабочая одежда, наконец, стала меняться.
В 1960-е годы появилась мини-юбка. В то время как носить его на работу все еще считалось бунтарским шагом, мини-юбка действительно получила улучшенную офисную версию с коротким, прямым и современным взглядом на работу.
На протяжении 1930-х годов Гастон Парис (1903-1964) был одним из столпов еженедельного журнала VU, основанного в 1928 году Люсьеном Фогелем.
Будучи единственным наемным фотографом, он делил страницы журнала с Лорой Альбин-Гийо, Жерменом Крулем, Андре Кертешем, Мартином Мункасси, Ман Рэем и Робертом Капой. Наряду с репортажами и портретами художников и знаменитостей того времени, он создавал странные фотосерии, вдохновленные сюрреализмом, работы, которые появлялись в журнале Détective с 1930-х по 1950-е годы для иллюстрации историй о гангстерах и роковых женщинах. Эти интересные фотографии, представленные ниже, были сделаны Гастоном Парисом на ярмарке в Париже в 1935 году. Его архивы были приобретены агентством Роже-Виолле вскоре после его смерти.
Думали, что Швейцария предназначена только для катания на лыжах? Потрясающие фотографии показывают, что эта страна является волшебным местом отдыха и вне лыжного сезона: от дорог из фильмов о Бонде до эпических путешествий на поезде
Вид со смотровой площадки “Мост двух озер” над Интерлакеном, как показывает эта фотография, действительно поражает воображение. Платформа со стеклянной секцией в середине и причудливой статуей коровы в конце расположена на горе Хардер Кульм на высоте 1 321 м (4 333 фута). Ее название связано с тем, что с нее открывается вид на два озера – Бриенц и Тун. Посетители могут добраться до нее на фуникулере, расположенном недалеко от станции Интерлакен Ост. Сайт Myswitzerland.com отмечает, что рядом со смотровой площадкой находится прекрасный ресторан с башенками и красночерепичной крышей.
Ничего, конечно, фотки никогда не меняли в жизни, но книга издана шикарно. И хороший текст написан к каждой фотографии. Интересно написан, живо. Я вначале сделал пост из 10 фотографий, а потом, в течение пары месяцев в 2016 году, сделал ещё 9 публикаций. Процесс был трудоёмкий, ведь всё надо было сканировать, переводить подписи, делать гиперссылки и т.п. Но я справился. Сегодня, 18 мая 2022 года я объединил все 10 постов в один в моём блоге, что было бы невозможно в ЖЖ, ограничивающим объём текста. Обложку книги вы видите на заглавной карточке, а мы пойдём по порядку. К тому же я существенно дополнил те посты новыми переводами и ссылками.
Первая фотография книги. Дагерротип, сделанный примерно в 1847 году неизвестным автором. На нём изображён индейский вождь из племени оджибвеев Маун Гуа Даус, он же Джордж Генри.
У получившего образование в миссионерских школах методистов, Джордж Генри (Маунгвудаус), казалось, на роду было написано работать в церкви в качестве устного и письменного переводчика. Однако его привлекала более захватывающая карьера. В 1844 году он организовал труппу коренных жителей, которая в 1845-48 годах гастролировала по Великобритании и Европе с танцами и спектаклями. После возвращения из Европы Маунгвудаус несколько лет выступал в Канаде и США, а позже стал известным травником. Он написал памфлет “An Account of the Chippewa Indians, who have been travelling among the White, in the United States, England, Ireland, Scotland, France and Belgium” (1848), отрывки из которого можно найти в книге P. Petrone, First People, First Voices (1983).
Дальше фото пойдут вперемешку, но на них издатели смастерили большие буквы, так что порядок читатель может соблюсти в своём восприятии.
Эта коллекция фотографий была сделана фотографом Джеймсом Артуром в студии Arthur & Philbric в Детройте, штат Мичиган.
Джеймс Артур родился 27 мая 1855 года в Монреале. Его родители были зажиточными иммигрантами из Шотландии. Артур посещал престижные частные школы, где, как предполагается, у него развился художественный взгляд, который повлиял на его последующие фотоработы. После смерти отца Артур начал работать фотографом в известной студии J. and J. W. Notman.
Он приехал в Детройт в 1881 году и поступил на работу к фотографу Дж. Э. Уотсону. В 1883 году стал старшим партнером в фирме Arthur & Philbric, и они оставались в бизнесе вместе в течение восьми лет. Затем он стал единоличным владельцем фирмы под названием Arthur Studios.
В ходе исследований также была получена информация о Филбрик. Наиболее примечательно то, что Филбрик была женщиной. Ее звали Хелен М. Филбрик, и ее имя встречается в деловых справочниках Мичигана как партнерши Артура в период с 1884 по 1893 год.
12 января 1912 года Джеймс Артур умер в своем детройтском доме успешным и известным фотографом. Через десять лет после его смерти в книге, посвященной ранней истории Детройта, Артур был назван одним из самых выдающихся фотографов Соединенных Штатов.
Ева Анна Паула Гитлер (6 февраля 1912 – 30 апреля 1945) была давней спутницей Адольфа Гитлера и пробыла женой меньше 40 часов. Спустя десятилетия после своей смерти любовница Адольфа Гитлера остается загадочной и печально известной фигурой. Вашему вниманию предлагается фотоистория жизни женщины, которая познакомилась с Гитлером еще подростком и в последние дни войны стала женой фюрера всего за несколько часов до самоубийства.
Ева Браун родилась в баварской семье, принадлежавшей к нижнему среднему классу и получила образование в Католическом институте молодых женщин в Симбах-ам-Инне. В 1929 году она работала продавщицей и моделью в магазине Генриха Хоффмана, гитлеровского фотографа, и таким образом познакомилась с Гитлером. Браун была фотографом, и она сделала многие из сохранившихся цветных фотографий и фильмов Гитлера. Многие из фотографий, представленных в этой статье, были сделаны Евой или, по крайней мере, по ее просьбе и договоренности.
В 1929 году, в возрасте 17 лет, Ева, как обычно, работала в студии, когда встретила клиента, представившегося “герром Вольфом”. Это был Адольф Гитлер. Позже Ева рассказывала своей сестре Ильзе: “Я осталась после закрытия, чтобы оформить кое-какие бумаги, и поднялась по лестнице взять папки, хранившиеся на верхних полках шкафа. В этот момент вошел хозяин студии в сопровождении мужчины неопределенного возраста со смешными усами, в светлом пальто английского покроя и большой фетровой шляпой в руке”.
Ева в Бергхофе, смотрит в примерном направлении Орлиного гнезда.
На этих старинных фотографиях фотограф журнала LIFE Сэм Шере запечатлел явление “непристойного обнажения” на пляже Рокавей, Нью-Йорк, в 1946 году.
Сэм Шере показывает женщин, загорающих в купальниках с высокой талией, мужчин, прогуливающихся по набережной в одних шортах, и то, как эти посетители пляжа похоже, не сильно расстраиваются по поводу того, что полицейские выписывают им штрафы за “непристойное обнажение”. В 1946 году считалось “неприличным”, когда люди ходили в купальниках где бы то ни было кроме пляжа, а на пляже Рокавей-Бич в Нью-Йорке полагалось надевать халат при посещении пляжа.
В начале 1910-х годов на большинстве американских морских курортов действовало постановление, предписывающее носить купальный костюм, закрывающий плечи и доходящий до колен. Эти наряды – платье-баллон для женщин и облегающий купальный костюм для мужчин – предназначались только для купания: выйдя из воды, купальщики должны были вернуться в купальню, где они могли помыться и переодеться.
С середины 1910-х годов ситуация начала меняться под воздействием нескольких факторов. Некоторые из купальщиц нарушили установленный порядок и изменили покрой купального костюма.
Арест Аннет Келлерманн (фото), “австралийской русалки”, известной своими достижениями в плавании, которая была задержана в этом новом виде костюма на пляже близ Бостона в 1907 году, способствовал его популяризации по всей территории США. Во-вторых, мода на солнечные ванны начала распространяться среди среднего и высшего классов, и это неизбежно побуждало людей обнажать свое тело больше, чем раньше.
Всё начинается с таблички “Пожалуйста, надевайте халат, когда идёте на пляж и возвращаетесь с него. Спасибо”.
Мужчины должны были соблюдать строгие законы; например, в Атлантик-Сити, штат Нью-Джерси, им не разрешалось ходить на пляж или в бассейн без рубашки. Причина этого закона в том, что законодатели не хотели видеть “горилл на наших пляжах”. Только в 1937 году на летних пляжных мероприятиях мужчины стали носить пресловутые плавки и рубашки. В 1922 году, если вы носили слишком короткий купальный костюм, вы могли получить штраф от полиции. У них даже были патрульные “купальщики”, которые измеряли купальный костюм, чтобы проверить, соответствует ли он стандартам длины. В те времена купальные костюмы не могли быть выше колен более чем на 6 дюймов (15 см).
В июле 1946 года французский инженер-механик Луи Реар представил миру бикини. Он увидел, как женщины закатывают края своих купальников, чтобы лучше загореть, что вдохновило его на создание дизайна бикини. Однако продажи бикини росли медленно, потому что женщины привыкли к традиционным костюмам.
С другой стороны, европейские женщины из высшего класса приняли бикини и помогли этой тенденции медленно развиваться. К 1960-м годам популярность бикини начала расти, в основном благодаря сцене девушки Бонда Урсулы Андресс, выходящей из океана в белом бикини в фильме “Доктор Ноу”. Из-за роста популярности купальных костюмов из двух частей, законы стали менее строгими.
(Photo credit: Sam Shere / LIFE Magazine / Article based on Invisible Lines in the Sand: Bather Arrests in Early 20th-Century Los Angeles by Elsa Devienne and translated by Oliver Waine / metropolitics.org / Thermnagency.com).
Эти дагерротипы можно принять за сделанные в Нью-Йорке в XIX веке, хотя на самом деле это работа калифорнийского фотографа Стивена Беркмана, который является экспертом в чрезвычайно сложном дохимическом фотографическом процессе мокроколлодионной фотографии.
Это одна из 30 фотографий Беркмана, которые были включены в художественную инсталляцию под названием “Предсказывая прошлое студии Зохар: Потерянные годы”, которая была выставлена в Современном еврейском музее в Сан-Франциско. Другие столь же странные изображения включают в себя тонированную в сепию женщину с кудрями бутылочного цвета в формальном викторианском платье, сидящую в кресле и спокойно вяжущую то, что кажется презервативом.
Джимми Линч, водитель-сорвиголова и исполнитель каскадерских трюков, начал свою карьеру в 1930-х годах. Он и его отряд “избегателей смерти” (Death Dodgers) колесили по стране, разбивая автомобили и развлекая публику. Они перепрыгивали через легковые и грузовые автомобили, пробивались сквозь пылающие стены и заставляли машины опрокидываться и ездить на двух колесах. Сам Линч прославился тем, что ездил на капоте “лошадиного автомобиля”, которым он управлял с помощью гидравлических тросов. Хотя переворачивания, аварии и трюки были основными элементами шоу смельчаков, Линч также пропагандировал автомобильную безопасность. Он проводил тесты для Национального совета по безопасности и просвещал общественность о том, как можно и как нельзя водить автомобиль. Шоу Линча для фирмы Dodge* служили рекламой многих передовых конструктивных особенностей, благодаря которым Plymouth 1939 года стал его выбором и выдержал серьезные испытания, которым подвергались автомобили во время этих выступлений, включая знаменитый “Смертельный кувырок”, во время которого автомобиль полностью переворачивался через крышу. Линч оставался верен корпорации Chrysler на протяжении всей своей карьеры сорвиголовы.
* “Додж” по-английски означает того, кто умеет уворачиваться.
Fortune является американским деловым журналом со штаб-квартирой в Нью-Йорке. Издается компанией Fortune Media Group Holdings, принадлежащей тайскому бизнесмену Чатчавалу Джиараванону. Издание было основано Генри Люсом в 1929 году. Журнал конкурирует с Forbes и Bloomberg Businessweek в категории национальных деловых журналов и отличается длинными, глубокими тематическими статьями.
Журнал регулярно публикует рейтинговые списки, в том числе Fortune 500 – рейтинг компаний по объему выручки, ежегодно с 1955 года. Он также известен своим ежегодным справочником Fortune Investor’s Guide.
Жорж Жилон (1873-1928) был торговцем шерстью в Вервье в Бельгии. Он был женат на Марии Нокин, которая родила ему 4 детей. Помимо увлечения фотографией Жилон был также талантливым мастером по дереву. Темами его фоторабот были в основном пейзажи, старые региональные фермы, праздники и городские пейзажи его родного города Вервье. Большая часть его работ состоит из черно-белых фотографий, хотя он также работал с автохромным процессом.
Семейный портрет в Роанн, Бельгия, ок. 1913.
Он преуспел в передаче цветов в тонких пастельных тонах, что превратило его автохромы в вечные произведения искусства. Посмотрите, например, три городских пейзажа, в которых зрителя завораживает мечтательная атмосфера.
Новый документальный фильм утверждает, что сущестует “неопровержимое” доказательство в виде ДНК – прядь волос звезды – которое наконец-то раскроет тайну её истинной личности
Мэрилин Монро уже была звездой, когда на одной из нью-йоркских вечеринок она объявила, чего хочет больше всего на свете. Возможно, это был случай, подпадающий под выражение “in vino veritas”, но ее признание – по словам магната моды Генри Розенфельда, давнего друга, – было необычным даже для голливудской актрисы, которая любила вызывать ажиотаж.
Мэрилин, вспоминает Розенфельд, заявила, что хотела бы “надеть свой черный парик, подцепить своего отца в баре и заставить его заняться с ней любовью. Затем она бы сказала: “Ну и как ты себя чувствуешь переспав с собственной дочерью?””.
Это было шокирующее желание, но тогда кинозвезда считала, что ее отец поступил с ней ужасно плохо. Монро родилась в семье очень больной матери, провожившей большую часть времени в психиатрических лечебницах и потом выписываясь домой, и всю жизнь пыталась выяснить истинную личность отца, которого она никогда не видела. Актриса пела “Мое сердце принадлежит папе” – но кто именно был “папой”? Монро считала, что знает: это был симпатичный и склонный к авантюризму предприниматель, имевший мимолетное сходство с легендой экрана Кларком Гейблом.
Мэрилин Монро уже была звездой, когда на одной из нью-йоркских вечеринок она объявила, чего хочет больше всего на свете. Возможно, это был случай “in vino veritas”, но ее признание – по словам магната моды Генри Розенфельда, давнего друга, – было необычным даже для голливудской актрисы, которая любила вызывать ажиотаж.
Мать Монро, Глэдис, однажды показала дочери хранившуюся у нее фотографию этого человека в золотой рамке – с пронзительными глазами, тонкими усиками и в фетровой шляпе. “Это твой отец”, – сказала она просто. Но мужчина, о котором шла речь, – Чарльз Стэнли Гиффорд – всегда упорно отрицал это. У Гиффорда, мастера в голливудской кинопрокатной компании, где работала Глэдис, был короткий роман с матерью Монро в 1925 году – за год до рождения звезды. Но этим его отношения с ней и ограничились. Это была горькая ирония: королева пин-ап была желанна для мужчин всего мира, но тот, чьей любви и признания она жаждала больше всего, не хотел иметь с ней ничего общего. Тайна того, кто был ее отцом, так и осталась неразгаданной – до недавнего времени.
В готовящемся к выходу документальном фильме французского производства “Мэрилин, ее последний секрет” утверждается, что с помощью технологии ДНК удалось окончательно решить вопрос об отцовстве Мэрилин. Режиссер Франсуа Помес утверждает, что у него есть новые и “неопровержимые” доказательства того, что Гиффорд был отцом Монро. Ему и его команде удалось получить ДНК Монро из пряди ее волос. Это было нелегко, так как Монро была натуральной брюнеткой и обесцвечивала свои волосы в течение десятилетий, а аммиак, используемый в процессе обесцвечивания, разрушает ДНК. Но, как объяснил Помеc журналу Paris Match, он получил три пряди волос Монро из локона, который похоронный агент взял при подготовке тела погребению. Лаборатория смогла получить лишь небольшое количество ее ДНК – но этого было достаточно. Следующим шагом было найти ДНК потенциального отца. Во время зачатия Мэрилин Глэдис Монро Бейкер встречалась по меньшей мере с четырьмя любовниками, большинство из которых были коллегами по работе. В свидетельстве о рождении дочери Глэдис указала в качестве отца своего второго мужа, Мартина Эдварда Мортенсена, хотя к моменту рождения Монро она с ним рассталась. Поэтому вместе со своими исследователями Помез сосредоточил поиски на Гиффорде – человеке, которого Монро всегда считала своим отцом и у которого, к счастью, были другие дети от первого брака. Французская команда обнаружила единственную выжившую внучку Гиффорда – Франсин Гиффорд Дейр, которой сейчас 75 лет и которая управляет собственной страховой компанией в Норфолке, штат Вирджиния.
Г-жа Гиффорд Дейр, родившаяся в Великобритании от матери-англичанки, пока ее отец Чарльз-младший служил в ВМС США, согласилась предоставить образец ДНК. Это дало четкое совпадение с ДНК из волос Монро. Спустя 60 лет после смерти голливудской легенды выяснилось, что она все время была права относительно своего настоящего отца. Это запоздалое оправдание для женщины, родившейся в семье, которая, по крайней мере с материнской стороны, была трагически неблагополучной. Дети, как правило, считались помехой, а супружеская верность – эксцентричностью. Бабушка Монро по материнской линии, Делла, выдала Глэдис замуж за бизнесмена из Кентукки Джаспера Бейкера, когда ей было всего 14 лет, притворившись, что ее дочери 18.
У подростка было двое детей от Бейкера, но она оставляла их с соседями, пока выходила в город. Их брак продлился всего четыре года. Вскоре она снова вышла замуж, на этот раз за Мартина Мортенсена, контролера газовых счетчиков, но скучала в браке с ним и ушла от него. Он развелся с ней через семь месяцев. Через 10 месяцев после ухода от второго мужа Глэдис обнаружила, что снова беременна. Стэн Гиффорд, ее начальник в компании Consolidated Film Industries, где она резала негативы, был не только красив, но и высокомерен. У него была репутация бесстыдного бабника, который разошелся со своей женой Лилиан и ожидал окончательного развода, когда начал встречаться с Глэдис. Жена Гиффорда утверждала в заявлении о разводе, что он “бесстыдно хвастался своими похождениями с другими женщинами”. Глэдис никогда публично не заявляла, что Гиффорд является отцом Монро, и никогда не искала от него поддержки. Но она не была ни финансово, ни эмоционально способна воспитывать ребенка, и Норма Джин – которая позже возьмет сценический псевдоним Мэрилин Монро – провела большую часть своего детства в приемной семье и в детском доме.
Глэдис была женщиной огромных противоречий – экстравертная и флиртующая, она искала мужчин в течение недели, а по воскресеньям искупала свою вину, будучи набожной прихожанкой “церкви христианской науки”.
Утверждается, что в 11 лет она подверглась сексуальному насилию со стороны приемного родителя. Она вышла замуж за своего первого из трех мужей, офицера полиции Джеймса Догерти, когда ей было всего 16 лет. К тому времени психическое здоровье ее матери резко ухудшилось. Когда Мэрилин было семь лет, у Глэдис случился срыв, и ей поставили диагноз “параноидальная шизофрения”. Вскоре после этого она была помещена в психиатрическую больницу и оставалась там до самой смерти в 1984 году. Подобная психическая нестабильность была глубоко укоренена в семье ее матери, и Монро тоже провела время в психиатрической клинике. Ее прадед покончил жизнь самоубийством, а дед и бабушка умерли в психиатрических лечебницах. Монро позже утверждала, что помнит, как бабушка Делла однажды пыталась задушить ее до смерти подушкой, когда ей было всего 13 месяцев, хотя это воспоминание, как и многое из того, что она описывает о своем лишенном жизни детстве, может быть сильно приукрашено. Учитывая то, что было в семье со стороны матери, неудивительно, что Монро испытывала отчаянную потребность найти отца и наладить с ним отношения.
Однажды она призналась будущему мужу, знаменитому драматургу Артуру Миллеру: “Большинство людей могут восхищаться своими отцами. Но у меня его никогда не было”. По словам ее биографа Энтони Саммерса, убежденность Монро в том, что Гиффорд похож на экранного кумира Гейбла, послужила “началом фантазии всей жизни”. В детстве она даже говорила друзьям, что она дочь Гейбла. В 18 лет она объявила своему первому мужу, что собирается позвонить отцу, узнав Гиффорда по разговору с бывшими коллегами матери по работе, а затем узнав номер его телефона. Муж Монро, Догерти, наблюдал, как она набрала номер Гиффорда, а затем быстро повесила трубку, объяснив, что ее отец отказался с ней разговаривать. “Она была очень грустной”, – вспоминает он. По словам друга Монро, обозревателя голливудских сплетен Сидни Скольски, она пыталась снова связаться с Гиффордом в 1950 году, к тому времени она уже была знаменита. По словам Сколски, она попросила его поехать с ней в Палм-Спрингс и объяснила, что ее отец живет на местной молочной ферме. Скольски вспоминал, как Монро припарковала машину и попросила его подождать, пока она пройдет по дороге к дому, скрытому за деревьями. Вернувшись, она сказала, что ее отец был “сукиным сыном, который сказал ей: “Послушай, Мэрилин, я женат, у меня есть дети. Я не хочу, чтобы ты создавала мне проблемы”. Когда Скольски рассказала об этом странном эпизоде общей подруге, тренеру по актерскому мастерству Наташе Лайтесс, она сказала, что звезда взяла ее в точно такой же бесплодный поход всего несколькими неделями ранее.
По ее словам, Мэрилин стала раздражительной во время поездки и позвонила из телефона-автомата, чтобы представиться Гиффорду. Лайтесс слышала, как Гиффорд резко оборвал Мэрилин, сказав: “Послушайте, я женат, у меня семья. Мне нечего вам сказать. Позвони моему адвокату”. Затем он повесил трубку. “Это не принесло ей облегчения, но разбило сердце”, – сказал Лайтесс. Что еще более странно, звезда поступила точно так же 11 лет спустя в 1961 году, взяв двух друзей – на этот раз своего массажиста и публициста на обреченные на неудачу попытки поговорить с человеком, которого она назвала своим отцом. Становясь старше и, возможно, всё более путаясь в воспоминаниях, Монро не могла выстроить свою историю о своем отце, говоря, например, нью-йоркской хозяйке, что она встречалась с ним, а своему другу Генри Розенфельду, что она жаждала встречи с ним. Тем временем она говорила другим – в том числе своим публицистам и газетному репортеру – что оба ее родителя умерли.
Журналист написал статью, в которой она изображалась как самая одинокая сирота Голливуда, а другая газета поставила ее в неловкое положение, сообщив, что Глэдис жива, хотя и не совсем здорова в местной психиатрической клинике. Но, так или иначе, отец не выходил из головы Мэрилин. Она всегда тосковала по нему – своего первого мужа она называла “папа”, а своего второго мужа, звезду бейсбола Джо ДиМаджио, “па”. Ее третий муж Артур Миллер, его отец Исидор Миллер, тренер по драме Ли Страсберг и даже ее любовник Джон Кеннеди были другими мужчинами, которым она говорила об отце. Последним мужчиной, с которым она поделилась на эту тему, был Кларк Гейбл. За год до смерти она снялась с ним в фильме “Неприкаянные” и призналась интервьюеру, что он был ее “кумиром”.
Он, в свою очередь, защищал ее, поскольку ее брак с Миллером распался во время съемок. Фрэнсин Гиффорд Дейр, предоставившая образец ДНК, сказала газете Mail, что, по ее мнению, несмотря на все усилия Монро, она никогда не встречалась со Стэном Гиффордом. По ее словам, она не сильно удивилась, узнав, что является племянницей Монро, учитывая поведение ее деда к концу жизни. После десятилетий, в течение которых он уверял свою семью, что не является отцом кинозвезды (при этом признавая, что у него был роман с ее матерью), незадолго до смерти от сердечного приступа в 1965 году Гиффорд долго беседовал с пресвитерианским священником. Он также призвал отца Франсин, Чарльза-младшего, поговорить со священником, сказав: “Ему есть что тебе сказать”. Но Чарльз-младший так и не поговорил со священником своего отца. Он оберегал репутацию своего отца”, – говорит Франсин. Он говорил: “Я знаю, что мой отец не бросил бы своего ребенка”. Тем не менее, перед смертью даже Чарльз-младший колебался, говоря своей семье, что нужно взять немного его собственных волос и сделать тест ДНК, чтобы решить вопрос раз и навсегда. Некоторые из них были готовы сделать это, но ни у кого из них не было ДНК Мэрилин, чтобы проверить ее.
Сегодня Франсин убеждена, что ее дед женился бы на Глэдис, если бы не был уже женат. Внебрачные дети не одобрялись, и, кроме того, у него уже было двое детей, которых он хотел оставить в своей жизни, говорит она. Она считает, что Гиффорд “молча страдал”, так и не признав Монро своей дочерью. “Дедушка был замечательным человеком и очень заботливым отцом. У него было еще двое детей, но его дочь Элизабет умерла от болезни в возрасте 13 лет. Для него потерять еще одну дочь – это ужасно, тем более что Мэрилин тоже умерла раньше него”. Она сказала, что было “славно, но немного грустно” узнать, что Мэрилин была ее тетей. Ее жизнь могла бы быть богаче, если бы он признал ее”, – сказала она. Возможно, ее судьба сложилась бы иначе, если бы она принадлежала к такой семье, как наша. Может быть, она была бы сильнее. Мы никогда не узнаем”. Однако мы можем иметь довольно хорошее представление. Для Мэрилин, которая однажды с горечью написала: “Я одна. Я всегда одна, несмотря ни на что”, и которая действительно умерла в одиночестве в возрасте 36 лет, отец и любящая семья вполне могли иметь значение.
Рассказ о том, как романы голливудской иконы с Джоном и Бобби Кеннеди привели к “зловещему сокрытию” фактов ее смерти в новом документальном фильме Netflix
Мэрилин Монро заслужила посмертную славу не только благодаря своему таланту и званию мирового секс-символа, но и загадочными обстоятельствами ее безвременной смерти от “вероятной передозировки” в возрасте 36 лет. На протяжении десятилетий ходили слухи, что ее убили из-за романтических отношений с президентом Джоном Кеннеди и его братом, генеральным прокурором Робертом Кеннеди. Неужели ее тайные романы с двумя самыми влиятельными людьми Америки привели к ее смерти? 60 лет спустя теории заговора и вопросы остаются без ответа. Но теперь один человек пытается окончательно раскрыть правду о тайне смерти Монро, и эта миссия запечатлена в новом документальном фильме “Тайна Мэрилин Монро: The Unheard Tapes”.
Журналист-расследователь Энтони Саммерс провел три года в начале 80-х годов, расследуя смерть Монро в 1962 году , после того как окружной прокурор Лос-Анджелеса открыл дело о предполагаемом самоубийстве. Он вернулся к этому печально известному делу в новом документальном фильме Нетфликса в надежде ответить на вопросы, которые мучают поклонников Монро уже шесть десятилетий: “Было ли это самоубийство? Был ли это несчастный случай? Или что-то более зловещее? Саммерс, ведущий повествование от своего лица, опросил тысячи людей и в итоге получил 650 часов аудиозаписей, которые послужили основой для документального фильма. “Я нашел доказательства того, что обстоятельства ее смерти были намеренно скрыты, – объясняет он. С какой целью, до сих пор остается загадкой”.
Капитализм ругают в СМИ, но он изменил мир к лучшему больше, чем все войны, революции и восстания в истории
Капитализм привёл к большему процветанию и прогрессу для большего числа людей, чем любая другая система в истории человечества. В 30-ю годовщину официального окончания существования Советского Союза мы начинаем серию публикаций, посвященных рассказу о немодной, но потрясающей силе системы свободного рынка. В первой статье Майкл Хиггинс прослеживает длинный и извилистый путь капитализма.
Скандальный тур-менеджер Led Zeppelin Ричард Коул, который “приводил девушек в гостиничные номера” и “поддерживал снабжение группы наркотиками”, умер от рака в возрасте 75 лет: Джимми Пейдж отдает дань памяти “брату и другу до конца дней”
Led Zeppelin rewrote the book on rock ‘n’ roll excess and extremes. Constantly trumping one another with drink, drugs, sexual conquests and unspeakable acts of debauchery, they made even the likes of Mick Jagger and Keith Richards look like Cliff Richard. By their side through their heyday, and arguably even more hard-living, was their hellraising tour manager Richard Cole, who has died of cancer aged 75. As well as arranging the band’s security and transportation on the road, he was also tasked with ensuring the band’s needs were met off stage. This included ‘escorting girls to the rooms of the band and keeping Zeppelin nourished with drugs,’ he wrote in his explosive 1992 memoir. Smashed hotel rooms, Samurai swords and rampant drug use were all part of life on the road with Zeppelin.
Led Zeppelin переписали книгу о чрезмерности и экстремальности рок-н-ролла. Постоянно опережая друг друга в выпивке, наркотиках, сексуальных похождениях и неописуемых актах разврата, они заставили даже таких, как Мик Джаггер и Кит Ричардс, выглядеть как Клифф Ричард. Рядом с ними на протяжении всего их расцвета, и, возможно, даже с большим трудом, был их адский гастрольный менеджер Ричард Коул, который умер от рака в возрасте 75 лет. Помимо организации безопасности и транспортировки группы на дороге, он также должен был обеспечивать удовлетворение потребностей группы вне сцены. Это включало “сопровождение девушек в номера группы и обеспечение Zeppelin наркотиками”, – написал он в своих взрывных мемуарах 1992 года. Разгромленные гостиничные номера, самурайские мечи и безудержное употребление наркотиков – все это было частью жизни в дороге с Zeppelin.
Possibly the most notorious incident – which earned Led Zep the top slot in the 100 Sleaziest Moments Of Rock in 2000 – involved Cole, the band’s drummer John ‘Bonzo’ Bonham and a hotel room orgy involving fish entrails that was so depraved, the other band members couldn’t even stand to watch. Their behaviour is enough to shock in today’s #MeToo era, but Cole maintained no lines were crossed. ‘We were hot and on our way up and nobody was watching too closely,’ he later recalled. ‘All the Led Zeppelin depravity took place in an alcoholic fog. We found ourselves in a position to do almost anything we wanted and there seemed to be a tidal wave of free-spirited groupies who were always co-operative.’ Despite a falling out over Cole’s participation in tell-all memoirs about the band, ultimately he remained a friend. Robert Plant reportedly visited him in hospital towards the end of his life, while Jimmy Page paid tribute to a ‘brother and friend to the end’ in a moving Facebook post.
Возможно, самый известный инцидент, благодаря которому Led Zep заняли первое место в рейтинге “100 самых грязных моментов рока” в 2000 году, был связан с Коулом, барабанщиком группы Джоном “Бонзо” Бонэмом и оргией в гостиничном номере с рыбьими внутренностями, которая была настолько развратной, что другие члены группы даже не могли смотреть. Их поведение достаточно шокирует в сегодняшнюю эпоху #MeToo, но Коул утверждает, что никаких границ не было перейдено. Мы были горячими и на пути наверх, и никто не следил за нами слишком пристально”, – вспоминал он позже. Вся развратность Led Zeppelin происходила в алкогольном тумане. Мы оказались в положении, когда могли делать почти все, что хотели, и казалось, что в группу хлынул прилив свободных поклонниц, которые всегда были готовы сотрудничать”. Несмотря на размолвку из-за участия Коула в написании мемуаров о группе, в конечном итоге он остался другом. Роберт Плант навещал его в больнице под конец жизни, а Джимми Пейдж отдал дань уважения “брату и другу до конца” в трогательном посте на Facebook.
Rock ‘n’ roll king: Led Zeppelin’s hellraising tour manager Richard Cole has died of cancer, aged 75. Pictured, at his wedding to former bunny girl Marilyn Woolhead in London in 1974. As well as arranging the band’s security and transportation on the road, he was also tasked with ensuring the band’s needs were met off stage. This included ‘escorting girls to the rooms of the band and keeping Zeppelin nourished with drugs,’ he wrote in his explosive 1992 memoir / Король рок-н-ролла: Скандально известный тур-менеджер Led Zeppelin Ричард Коул умер от рака в возрасте 75 лет. На фото – на своей свадьбе с бывшей девушкой-кроликом Мэрилин Вулхед в Лондоне в 1974 году. Помимо организации безопасности и транспортировки группы в дороге, ему также было поручено обеспечить удовлетворение потребностей группы вне сцены. Это включало “сопровождение девушек в комнаты группы и обеспечение Zeppelin наркотиками”, – написал он в своих взрывных мемуарах 1992 года.
Friends to the end: Jimmy Page with Richard Cole at an event in 2018. Cole came under fire for sharing the band’s secrets, and some ‘tall tales’, but ultimately they reconciled and Page paid tribute to a ‘friend and brother’ in a Facebook post / Друзья до конца: Слева – Джимми Пейдж с Ричардом Коулом на мероприятии в 2018 году. Коул попал под огонь за то, что делился секретами группы и рассказывал некоторые “небылицы”, но в конце концов они помирились, и Пейдж отдал дань уважения “другу и брату” в посте на Facebook.
Born in 1946 in north London, Cole, the son of a Rolls-Royce engineer, left school at 15 and held a string of blue-collar jobs before a chance meeting at a club in 1965 led to Cole becoming road manager for Unit 4+2. The band reached No.1 in the UK singles chart and gave Cole access to the upper echelons of the music industry. He went on to work with the New Vaudeville Band and The Who. Cole later recalled how, on his first trip with The Who, Keith Moon stopped at a hardware store for ‘weed killer and sugar’ to make smoke bombs.’ Their aggressive performing style gave Cole a taste of the chaos that was to come with Zeppelin. ‘[Pete] Townshend would be smashing his guitar into the amps and Daltrey would be swinging his mic around,’ Cole recalled in 2016 book Keith Moon: A Tribute. ‘There were no barriers in those days and the audience were very close to the band. People had to be careful not to get hit. ‘I saw some of the smashing up of the gear but it didn’t happen every night. One night in Bishops Stortford I remember he smashed the whole kit up; even the cymbals got broke.’
Коул родился в 1946 году на севере Лондона, сын инженера Rolls-Royce, бросил школу в 15 лет и работал “синим воротничком”, прежде чем случайная встреча в клубе в 1965 году привела к тому, что Коул стал дорожным менеджером группы Unit 4+2. Группа достигла первого места в британском чарте синглов и открыла Коулу доступ в верхние эшелоны музыкальной индустрии. В дальнейшем он работал с New Vaudeville Band и The Who. Позже Коул вспоминал, как во время его первой поездки с The Who Кит Мун зашел в хозяйственный магазин за “убийцей травы и сахаром”, чтобы сделать дымовые шашки”. Их агрессивный стиль исполнения дал Коулу представление о хаосе, который должен был прийти с Zeppelin. Пит Тауншенд разбивал свою гитару об усилители, а Долтри размахивал микрофоном”, – вспоминал Коул в книге “Кит Мун: A Tribute. В те дни не было барьеров, и зрители находились очень близко к группе. Людям приходилось быть осторожными, чтобы не попасть под удар”. Я видел, как разбивали аппаратуру, но это происходило не каждый вечер. Однажды в Бишопс Стортфорд я помню, как он разбил весь комплект; даже тарелки были сломаны”.
By the time Led Zeppelin embarked on their first US tour, in 1968, Cole was living in Los Angeles. Zeppelin’s manager, Peter Grant, brought him on board, starting a working relationship that lasted more than a decade. He showed his commitment to the band early on in the tour when he drove through a blizzard in Oregon, determined to get Zeppelin to their next gig in Los Angeles. The interstate was shut but Cole drove past the police roadblock and down an icy highway. At one point the vehicle rolled dangerous close to a sheer precipice after the brakes failed when Cole stopped the car to relieve himself. ‘The band was so rattled, they could barely pass around the bottle of whiskey intended to calm their nerves,’ Bob Spitz writes in his new book Led Zeppelin: The Biography. It was in these early days that the notorious ‘fish orgy’ took place. It is exceedingly sleazy, even by rock ‘n’ roll standards. Some facts are disputed but everyone agrees it took place in 1969 at the Edgewater Inn in Seattle. One version of the story claims it all started with Bonham and Cole fishing for sand sharks, which they hung in their hotel bedroom wardrobes. Cole later said the story involved red snapper, not shark. Other accounts say it was Bruce Wayne, road manager for the support act Vanilla Fudge, who went fishing with Bonham.
К тому времени, когда Led Zeppelin отправились в свое первое турне по США в 1968 году, Коул жил в Лос-Анджелесе. Менеджер Zeppelin, Питер Грант, пригласил его на работу, положив начало рабочим отношениям, которые продлились более десяти лет. Он продемонстрировал свою преданность группе в самом начале тура, когда проехал через снежную бурю в Орегоне, решив доставить Zeppelin на их следующий концерт в Лос-Анджелесе. Движение по шоссе было перекрыто, но Коул проехал мимо полицейского блокпоста и по обледенелому шоссе. В один из моментов машина проехала по опасному обрыву после того, как отказали тормоза, когда Коул остановил машину, чтобы облегчиться. Группа была настолько взвинчена, что едва могла передать бутылку виски, предназначенную для успокоения нервов”, – пишет Боб Спитц в своей новой книге “Led Zeppelin: Биография”. Именно в эти ранние дни состоялась печально известная “рыбная оргия”. Это чрезвычайно грязная история, даже по стандартам рок-н-ролла. Некоторые факты оспариваются, но все согласны с тем, что это произошло в 1969 году в гостинице Edgewater Inn в Сиэтле. По одной из версий, все началось с того, что Бонэм и Коул ловили песчаных акул, которых они повесили в шкафах своих гостиничных спален. Позже Коул сказал, что в этой истории речь шла о красном луциане, а не об акуле. По другим версиям, на рыбалку с Бонэмом отправился Брюс Уэйн, роуд-менеджер группы поддержки Vanilla Fudge.
On the road: Born in London, Cole moved to Los Angeles where he was contacted by Led Zeppelin’s manager, Peter Grant, ahead of the band’s first American tour in 1968-69. Pictured, Robert Plant, Jimmy Page and Richard Cole at Honolulu Airport in May 1969 / В дороге: Коул родился в Лондоне, переехал в Лос-Анджелес, где с ним связался менеджер Led Zeppelin Питер Грант перед первым американским турне группы в 1968-69 годах. На фото: Роберт Плант, Джимми Пейдж и Ричард Коул в аэропорту Гонолулу в мае 1969 года.
Flying high: Robert Plant and Richard Cole recline on a fur-covered bed ahead of a concert in New York in 1973. Cole was eventually fired in 1980 after succumbing to a heroin addiction. / В состоянии кайфа: Роберт Плант и Ричард Коул лежат на покрытой мехом кровати перед концертом в Нью-Йорке в 1973 году. Коул был уволен в 1980 году после того, как пристрастился к героину.
And then, as tour photographer Robert Zagaris recalled, the orgy began: ‘Everyone was smoking joints and hash. A blonde groupie was stripped naked.’ The groupie was a 17-year-old girl named Jackie. Details of what happened next are hazy but it is agreed the fish were involved, Jackie was naked and events got out of hand. ‘Things got pretty intense, so we went out into the hall, where Bonzo and his wife, Pat, joined us, and we watched the action through the door,’ Vanilla Fudge drummer Carmine Appice recalls in Spitz’s book. ‘We were invited to take a look but after a while we left because it was all a bit unsavoury,’ Robert Plant later said of the incident. Although this event was particularly out of hand, unruly, dangerous and even criminal behaviour was not unusual. On a record-breaking month long tour of America in 1978, Cole was asked to hire a motorbike and a 10ft python. The bike, it turned out, was for racing up and down the corridor of the group’s hotel in Hollywood’s Sunset Strip.
А потом, как вспоминал фотограф Роберт Загарис, началась оргия: “Все курили косяки и гашиш. Блондинка-группировщица была раздета догола”. Группировщицей была 17-летняя девушка по имени Джеки. Подробности того, что произошло дальше, туманны, но все согласны с тем, что в оргии участвовали рыбы, Джеки была обнажена, и события вышли из-под контроля. Все стало довольно напряженным, поэтому мы вышли в холл, где к нам присоединились Бонзо и его жена Пэт, и мы наблюдали за происходящим через дверь”, – вспоминает барабанщик Vanilla Fudge Кармин Аппайс в книге Спитца. Нас пригласили посмотреть, но через некоторое время мы ушли, потому что все это было немного неприятно”, – позже рассказывал об этом инциденте Роберт Плант. Хотя этот случай особенно вышел из-под контроля, неуправляемое, опасное и даже преступное поведение не было чем-то необычным. Во время рекордного месячного тура по Америке в 1978 году Коула попросили взять напрокат мотоцикл и 10-футового питона. Мотоцикл, как выяснилось, предназначался для гонок по коридору отеля группы в Голливуде на Сансет Стрип.
Exploring the world: Robert Plant and Richard Cole on a surf board in Hawaii in May 1969 / Исследуя мир: Роберт Плант и Ричард Коул на доске для серфинга на Гавайях в мае 1969 года
Wedding day: Unlike his famous antics, Cole kept his private life out of the spotlight. He is thought to have married at least twice – once to former bunny girl Marilyn, above – and is survived by a daughter. Pictured, Cole, Marilyn, Lionel Bart, Page, John Paul Jones and Plant. / День свадьбы: В отличие от своих знаменитых выходок, Коул держал свою личную жизнь подальше от центра внимания. Считается, что он был женат по меньшей мере дважды – один раз на бывшей девушке-зайчихе Мэрилин (см. выше) – и у него осталась дочь. На фото: Коул, Мэрилин, Лайонел Барт, Пейдж, Джон Пол Джонс и Плант.
Like any self-respecting band, Led Zeppelin had their own plane. Only there’s wasn’t a small, private jet, but a repurposed Boeing 720B called the Starship which was fitted out with a queen-sized bed, shower and faux fur throw. On a stop in Japan, Cole bought two Samurai swords which he and Bonham used to chop down the door of bassist Jones at the Tokyo Hotel. Once inside, they continued the rampage and reduced the furniture to splinters. ‘Chairs crashed against the walls. Couches soared out of shattered windows. A television set followed close behind, exploding on an air conditioning unit more than a dozen storeys below,’ Cole wrote in his memoir of one hotel stay. In 1977, Grant, Cole, Bonham and a security man were arrested for assaulting a staff member at a show in San Francisco. All were fined and given suspended sentences. One of the great mysteries surrounding Cole took place in July 1973. The band, who were wrapping up a US tour, had $200,000 in cash taken from a safety deposit box in the Drake Hotel. According to Spitz, Cole was the prime suspect as he had the only key to the box. The authorities suspected it was an inside job: Cole was interrogated, fingerprinted and later told people that he’d taken and passed a lie detector test. The crime is still unsolved. On stage, Led Zeppelin matched their excesses with sell-out tours and prodigious sales, becoming one of the most successful bands of all time.
Как и у любой уважающей себя группы, у Led Zeppelin был свой самолет. Только это был не маленький частный самолет, а переоборудованный Boeing 720B под названием Starship, который был оснащен двуспальной кроватью, душем и меховой шкурой. Во время остановки в Японии Коул купил два самурайских меча, которыми он и Бонэм разрубили дверь басиста Джонса в отеле Токио. Оказавшись внутри, они продолжили буйство и разнесли мебель в щепки. Стулья разбивались о стены. Диваны вылетали из разбитых окон. Телевизор последовал за ними, взорвавшись на блоке кондиционера более чем дюжиной этажей ниже”, – написал Коул в своих воспоминаниях об одном пребывании в отеле. В 1977 году Грант, Коул, Бонэм и один из охранников были арестованы за нападение на сотрудника на концерте в Сан-Франциско. Все они были оштрафованы и получили условные сроки. Одна из величайших загадок, связанных с Коулом, произошла в июле 1973 года. У группы, завершавшей турне по США, из сейфа в отеле “Дрейк” было похищено 200 000 долларов наличными. По словам Спитца, Коул был главным подозреваемым, поскольку у него был единственный ключ от ячейки. Власти подозревали, что это была внутренняя работа: Коул был допрошен, у него сняли отпечатки пальцев, а позже он сказал людям, что прошел тест на детекторе лжи. Преступление до сих пор не раскрыто. На сцене Led Zeppelin отвечали за свои излишества распроданными турами и огромными продажами, став одной из самых успешных групп всех времен.
A group portrait of the wedding parties and guests from two rock marriages, taken at a pub in Fulham, London, England. Richard Cole, road manager for the rock band Led Zeppelin wed Tracy Heron-Weeber and Simon Kirke, drummer for the band Bad Company, wed Desiree Serino: (back row) John Paul Jones, Paul Rodgers, Jimmy Page, Robert Plant, Blewis Le Feurn, Lionel Bart. (Front row) Richard and Tracy Cole, Desiree and Simon Kirke, Maggie Bell and Bon Harris / Групповой портрет свадебных вечеринок и гостей двух рок-браков, сделанный в пабе в Фулхэме, Лондон, Англия. Ричард Коул, дорожный менеджер рок-группы Led Zeppelin, женился на Трейси Херон-Уибер, а Саймон Кирк, барабанщик группы Bad Company, женился на Дезире Серино: (задний ряд) Джон Пол Джонс, Пол Роджерс, Джимми Пейдж, Роберт Плант, Блевис Ле Ферн, Лайонел Барт. (Первый ряд) Ричард и Трейси Коул, Дезире и Саймон Кирке, Мэгги Белл и Бон Харрис.
Here come the boys! Robert Plant, Jimmy Page, road manager Richard Cole and John Paul Jones arrive at Honolulu in 1969 / А вот и парни! Роберт Плант, Джимми Пейдж, дорожный менеджер Ричард Коул и Джон Пол Джонс прибывают в Гонолулу в 1969 году.
But, like so many bands of the era, Cole and other members of the Led Zeppelin entourage eventually found themselves in the throes of a drug addiction. Their use reportedly started with marijuana and cocaine, before graduating to heroin. ‘Drugs were seen as something innocent,’ Cole later explained. ‘They were very easy to obtain. Fans used to give them to us. I don’t think we even thought about it.’ By 1980, Cole had developed a devastating heroin habit and was fired following the band’s final European tour. Grant sent him to a rehabilitation centre in Italy. The day after he arrived, Cole was arrested on suspicion of plotting to blow up Bologna train station and spent long weeks in prison before police accepted he was innocent. He was still in prison when he learned Bonham, then 32, had died after consuming around 40 shots of vodka in a 24-hour period. According to Rolling Stone, Bonham had recently overcome a heroin problem and was taking an unspecified medication for anxiety and depression at the time of his death. Cole stopped using hard drugs in the 1980s and reportedly gave up drinking in 1986. After leaving behind his hard-partying ways, Cole went on to work for acts including The Gipsy Kings, Black Sabbath and Eric Clapton before quitting the music industry in 2003.
Но, как и многие группы той эпохи, Коул и другие члены окружения Led Zeppelin в конце концов оказались в муках наркотической зависимости. По сообщениям, их употребление началось с марихуаны и кокаина, а затем они перешли на героин. Наркотики воспринимались как нечто невинное”, – объяснял позже Коул. Их было очень легко достать. Фанаты давали их нам. Я не думаю, что мы даже задумывались об этом”. К 1980 году у Коула развилась пагубная привычка к героину, и после последнего европейского турне группы его уволили. Грант отправил его в реабилитационный центр в Италии. На следующий день после прибытия Коул был арестован по подозрению в заговоре с целью взрыва железнодорожного вокзала в Болонье и провел долгие недели в тюрьме, прежде чем полиция признала его невиновность. Он все еще находился в тюрьме, когда узнал, что Бонэм, которому тогда было 32 года, умер после употребления около 40 рюмок водки в течение 24 часов. Согласно Rolling Stone, Бонэм недавно преодолел проблему с героином и на момент смерти принимал неуказанное лекарство от тревоги и депрессии. Коул перестал употреблять тяжелые наркотики в 1980-х годах и, как сообщается, бросил пить в 1986 году. После того, как Коул оставил свои тусовочные похождения, он продолжал работать с такими группами, как The Gipsy Kings, Black Sabbath и Эрик Клэптон, а в 2003 году ушел из музыкальной индустрии.
Although he was a trusted member of the Zeppelin family, Cole shared the band’s secrets to Stephen Davis for his controversial 1985 biography Hammer of the Gods, before following up with his own book, Stairway to Heaven: Led Zeppelin Uncensored, which was met with public criticism by the band, who claimed he had exaggerated their debauched antics. ‘These stories would filter out from girls who’d supposedly been in my room when in fact they’d been in his,’ Plant said in an interview in 1985. ‘He got paid a lot of money for talking crap.’ Plant even alluded to Cole’s ‘tall tales’ in his Twitter tribute, writing: ‘Farewell Ricardo… Sadly no more tall tales… Brave to the end.’ Unlike his famous antics, Cole kept his private life out of the spotlight. He is thought to have married at least twice – once to former bunny girl Marilyn Woolhead – and is survived by a daughter, Claire. Led Zeppelin fan accounts describe Cole as being a ‘solid family man’ who split his time between homes in London and California.
Хотя Коул был доверенным членом семьи Zeppelin, он поделился секретами группы со Стивеном Дэвисом для его спорной биографии Hammer of the Gods 1985 года, а затем выпустил собственную книгу Stairway to Heaven: Led Zeppelin Uncensored, которая была встречена публичной критикой со стороны группы, утверждавшей, что он преувеличил их развратные выходки. Эти истории просачивались от девушек, которые якобы были в моей комнате, а на самом деле они были в его”, – сказал Плант в интервью в 1985 году. Ему платили большие деньги за то, что он говорил всякую чушь”. Плант даже упомянул о “небылицах” Коула в своем Твиттере, написав: “Прощай, Рикардо… К сожалению, больше никаких небылиц… Смелый до конца”. В отличие от своих знаменитых выходок, Коул держал свою личную жизнь подальше от центра внимания. Считается, что он был женат по меньшей мере дважды – один раз на бывшей девушке-зайчихе Мэрилин Вулхед – и у него осталась дочь Клэр. Поклонники Led Zeppelin описывают Коула как “крепкого семьянина”, который делил свое время между домами в Лондоне и Калифорнии.
Cole was also able to overcome any rifts with Zeppelin. He was invited as a VIP guest to official Led Zeppelin film and book launches and to the 2007 reunion concert. Plant visited him in hospital in the final part of his life, The Times reported. Remembering his friend in a statement, Page said: ‘Richard and I went back a long way and he had been recruited by Peter Grant to be tour manager with the Yardbirds Keith Relf, Jim McCarty, Chris Dreja, and myself during our American touring schedule of underground venues. He was with me at the time that band folded and when I formed Led Zeppelin. ‘From the time of the rehearsals at my home at Pangbourne through to the touring of the USA, we witnessed the phenomena that was Led Zeppelin. He was there for the first and last concerts of the band. ‘He was a brother and a friend to the end. Goodbye my dear friend. They were special times and so were you.’
Коул также смог преодолеть любые разногласия с Zeppelin. Он был приглашен в качестве VIP-гостя на официальные презентации фильмов и книг Led Zeppelin, а также на концерт воссоединения группы в 2007 году. Плант навещал его в больнице в последние годы жизни, сообщает The Times. Вспоминая своего друга, Пейдж сказал: “Мы с Ричардом прошли долгий путь, и Питер Грант нанял его в качестве тур-менеджера Yardbirds с Китом Рэлфом, Джимом Маккарти, Крисом Дреджа и мной во время наших американских гастролей по подпольным заведениям. Он был со мной в то время, когда эта группа распалась и когда я создал Led Zeppelin. С момента репетиций в моем доме в Пэнгборне и до гастролей по США мы были свидетелями феномена Led Zeppelin. Он присутствовал на первых и последних концертах группы. Он был братом и другом до конца. Прощай, мой дорогой друг. Это были особенные времена, как и ты сам”.
Джимми прикалывается над вырубившимся Коулом
‘It was no secret he liked young girls’: New book packed with horrifying claims about underage sex could unleash a #MeToo reckoning on Led Zeppelin
‘Ни для кого не было секретом, что ему нравились молодые девушки’: Новая книга, наполненная ужасающими заявлениями о сексе с несовершеннолетними, может привести к преследованию группы Led Zeppelin митушками
The year was 1973 and on a warm day in May the rooftop swimming pool of the Continental Hyatt House Hotel in Los Angeles was full of young girls wearing bikinis or even less — most of them ‘underage’ by a significant margin. The scene was set for the next instalment of the depraved bacchanal that was Led Zeppelin on tour. Girl after girl was thrown into the deep end as, strung out on drugs and drink, the band and their cronies watched leeringly. Jimmy Page, revered guitarist of the world’s hottest rock band, hung back and watched from a distance. He couldn’t swim and, besides, he had already picked out the one he wanted — 14-year-old Lori Mattix. He’d been sent a photo of her earlier and, later that night, as the party moved to a sleazy local nightclub, Rodney Bingenheimer’s English Disco, he pulled Mattix to one side and said: ‘I told you I was going to be with you.’ She was worried — her friend Sable Starr, just a year older, had made clear she also had her eyes on the lanky British musician and had warned her: ‘If you go near Jimmy, I’ll kill you.’
Шел 1973 год, и в теплый майский день бассейн на крыше отеля Continental Hyatt House в Лос-Анджелесе был полон молодых девушек в бикини и даже меньше – большинство из них были “несовершеннолетними” со значительным отрывом. Сцена была подготовлена для очередной части развратной вакханалии, которой были гастроли Led Zeppelin. Девушку за девушкой бросали в глубокий омут, а группа и их приятели, захмелевшие от наркотиков и выпивки, с интересом наблюдали за происходящим. Джимми Пейдж, почитаемый гитарист самой популярной в мире рок-группы, держался в стороне и наблюдал издалека. Он не умел плавать и, кроме того, он уже выбрал ту, которую хотел – 14-летнюю Лори Маттикс. Ранее ему прислали ее фотографию, и позже вечером, когда вечеринка переместилась в захудалый местный ночной клуб Rodney Bingenheimer’s English Disco, он притянул Маттикс к себе и сказал: “Я же говорил, что буду с тобой”. Она забеспокоилась – ее подруга Сейбл Старр, которая была всего на год старше, дала понять, что тоже положила глаз на долговязого британского музыканта, и предупредила ее: “Если ты подойдешь к Джимми, я тебя убью”.
Out on the town: Robert Plant, left, next to Sable Starr and John Bonham, right, alongside Lori Mattix in LA in 1972 / За городом: Роберт Плант (слева) рядом с Сейбл Старр и Джон Бонэм (справа) вместе с Лори Маттикс в Лос-Анджелесе в 1972 году
In the event, the decision was taken out of her hands as, Mattix claims, she was later hustled into a limo by Led Zeppelin’s two managers, threatened with violence if she resisted and driven, terrified, back to the Hyatt House for an assignation with Page in his suite. She says that, as a teenager bewitched by her ‘rock god prince’, it was love at first sight, adding: ‘He was 29, I was 14. It was no secret he liked young girls.’ Page, she claims, had ‘respect enough’ to ring her mother and check she wouldn’t have him thrown in jail for underage sex. He needn’t have worried — Lori’s mother had actually taken her daughter to the hotel and into the band’s orbit in the first place. ‘She knew he was a huge rock star,’ says Mattix of her mother’s horrifying encouragement of a girl who’d already lost her virginity. Mattix would go on to have a three-year affair with the guitarist. Four years after the fall of Harvey Weinstein fired up the #MeToo movement, few areas of public life haven’t faced a reckoning over predatory male behaviour. So why has rock music remained untouched? That question could most appropriately be asked of Led Zeppelin, who were ‘monsters of rock’ in every way.
В итоге, решение было принято не в ее пользу, поскольку, как утверждает Маттикс, позже ее затащили в лимузин два менеджера Led Zeppelin, пригрозили насилием, если она будет сопротивляться, и в ужасе отвезли обратно в Hyatt House для свидания с Пейджем в его номере. Она говорит, что, будучи подростком, околдованным своим “принцем рок-бога”, это была любовь с первого взгляда, добавляя: “Ему было 29, мне – 14. Ни для кого не было секретом, что ему нравятся молодые девушки”. Пейдж, по ее словам, имел “достаточно уважения”, чтобы позвонить ее матери и убедиться, что она не посадит его в тюрьму за секс с несовершеннолетними. Ему не стоило беспокоиться – мать Лори действительно привела свою дочь в отель и в орбиту группы в первую очередь. Она знала, что он был большой рок-звездой”, – говорит Маттикс об ужасающем поощрении ее матерью девушки, которая уже потеряла девственность. В дальнейшем у Маттикс был трехлетний роман с гитаристом. Спустя четыре года после падения Харви Вайнштейна, вызвавшего движение #MeToo, мало какая область общественной жизни не столкнулась с осуждением хищнического поведения мужчин. Почему же рок-музыка осталась нетронутой? Этот вопрос уместнее всего задать Led Zeppelin, которые были “монстрами рока” во всех отношениях.
Rock legend: Jimmy Page on stage in 1975 / Легенда рока: Джимми Пейдж на сцене в 1975 году
Many of the stories told of the hugely successful British band and their hotel-trashing, drug-abusing, groupie-indulging ways are nearly too awful to print — a fact that has probably helped the surviving members to dismiss them as cocaine-fuelled fabrications. However, Bob Spitz, American author of Led Zeppelin: The Biography, a new 688-page history of the band, spoke to dozens of those involved and says he confirmed the horror stories were largely true. Led Zeppelin are guilty as charged, according to him. Spitz reckons it was highly instructive that after the surviving band members — singer Robert Plant, bassist John Paul Jones and guitarist Page — all agreed to talk to him when he started researching his book five years ago, they suddenly changed their minds. ‘They didn’t need to say why. The #MeToo movement broke and the next day my co-operation dried up,’ he said this week. As a former manager of Elton John and Bruce Springsteen, Spitz is no stranger to rock ’n’ roll excess, but he admits that he was appalled by the stories he heard about ‘Zep’, particularly concerning the legions of underage girls who came their way. Spitz, who has a young daughter, says his wife had warned him not to call the groupies ‘young women’, explaining: ‘They were girls, 12 and 14 years old — way below the age of consent. Yes, they were everywhere “on the road”, and, yes, Led Zeppelin were involved with them in many different ways.’ He says he was particularly struck when former Led Zeppelin publicist Janine Safer told him: ‘They were a mystery to me but I adopted the band’s view that these girls weren’t quite human. I certainly never thought of them as sentient.’ Spitz says he believes the still hugely popular band’s treatment of women ‘colours their legacy completely’. Although Led Zeppelin were particularly egregious, many other performers behaved the same way and Spitz suspects underage groupies still exist in rock music.
Pictured: Lori Mattix (second right) and friends in West Hollywood, California, in 1975
‘The whole industry is corrupt for not bringing this to light and doing something about it,’ he says. Apologists for the ‘sex, drugs and rock ’n’ roll’ culture of the 1960s and 1970s often say that it was just what happened in those days, but Spitz insists that simply isn’t true. He interviewed Sir Paul McCartney for his last book, on the Beatles, and Macca told him the Fab Four were also besieged by underage girls. The difference was that the Beatles didn’t say ‘yes’. ‘All the Beatles’ girlfriends were “age appropriate”,’ says Spitz. ‘They always sought women their own age.’ Earlier this week the death of Richard Cole, Led Zeppelin’s tour manager and leading hell-raiser, prompted a raft of obituaries, which painted a picture of a permanently loose cannon who once rode a motorbike up to the band’s lair on the ninth floor of the Hyatt House and hired a large customised jet fitted out with a queen-sized waterbed, fake fur bedspread and a shower for their groupies. Spitz reveals that Cole was also the band’s chief procurer, picking out the prettiest girls in concert audiences and hotel lobbies to have sex with the band. Thin-skinned, narcissistic and increasingly grandiose, Led Zeppelin could never understand why they sold more records than the Rolling Stones yet attracted far less attention, says Spitz. A key reason, he says, was that they were infinitely less likeable. While the Stones were ‘bad boys’, Zeppelin were ‘bad bad boys’, he says. ‘A suggestion of violence shadowed them and their management.’ As they spent a lot of time touring and recording in the US, they found their nirvana in the unrestrained hedonism of California, particularly Los Angeles, which spawned a frenzied groupie scene and a vast supply of cocaine to fuel it. ‘LA in particular was like Sodom and Gomorrah,’ recalled Jimmy Page. ‘You just ate it up and drank it down. It was the feeling of “we can do absolutely anything”. There were no rules.’ Considering Page had been fascinated from the age of 11 by the notorious occultist Aleister Crowley — dubbed the ‘wickedest man in the world’ and whose chief injunction was to ‘Do what thou wilt’ — he needed no encouragement, says Spitz. The groupies were ‘shockingly young’, he claims, quoting a music industry publicist who recalls: ‘They were 13, 14, maybe 15 tops. Girls just showed up — they came out of nowhere.’
Вся индустрия коррумпирована за то, что не вывела это на свет и не сделала что-то с этим”, – говорит он. Апологеты культуры “секса, наркотиков и рок-н-ролла” 1960-х и 1970-х годов часто говорят, что в те времена все было именно так, но Спитц настаивает, что это просто неправда. Для своей последней книги о “Битлз” он взял интервью у сэра Пола Маккартни, и Макка рассказал ему, что “великолепную четверку” тоже осаждали несовершеннолетние девушки. Разница была в том, что “Битлз” не говорили “да”. Все подружки Битлз были “соответствующими возрасту”, – говорит Спитц. Они всегда искали женщин своего возраста”. Ранее на этой неделе умер Ричард Коул, менеджер Led Zeppelin по гастрольным турам и главный изгонятель ада, что вызвало массу некрологов, которые рисуют картину постоянно распущенного человека, который однажды подъехал на мотоцикле к логову группы на девятом этаже отеля Hyatt House и арендовал большой самолет, сделанный на заказ, оборудованный двуспальной кроватью, покрывалом из искусственного меха и душем для их поклонниц. Спитц рассказывает, что Коул также был главным сводником группы, выбирая самых красивых девушек в концертных залах и холлах отелей для секса с группой. Тонкокожие, самовлюбленные и все более грандиозные, Led Zeppelin никогда не могли понять, почему они продали больше записей, чем Rolling Stones, но привлекли гораздо меньше внимания, говорит Спитц. Ключевой причиной, по его словам, было то, что они были бесконечно менее симпатичны. Если Stones были “плохими парнями”, то Zeppelin были “плохими плохими парнями”, – говорит он. Предположение о насилии преследовало их и их менеджмент”. Поскольку они проводили много времени на гастролях и записи в США, они нашли свою нирвану в безудержном гедонизме Калифорнии, особенно Лос-Анджелеса, который породил бешеную сцену групповухи и огромное количество кокаина для ее подпитки. Лос-Анджелес был похож на Содом и Гоморру”, – вспоминал Джимми Пейдж. Вы просто ели и пили это до дна. Это было ощущение “мы можем делать абсолютно все”. Не было никаких правил”. Учитывая, что Пейдж с 11 лет был очарован печально известным оккультистом Алейстером Кроули, которого называли “самым злым человеком в мире” и чьим главным наставлением было “Делай, что хочешь”, он не нуждался в поощрении, говорит Спитц. Его поклонницы были “шокирующе молоды”, утверждает он, цитируя слова публициста из музыкальной индустрии, который вспоминает: “Им было 13, 14, может быть, 15 максимум. Девушки просто появлялись – они возникали из ниоткуда”. *** Переведено с помощью http://www.DeepL.com/Translator (бесплатная версия) ***
Target: Lori Mattix as a young teenager in 1974 / Мишень: Лори Маттикс как подросток в 1974 году
In fact, many came seeking big city excitement from LA’s sprawling suburbs of San Fernando Valley and Orange County. ‘They were mostly latchkey kids,’ says Michael Des Barres, a British-born musician and friend of Page who married his ‘super-groupie’ girlfriend Pamela Miller. ‘Their fathers were away and their mothers could [not] give a shit.’ Both Mattix and her rival for Page’s attention, Starr, claimed to have lost their virginity to David Bowie — at 13 and 12 respectively. And there were plenty of men ready to exploit their youth. Page learnt of Mattix’s existence after being shown a photo of her and other underage LA girls in a seedy showbusiness magazine, Star, which had titled the photo spread of highly sexualised images ‘Your Very Own Superfox’. Zeppelin insider Bernard ‘Beep’ Fallon, who had photographed the girls and shown the pictures to Page, gives Spitz his highly controversial take: ‘The thing about groupies that’s misunderstood is that it was all consensual. The girls were the predators, not the bands.’ Not surprisingly, Spitz sees it very differently. ‘A lot of their parents were complicit,’ he says. Considering these girls were adolescents — if that — responsibility lies with ‘the parents and the men who were taking advantage of them’. He spoke to many of the young groupies and was shocked that, even now, ‘there were no regrets whatsoever . . . and they were not shy in giving me intimate details, which was also astounding’. Too young to get into bars, they hung around the hotels where rock stars congregated, often in bungalows with open doors and easy access. On one occasion Page allegedly allowed John Bonham — Led Zeppelin’s volatile drummer until his death at the age of 32 in 1980 — to dress as a waiter and wheel him, ‘splayed on a room service cart, into a suite of sybaritic girls’. One club where the child party girls were allowed in was Rodney Bingenheimer’s English Disco. Led Zeppelin were regulars, curing their homesickness with pints of Watney’s Red Barrel and watching — says Mattix — ‘pre-pubescent teenagers dressed up like groupies’ (as indeed many of them were) as they danced to glam rock.
На самом деле, многие приехали в поисках острых ощущений большого города из разросшихся пригородов Лос-Анджелеса – долины Сан-Фернандо и округа Оранж. В основном это были дети-дошколята”, – говорит Майкл Де Баррес, музыкант британского происхождения и друг Пейджа, который женился на его подруге Памеле Миллер, “супергруппировке”. Их отцы были в отъезде, а матери не могли дать им ни хрена”. И Маттикс, и ее соперница за внимание Пейджа, Старр, утверждали, что потеряли девственность с Дэвидом Боуи – в 13 и 12 лет соответственно. И было много мужчин, готовых воспользоваться их молодостью. Пейдж узнал о существовании Маттикс после того, как ему показали фотографию ее и других несовершеннолетних девушек из Лос-Анджелеса в журнале “Стар”, который был озаглавлен “Ваш собственный суперфокс”. Инсайдер Zeppelin Бернард “Бип” Фэллон, который фотографировал девушек и показывал фотографии Пейджу, дает Спитцу свое весьма противоречивое мнение: “То, что неправильно понимают о групповушках, заключается в том, что все это было по обоюдному согласию. Хищницами были девушки, а не группы”. Неудивительно, что Спитц видит это совсем по-другому. Многие из их родителей были соучастниками, – говорит он. Учитывая, что эти девушки были подростками – если это так – ответственность лежит на “родителях и мужчинах, которые ими пользовались”. Он разговаривал со многими из этих девушек и был потрясен тем, что даже сейчас “они ни о чем не жалеют… и не стесняются рассказывать мне интимные подробности, что также поразительно”. Слишком юные, чтобы попасть в бары, они слонялись вокруг отелей, где собирались рок-звезды, часто в бунгало с открытыми дверями и свободным доступом. В одном случае Пейдж якобы позволил Джону Бонэму – непостоянному барабанщику Led Zeppelin до его смерти в возрасте 32 лет в 1980 году – переодеться официантом и отвезти его, “разложенного на тележке для обслуживания номеров, в номер сибаритствующих девушек”. Одним из клубов, куда пускали детей-тусовщиков, была “Английская дискотека Родни Бингенхаймера”. Led Zeppelin были завсегдатаями, лечили тоску по дому пинтой “Watney’s Red Barrel” и наблюдали, – говорит Маттикс, – за “подростками препубертатного возраста, одетыми как групповушки” (а многие из них действительно были таковыми), которые танцевали под глэм-рок.
The club’s boss, Rodney Bingenheimer, tells Spitz he’d issue a general call to arms among his school-age clientele if Led Zeppelin were in town. ‘These guys were party animals, beyond party animals,’ he recalls. ‘The wild guy, of course, was Bonham.’ Of the band, only ‘family man’ bassist Jones didn’t get involved. As for Plant, Spitz writes: ‘Robert’s girlfriends weren’t as young as Jimmy’s; many hovered around the age of consent.’ Plant would even compose lyrics about the ‘baby groupies’, once remarking: ‘The words show I feel a bit sorry for them. One minute she’s 12 and the next minute she’s 13 and over the top.’ Spitz says it’s revealing of the attitudes of the time that he wasn’t lambasted for such gruesome sentiments. And nor did Bonham ever get into trouble when he once tore the clothes off a woman journalist in the band’s dressing room and, on another occasion, tried to rape a stewardess on their jet. Led Zeppelin and their defenders have sometimes put their debauchery down to their young age — some of them were just into their 20s when they became stars — but they were still behaving disgustingly towards women years later. In 1977, manager Peter Grant handcuffed a naked woman to the pipe under the bathroom sink in his LA hotel suite for an entire weekend. Page came across her and ‘in an uncustomary show of gallantry, found a key to unlock the cuffs and helped her to escape’. For more than 40 years the architects of such behaviour have escaped public censure or legal consequences but, after the publication of Spitz’s book, a reckoning may well be at hand.
Босс клуба, Родни Бингенхаймер, рассказывает Спитцу, что он объявил бы общий призыв к оружию среди своих клиентов школьного возраста, если бы Led Zeppelin были в городе. Эти ребята были тусовщиками, сверх тусовщиками”, – вспоминает он. Самым отвязным парнем, конечно же, был Бонэм”. Из всей группы только “семейный человек” басист Джонс не принимал участия. Что касается Планта, Спитц пишет: “Подружки Роберта были не так молоды, как у Джимми; многие из них были примерно в возрасте согласия”. Плант даже сочинял стихи о “малолетних поклонницах”, однажды заметив: “Слова показывают, что мне их немного жаль. В одну минуту ей 12, а в другую – 13, и она уже на вершине”. Спитц говорит, что это говорит об отношении к тому времени, что его не осудили за такие ужасные чувства. Бонэм также никогда не попадал в неприятности, когда однажды сорвал одежду с журналистки в гримерке группы, а в другой раз пытался изнасиловать стюардессу в самолете. Led Zeppelin и их защитники иногда объясняют их разврат молодостью – некоторым из них было всего 20 лет, когда они стали звездами, – но спустя годы они все еще вели себя отвратительно по отношению к женщинам. В 1977 году менеджер Питер Грант приковал обнаженную женщину наручниками к трубе под раковиной в ванной комнате своего номера в отеле Лос-Анджелеса на все выходные. Пейдж наткнулся на нее и “проявив непривычную галантность, нашел ключ, чтобы разблокировать наручники, и помог ей сбежать”. Более 40 лет архитекторы такого поведения избегали общественного порицания или юридических последствий, но после публикации книги Спитца, возможно, наступит расплата.
Led Zeppelin: The Biography by Bob Spitz is published by Penguin Press, price £30. / Led Zeppelin: The Biography by Bob Spitz издана Penguin Press, цена £30.
Лори Маттокс родилась в Лос-Анджелесе в 1958 году, и когда ей было около 13 лет, она вышла на сцену рок-н-ролла вместе с Sable Starr. Они были завсегдатаями Rainbow Bar & Grill, Rodney’s English Disco, Continental Hyatt House (печально известный “Riot House”) и Whisky A Go Go. Она стала подростковой моделью и была включена в несколько редакционных статей в Creem и в журнале Star, местной библии сцены. Ее миниатюрная фигура, большие карие глаза и густые каштановые кудри привлекали к ней множество поклонников, и, как сообщалось, в тринадцать лет она потеряла девственность с Дэвидом и Энджи Боуи. Примерно в то же время ее фотография была показана Джимми Пейджу, который быстро влюбился в нее. Он все еще встречался с мисс Памелой из GTO’s (позже Памелой Де Баррес), но когда в 1972 году он был в Лос-Анджелесе во время тура Zeppelin, он увлекся Лори.
Лори несколько раз уклонялась от его ухаживаний, позже заявив, что испугалась его; в конце концов, менеджер Led Zeppelin “похитил” ее и привел в отель Hyatt и в комнату Джимми. В интервью в книге Hammer of the Gods, биографии Led Zeppelin, Лори сказала, что комната “была тускло освещена свечами… и Джимми просто сидел там в углу, в шляпе, надвинутой на глаза, и держал трость. Это было очень загадочно и странно… Он выглядел прямо как гангстер. Это было великолепно”. В тот вечер у них завязался роман, который держался в секрете, поскольку ей было всего 14 лет, а он все еще встречался с Памелой. Его отношения с Памелой закончились драматически, когда он пригласил ее на вечеринку группы, но ушел с Лори.
По общему мнению, Джимми и Лори были очень влюблены друг в друга, и в течение следующих полутора лет она часто путешествовала с группой. Когда ей исполнилось 16 лет, он бросил ее ради Биби Бьюэлл, новой своей подружки, которая жила с Тоддом Рандгреном. Биби была спутницей Джимми на вечере “Лебединая песня”, что очень расстроило Лори, так как она все еще была влюблена в него. Потеряв рассудок под воздействием метаквалона, она спотыкалась на вечеринке, разбила нос и испачкала кровью свое белое платье. Когда Биби и Джимми уходили с вечеринки, она загнала их в угол, крича Джимми: “Почему ты так поступаешь со мной?”, но он проигнорировал ее и пошел в Rainbow Room, где сильно поссорился с Биби из-за своей жестокости по отношению к Лори.
На следующий день Лори пошла в отель Hyatt, где застала Джимми и Биби в одной постели. Она убежала, но позже вернулась и постучала в дверь. Когда Биби открыла дверь с цепочкой, Лори пробралась к ней, схватила Биби за волосы и попыталась вытащить ее. Джимми наблюдал за дракой своей бывшей и нынешней подружек из безопасности своей комнаты, истерически смеясь. Лори ушла из групповухи и ненадолго сошлась с Джимми в начале 80-х; она якобы так и не смогла пережить боль их первого разрыва, но сделала стабильную карьеру закупщика в Лос-Анджелесе и родила сына.
Как и Сейбл, стиль Лори представлял собой сплав трэша и настоящего гламура. Часто надевая горячие брюки с халтер-топами из длинных тонких шарфов, которые едва прикрывали ее препубертатную грудь, Лори с такой же вероятностью могла надеть винтажное атласное платье 40-х годов с норковым палантином. Даже в самых дрянных нарядах ее огромная улыбка озаряет снимки, и она никогда не выглядит так дешево, как это иногда делала Сейбл. Более открыто романтичная, чем ее хорошая подруга, несложно понять, как на нее так сильно повлияли события ее подросткового возраста.
После ухода из группи Лори работала на разных работах. В настоящее время она работает менеджером по закупкам в модном бутике в Лос-Анджелесе. Иногда Лори дает интервью, в которых рассказывает о своём периоде группи (особенно о своих отношениях с Джимми Пейджем). А песню “Лестница в небо” я толковал лет 10 назад. И перетолковал 6 декабря 2021 года
По только что опубликованным официальным данным МВД Франции, в 2019 году в стране попросили убежища 132614 человек. Это на 7,3% больше, чем в 2018 году, когда рост по сравнению с предыдущим годом был 22%. Таким образом, Франция обогнала Германию по количеству желающих поселиться здесь и заняла по этому показателю первое место в Европе.
Снимки 1916 года показывают первые скутеры с электроприводом в действии: суфражистки катались на них по Лондону, а банды Нью-Йорка использовали их для совершения преступлений.
Мотосамокаты могут показаться новым явлением, однако черно-белые фотографии, сделанные более века назад, показывают, как эти транспортные средства “терроризировали” водителей и пешеходов на протяжении нескольких десятилетий. Хотя большинство их, известных как автомопеды, работали на бензине, эдвардианской публике были доступны и электрические версии.
Отчасти популярность самокатов во время Первой мировой войны объяснялась низким расходом топлива, что обеспечивало транспортом многих, кто не мог позволить себе автомобиль или мотоцикл. Однако набор снимков, относящихся к началу 20 века – когда самокат дебютировал в центрах городов – включает газетную статью, предупреждающую, что они “могут добавить ужаса городской жизни”. В фототеке также представлены такие известные личности, как леди Флоренс Норман, британская активистка и суфражистка, которая катается на своем скутере по Лондону в 1916 году.
Леди Флоренс Норман, британская активистка и суфражистка, едет на работу на одном из первых мотороллеров в Лондоне, около 1916 года. Отчасти популярность этого транспортного средства во время Первой мировой войны была обусловлена очень низким расходом топлива.
Inside the hell of Mother Teresa’s ‘cult’: Nuns who belonged to Missionaries of Charity claim they were made to flog themselves 50 times a day, forbidden to shower, and had their hair BURNT in bizarre sacred ritual
Women who gave up everything to follow Mother Teresa and devote their lives to her Missionaries of Charity are now sharing shocking insights into the closed Catholic congregation in a new podcast that sees them comparing the religious group to a cult. From the ‘military training’ which ‘breaks you down into nothing’ by cutting you off from all friends and family to the daily rituals of self-flogging, wearing spiked chains which point inwards and washing yourself with nothing but a tin can full of water, ex-sisters are lifting the lid on what life was really like behind convent walls in The Turning: The Sisters Who Left.
‘One doesn’t always know where to draw the line between religion and cult,’ says Mary Johnson, who spent 20 years in Missionaries of Charity [MC] before leaving through official channels in 1997. Mary, who has written a memoir about her experience upon which the podcast is based, claims the closed society, which contains secret ceremonies and rituals – including cutting all the hair off new recruits and burning it – carried the ‘characteristics of those groups that we easily recognise as cults’ in ‘so many ways’.
Mary Johnson spent 20 years in Missionaries of Charity [MC] before leaving through official channels in 1997
Mary, who has written a memoir about her experience upon which the podcast is based, said the closed society, which contains secret ceremonies and countless rituals, carried the ‘characteristics of those groups that we easily recognise as cults’ in ‘so many ways’ (pictured with Mother Teresa)
‘But because it comes out of the Catholic Church and is so strongly identified with the Catholic Church, which on the whole is a religion and not a cult, people tend immediately to assume that “cult” doesn’t apply here,’ she told the New York Times. All MCs take strict vows of poverty, chastity, obedience and wholehearted and free service to the poorest of the poor. Friendships with each other were forbidden, according to Mary, as were luxuries such as taking a shower.
Sisters were even forbidden from receiving phone calls from family members except in an emergency and only allowed to visit home once every 10 years. ‘I think Mother Teresa took everything to its most radical conclusion,’ Mary says in the podcast. ‘All the contact with my family had been cut off. Oh, I used to get homesick a lot.’ Mary – who grew up in Michigan and Texas, the oldest of seven children in a Catholic family – explains how she signed up in summer of 1977 aged 19 after reading about Mother Teresa in Time magazine.
Sisters were even forbidden from receiving phone calls from family members except in an emergency and only allowed to visit home once every 10 years
Mary told how Mother Teresa was ‘very concerned about maintaining the vow of chastity’ to the point of paranoia, and ‘ passed that on to everybody else’
She joined America’s main MC house in New York’s The Bronx as an aspirant and worked her way up to becoming a postulant, then a novice – at which point she took a new name, Sister Donata – and eventually became an Assistant Superior.
Mother Teresa: The life of Sainted nun who performed ‘miracles’ to cure the sick
Mother Teresa was born to ethnic Albanian parents on August 26, 1910 in Skopje, now the capital of Macedonia, and named Gonxha Agnes Bojaxhiu. Deeply religious, she became a nun at the age of 16, joining the Loreto abbey in Ireland. Two years later she was given the name Sister Teresa. In early 1929 she moved to Calcutta, now known as Kolkata, where she became a teacher and, 15 years on, headmistress at a convent school.
In 1946 she received ‘a call within a call’ to found the Missionaries of Charity, officially established as a religious congregation in 1950. Nuns of the order began calling her Mother Teresa. The Indian government granted her citizenship in 1951. The following year Mother Teresa opened her first home for the dying, and in 1957 her first mobile leprosy clinic. She worked for three decades in India before leaving for the first time in 1960, going to the United States to address the National Council of Catholic Women.
In 1965, Pope Paul VI granted the Decree of Praise to Mother Teresa’s religious order, bringing it directly under Vatican jurisdiction. That same year the first Missionaries of Charity house outside India was founded, in Venezuela. Others later opened in Italy, Tanzania, Australia and the United States. In 1979 Mother Teresa was awarded the Nobel Peace Prize for her work for the world’s destitute. ‘I am unworthy,’ she said. Despite declining health, including arthritis, failing eyesight and heart problems, she continued to work. Pope John Paul granted her request to open a shelter for vagrants inside the walls of the Vatican. In 1988 she opened her first communities in the former Soviet Union. In March 1997 Sister Nirmala, a former Hindu who converted to Roman Catholicism, succeeded Mother Teresa as leader of the Missionaries of Charity.
On September 5, 1997, Mother Teresa died of a heart attack at her order’s headquarters in Kolkata. An array of world dignitaries attended her funeral. In October Archbishop Henry D’Souza successfully petitioned the Vatican to waive the usual delay of five years after death before initiating the beatification process. In late 2002, the Vatican ruled that an Indian woman’s stomach tumour had been miraculously cured after prayers to Mother Teresa. Pope John Paul wanted to declare her a saint immediately, bypassing the beatification process, but was dissuaded by cardinals. In December 2015, Pope Francis opened the way for her canonisation by approving a decree recognising a second miracle attributed to her intercession with God – the healing of a Brazilian who recovered from a severe brain infection in 2008.
Mary tells how Mother Teresa, who died in 1997 aged 87 and was known in her lifetime as Blessed Teresa of Calcutta, was ‘very concerned about maintaining the vow of chastity’ to the point of paranoia, and ‘passed that on to everybody else’ – which resulted in a ban on touching each other, and limited physical contact with the people they cared for. ‘She would say, “Sometimes of course it’s necessary; you have to touch the babies, you have to feed the babies. But as soon as that baby is fed, you put that baby down”,’ Mary recalls. ‘You could not have a friend. This was very specifically prohibited. They called it “particular friendship”. If somebody saw you getting kind of closer to one sister than to another, you would be called out on it.’ The rules of the vows were so strict that even showering was seen as an unnecessary luxury. Mary says she learned this early on, when she took a quick cold shower – ensuring not to break poverty by turning on the hot one. Little did she know she was expected to wash by pouring water over herself with a tin can.
She was caught by a sister who ‘got very upset’: ‘She ended up calling me all sorts of names, that I was vain and lazy and immodest, and I could not figure this out. What on earth had I done that was wrong? The water coming from the shower head was cold water. I hadn’t broken poverty by turning on the hot one. I hadn’t taken very long; I was really pretty quick about it. I couldn’t understand.’ When she became a novice, Mary reveals how Mother Teresa, who was made a saint in 2016, led a ritual which saw all of her hair cut off to the point where it was practically shaved, then thrown in a fire as the sisters sang a chant. Mother Teresa explained to her that cutting their hair was a sign of a sacred commitment to God. ‘I remember one… had tears in her eyes as her hair was falling, and others were just kind of sitting there with their eyes shut as tight as they could. That was kind of… kind of frightening to see it all happen all at once like that. It became very real,’ Mary recalls.
Afterwards she explains how she noticed a ‘horrible acrid, awful, awful smell’ emanating from the room where the novices’ hair had been cut. ‘I saw there our novice mistress was tossing our ponytails into that fire. Just tossing our hair into the fire,’ she says. Another ritual Mary spoke of was that of ‘the discipline’ – a sheath of knotted cords the nuns were expected to beat themselves with every evening as a form of penance. ‘This was a daily practice every day except Sunday. Or big feasts days,’ she explains. ‘It started off with very few strokes. If I remember right, it was about 15. Eventually when I became a finally professed sister, it would be 50 strokes… every night. ‘Certainly beating yourself every day is a reminder that you’re a sinner, taking away any sort of pride. You are someone who needs to beat yourself. ‘I think that in some circumstances also, there could be a kind of a … sadomasochistic, erotic-pleasure thing going on. ‘I think a lot of things do get twisted or can potentially get twisted around when all the… all sexual energy, desire has to be repressed or sublimated. Um. And I… I wouldn’t be surprised if if that element was there, in some way or another.’ Mary did consider leaving earlier than she did, but it was difficult to ‘escape’. Nuns always went out ‘two by two’ and were never allowed to just to walk out.
When she became a novice, Mary told how Mother Teresa led a ritual which saw all of her hair cut off to the point where it was practically shaved, then thrown in a fire as the sisters sang a chant
‘I wouldn’t have been able to go, you know, more than five or six paces before somebody ran up to me and said, “Where are you going?”,’ she says. Ex-nun Colette Livermore, who started with the MCs in Australia in 1973 and has also written a memoir about her experience, said it was ‘very hard’ on her family, to the point where it was ‘like she was dead’. ‘You’re isolated from everyone else. That’s what I mean by brainwashing,’ she says. She recalls an incident in the podcast where her superior had held back letters ‘as a sacrifice’ which meant she missed one from her mother telling her one of her brothers was in hospital and it was touch and go whether he’d pull through. When her mother called the convent in tears, Colette was allowed to take the call, but her request to go home and visit was denied.
Colette Livermore, who started with the MCs in Australia in 1973 and has also written a memoir about her experience, said it was ‘very hard’ on her family, to the point where it was ‘like she was dead’
Colette (pictured as a nun) recalled an incident where her superior had held back letters ‘as a sacrifice’ which meant she missed one from her mother telling her one of her brothers was in hospital and it was touch and go whether he’d pull through
‘I wanted to go home, but you see, I had no money and my hair was completely shaved, not that that would have stopped me, but… I didn’t have any regular clothes, I had just a sari and everything,’ she recalls. ‘It’s just strange how completely cut off you are from your family and your usual way of life. I just needed to have a bit more of a spine, I think, and say, “Well, I’m going,” but for some reason I didn’t, and I I regret that now. I I can’t understand why I didn’t, you know. Can’t understand myself. But I must have been controlled from the inside a bit.’
The Turning: The Sisters Who Left is available to listen to now
‘The idea behind the Missionary of Charity training is just like military training to break you down into nothing,’ says Kelli Dunham, who joined the MC and began her training in the same convent as Mary in 1994. ‘In those first months, it seemed like the whole idea was to make you feel as alone as possible, with the idea that you would depend only on God.’ Kelli likens the training to a ‘boot camp’ where you did what you were told, regardless of whether it made sense to you. While she enjoyed being part of the ’cause’, she struggled with the extreme ‘life of poverty’ they were expected to lead.
It was born out of Mother Teresa’s mantra that, ‘if you would really want to know the poor, we must know what is poverty, and that’s why in our society, poverty is our freedom and our strength’. Kelli tells how they weren’t even allowed to open the windows at night despite the sweltering conditions in summertime, and they didn’t wear deodorant under their three or four layers of clothing. ‘I remember saying to the sisters, like, “We don’t smell very good.” And she’s like, “Oh, such a blessing to help with chastity, no?”,’ Kelli recalls.
Mary did consider leaving earlier than she did, but it was difficult to ‘escape’. Nuns always went out ‘two by two’ and were never allowed to just to walk out. After leaving the MC, much to Mother Teresa’s ‘disbelief’, Mary admits she found herself questioning previous assumptions, including her beliefs about God
Mary, now a humanist celebrant, speaker and established writer, says she still has a great deal of affection for the women who are within MC, and those who have left, but it makes her ‘really sad’ to see how fair they’ve strayed from Mother Teresa’s initial impulse and how ‘twisted’ it’s become over the years. After leaving the MC, much to Mother Teresa’s ‘disbelief’, Mary admits she found herself questioning previous assumptions, including her beliefs about God. She writes on her website: ‘I fell in love. I fell apart. Between panic attacks and bouts of depression, I published my work in periodicals and on National Public Radio. Finally, after a long spiritual struggle, I found I had outgrown my religious faith. I let go.’
Эпиграф. Лидеры российской организованной преступности, их члены, их сообщники переезжают в Западную Европу, покупают недвижимость, открывают банковские счета, учреждают компании, вплетают себя в ткань общества, и к тому времени, когда Европа осознает это, будет уже слишком поздно”. Бывший специальный агент ФБР Боб Левинсон Я хочу предупредить американцев. Как народ, вы очень наивны в отношении России и ее намерений. Вы считаете, что раз Советского Союза больше не существует, то Россия теперь ваш друг. Это не так, и я могу показать вам, как СВР пытается уничтожить США даже сегодня и даже больше, чем КГБ во время холодной войны”.
=================== Внутренний круг Путина, “силовики”
Игорь Сечин – доверенное лицо Путина, бывший оперативник КГБ из Санкт-Петербурга, который поднялся во власть в качестве заместителя главы путинского Кремля и возглавил государственное поглощение российского нефтяного сектора. Позже стал известен как “российский Дарт Вейдер” за свою безжалостную склонность к заговорам.Николай Патрушев – могущественный бывший глава Федеральной службы безопасности (ФСБ), преемника КГБ, и нынешний глава Совета безопасности.Виктор Иванов – Бывший офицер КГБ, служивший вместе с Путиным в Ленинградском КГБ и курировавший кадры в качестве заместителя главы Кремля во время первого срока Путина, возглавляя начальную экспансию Кремля в экономику.
Четыре зимы в Аду: редкие фотографии операции “Барбаросса” рассказывают об ужасах, с которыми столкнулись гитлеровские войска, отправленные брать Москву… не задумываясь о том, что их ждет сибирский холод
Закутанные от лютого холода, с выражением мрачной покорности на лицах перед лицом решительного врага, немецкие войска сражаются в условиях суровой русской зимы во время вторжения в Советский Союз. Этот редкий снимок, сделанный в холодные месяцы 1941 года, является одним из сотен, представленных в новой книге о наступлении Второй мировой войны, которое получило кодовое название “Операция Барбаросса” и началось в июне того года. Фотографии демонстрируют, насколько ошибались Адольф Гитлер и его верховное командование в своем первоначальном убеждении, что война закончится к концу года. Вместо этого, подобно попытке вторжения французского императора Наполеона Бонапарта, предпринятой более 100 лет назад, силы нацистов были подавлены сочетанием огромной территории, которую они должны были покрыть, ужасно холодной зимы, недостаточного оборудования и плохой тактики. В течение года ситуация изменилась, и немецким войскам пришлось пережить еще три зимы, в течение которых они проиграли ряд ключевых сражений, включая решающую Сталинградскую битву. В конечном итоге, вторжение провалилось и привело к общему поражению Германии, поскольку вынудило ее вести войну на два фронта, отвлекая силы и ресурсы от борьбы на Западе против Великобритании, Франции, США и других союзных войск. Книга “Images of War: The Nazis’ winter warfare on the Eastern Front, 1941-1945”, написанная историком Яном Бакстером и опубликованная издательством Pen and Sword, использует сотни изображений зимних месяцев обреченного вторжения, чтобы объяснить, что пошло не так. 1941/1942: Наглая летняя уверенность официальных лиц в том, что вторжение завершится к Новому году, сходит на нет из-за лютой зимы, которая наступает в октябре.
EXCLUSIVE: She’s no trophy wife! Russian model Eugenia Kuzmina tells how she had her first photo shoot at BIRTH, was forced to become her family’s breadwinner at 15 and is now Hollywood’s hardest-working mom after marrying Miramax CEO Bill Block
Miramax CEO Bill Block’s Russian model wife started working in Siberia when she was a baby – and is now dubbed Hollywood’s hardest-working mom.
When she’s not raising the movie mogul’s three children and entertaining A-list celebrities at their Los Angeles mansion, Eugenia Kuzmina is jetting to Turkey filming Guy Ritchie’s latest blockbuster Five Eyes with Hugh Grant and Jason Statham, modelling for Chanel, Dior and Hermès, and even impersonating Melania Trump on stage as a stand-up comedian.
In an exclusive interview with DailyMailTV, the Russian model, who was the first woman to have two side by side ad campaigns displayed in New York City‘s Time Square, revealed how she had her first photo shoot just hours after she was born.
Triple threat: At 33, Eugenia Kuzmina is dubbed Hollywood’s hardest-working mom, modeling, starring in films, and performing stand-up comedy all while raising her husband’s three children
Символом Лувра, да и живописи как таковой, стала в массовом сознании по каким-то иррациоальным причинам «Джоконда» — «Портрет Моны Лизы» (1503–1506) кисти Леонардо да Винчи. Укради ее — и прослывешь величайшим вором в истории, автором идеального, невозможного преступления. Невозможное возможно: однажды ее украли, но имя вора мало кто помнит, а поразительно простая по исполнению кража просто курьезна.
Ранним утром во вторник 22 августа 1911 года почтенный живописец Луи Беру пришел в музей делать наброски для картины «„Мона Лиза“ в Лувре» — и не нашел портрет на месте.
Служители отмахнулись: наверное, унесли фотографировать. Несколько часов Беру уговаривал их проверить, так ли это, удостоившись хамской отповеди: «А Венеру Милосскую, часом, не украли?» Выяснив же, что картины нет ни в фотолаборатории, ни на реставрации, музейные работники развернули поиски своими силами, а в полицию обратились в лучшем случае в 12.30, если не в 14.00, как утверждала префектура. В 14.45 полиция заперла все выходы из музея, кроме одного. Эвакуируемых через него посетителей обыскивали. В чем не было ровным счетом никакого смысла: написанную на доске из тополя картину не свернуть и не спрятать за пазуху.
Alexei Navalny’s wife joins tens of thousands of supporters calling for his freedom across Russia as police arrest 1,700 protesters
Alexei Navalny‘s wife Yulia joined tens of thousands of Russians at protests calling for the opposition leader’s release on Wednesday, as police arrested more than 1,700 demonstrators.
Protests were organised by allies of the hunger-striking Kremlin critic over his failing health in jail.
His spokeswoman was jailed for 10 days, and another close ally detained, on Wednesday, the same day that President Vladimir Putin delivered a state-of-the-nation speech in which he told the West not to cross Russia’s ‘red lines’ and pointedly made no mention of Navalny.
The US and France have warned Russia over consequences if Navalny is allowed to die in custody.
France’s foreign minister told Russia on Thursday that the European Union would hold President Vladimir Putin and Russian authorities directly responsible if hunger-striking Kremlin critic Alexei Navalny died and it would impose new sanctions
В конце марта — в начале апреля на горнолыжном курорте Роза Хутор, в Сочи проводится не по-зимнему жаркий и яркий карнавал «BoogelWoogel» 2021. Бугель Вугель — это не просто фестиваль, это самый красочный высокогорный карнавал, который проводится в России. BoogelWoogel — необычный фестиваль, здесь всегда рады и открыты гостям. О фестивале Бугель Вугель пишет даже иностранная пресса, а значит — это и в самом деля яркое и оригинальное мероприятие, которое притягивает внимание людей со всего мира.
=====================
Участники провели неделю почти в чём мать родила, принимая участие в фестивале при 9-градусной жаре. Ежегодное мероприятие, которое проходит на курорте “Роза Хутор”, стартовало в среду и продлидось до воскресенья. Большинство гуляк вышло на склоны в купальных костюмах, шортах и бикини без маски на виду во время пандемии Ковида. Такие фестивали стали популярными на расцветающих горнолыжных курортах России по случаю окончания зимнего сезона.
Scantily clad skiers sport bikinis and shorts as they take to the slopes at the BoogelWoogel alpine festival in Sochi, Russia
Le panier de la flèche. Tout autour, un mélange de plâtre et de filasse pour éviter de nouvelles chutes de pierres. JEAN GABRIEL BARTHELEMY / PARIS MATCH Voir le diaporama(10)
Après deux d’un travail acharné, la sécurisation de la cathédrale est achevée. Place maintenant à la véritable renaissance avec un objectif : 2024, l’année des J.O. et du retour au culte. Notre reportage en images sur un chantier titanesque.
Dieu, qu’elles devaient être belles ! Au commencement, les cathédrales gothiques étaient des joyaux multicolores. Leurs dentelles de pierres bariolées et leurs éblouissants vitraux contaient les saintes écritures, noyant la pupille des fidèles dans une symphonie de rouge, de bleu et de jaune d’or, tandis que la bonne parole se diffusait depuis le haut de la chaire. Ainsi, les artisans du Moyen Age avaient-ils inventé les premiers spectacles sons et lumières, avec pour seuls effets spéciaux les rayons du soleil qui insufflaient la vie aux figures peintes.
Lorsque l’architecte Eugène Viollet-le-Duc s’attelle à la restauration de Notre-Dame de Paris, en 1843, il s’inscrit dans cette tradition, embellissant de-ci, de-là l’édifice de divins décors. Puis les goûts changent. Dans les années 1960, l’heure est au brutalisme, à l’esthétique des matériaux bruts. Les peintures sont décapées dans 12 des 24 chapelles de la cathédrale, au prétexte de retrouver la pureté de l’architecture ; les autres sombrent sous la poussière du temps. Il aura fallu attendre l’incendie du 15 avril 2019 pour que naisse l’opportunité de restaurer les vestiges d’une splendeur révolue.
« Aucune des chapelles n’a été touchée par les flammes, mais elles étaient couvertes de crasse et de particules de plomb déposées par les fumées de l’incendie, précise Jonathan Truillet, conservateur en chef du patrimoine. Nous en avons choisi deux dans le déambulatoire, très différentes – l’une est peinte, l’autre non –, afin de tester l’efficacité des protocoles de nettoyage mis au point par le LRMH [laboratoire de recherche des monuments historiques] qui seront étendus à l’ensemble de Notre-Dame. » Confinées façon bébés-bulles derrière un sas transparent, elles témoignent d’une première victoire remportée contre la pollution. Après six mois de travaux minutieux (passage de compresses humidifiées, pose de couches de latex qui emprisonnent la saleté mais pas les pigments et usage du laser pour éclaircir les joints entre les blocs de pierre), la chapelle Saint-Ferdinand a retrouvé l’éclat de son décor d’origine.
Une fois les chapelles restaurées, on retrouve les premiers sons et lumières du Moyen Age
Le résultat est saisissant. Les noirs usés, l’ocre et les rouges sang ont repris vie. Un cortège d’aigles et de saints donne l’impression qu’il vient tout juste d’être peint. Au plafond, un bleu cobalt ardent, parsemé d’étoiles dorées, resplendit à nouveau. « Nous avons comblé quelques lacunes mais n’avons rien inventé, dit la restauratrice Marie Parant. Les peintures murales étaient en très bon état de conservation. Le jeu subtil des motifs et les couleurs vives que nous voyons aujourd’hui sont ceux imaginés par Viollet-le-Duc. Sculptures et vitraux ont également fait l’objet d’un nettoyage. Cela permet d’avoir une visibilité complète et d’en apprécier la cohérence avec l’architecture de la cathédrale. » Dans la chapelle Notre-Dame de Guadalupe, le deuxième terrain d’expérimentation, aucun décor. Seuls les parements de pierre nue ont recouvré la lumière de leur blondeur. « Mais nous avons découvert des traces de polychromie anciennes », révèle Marie Parant, en pointant de délicates fleurs de lys dorées, à peine visibles, sur la nervure d’une voûte. Pour l’heure, leur datation est un mystère. « Elles sont sans doute antérieures à la restauration de Viollet-le-Duc. Une étude approfondie est en cours. » Changement d’ambiance dans le reste de Notre-Dame où, jusqu’à 30 mètres de hauteur, les artisans d’Europe Echafaudage érigent partout un spectaculaire Meccano de 1 000 tonnes d’acier.
Tapissée ainsi, la cathédrale de pierre a l’allure d’une dame de fer. « Avec le démantèlement de la structure incendiée, on a passé le plus périlleux, souffle Didier Cuiset, directeur d’Europe Echafaudage. Désormais, on est dans l’ouvrage traditionnel. Les éléments que nous mettons en place dans les transepts nord et sud, le chœur et la nef permettent d’accéder aux voûtes afin de procéder à leur consolidation, puis à leur restauration. Tout a été calculé au kilogramme près : la bonne répartition des forces ne laisse aucune place au hasard, car le sol doit tenir. Avec l’expérience, on connaît les endroits qu’il faut renforcer tout de suite. » Une partie du dallage de Notre-Dame a souffert des infiltrations de l’eau déversée par les pompiers. Quant au sous-sol, il est troué comme un gruyère : il y a des conduits de chauffage de 50 centimètres de diamètre datés du XIXe siècle, le caveau des évêques, des galeries, la crypte… Des creux qu’il a fallu étayer pour écarter toute menace d’affaissement.
Le prochain défi des compagnons sera de reproduire la flèche telle qu’elle avait été sculptée en 1859
« On a parfois travaillé en rampant, sourit Didier Cuiset. Lors de nos explorations, on a retrouvé un petit ascenseur de service que tout le monde avait oublié au fil du temps. » Pour permettre à ses équipes d’œuvrer en sécurité, des travaux de maçonnerie ont dû être réalisés au préalable sur les voûtes vieilles de 800 ans. « Débarrassé des gravats, chaque extrados a été analysé », explique Philippe Villeneuve, architecte en chef des monuments historiques chargé de piloter le chantier de Notre-Dame. « Assistés de cordistes, les tailleurs de pierre ont préconsolidé les zones fragilisées à l’aide d’une sorte de cataplasme élaboré avec du plâtre et de la filasse. La même opération s’est déroulée sur les bords endommagés, afin d’éviter les chutes de pierres. » On prend la mesure du danger en levant la tête. La croisée du transept, là où se situait la souche de la flèche, ressemble à une gigantesque coquille d’œuf brisée. Ses voûtes d’à peine 15 centimètres d’épaisseur ont subi le feu, l’eau, le poids des décombres, la canicule. Avec les grands froids de cet hiver et le dégel, elles montraient des signes de faiblesse, se fissurant par endroits et laissant s’échapper quelques blocs venus s’écraser dans la nef.
La phase de sécurisation – dont le coût s’élève à 165 millions d’euros, financés par les dons – va s’achever d’ici à la fin de l’été avec la pose de 72 cintres en épicéa pesant chacun 1,5 tonne. Objectif : épauler les voûtes balafrées et soulager l’édifice. Conçues par les artisans de l’entreprise Le Bras frères, à Jarny (Meurthe-et-Moselle), ces attelles géantes allient la technologie moderne et le savoir-faire séculaire des charpentiers. « Chaque cintre a été dessiné sur mesure par notre bureau d’études et fabriqué dans notre atelier, détaille Julien Le Bras, P-DG du groupe et spécialiste des défis techniques. Levés par la grande grue, ils entrent dans la cathédrale à 27 mètres de hauteur par un des oculus [fenêtres rondes] des baies hautes, dont les vitraux ont été déposés. » Réceptionnés sur un plancher construit exprès pour la manœuvre en haut de l’échafaudage, ils sont ensuite assemblés sur place. « Nous avons mis au point un système de vérins hydrauliques, poursuit Julien Le Bras, afin qu’ils se dressent le plus délicatement possible pour venir s’accrocher dans une clé de voûte métallique également conçue sur mesure. Ce coffrage épouse ainsi les courbes des voûtes de pierre au millimètre près. » Une prouesse inédite par son ampleur et sa complexité. « Un travail de haute couture avec une précision d’horloger », salue Philippe Villeneuve. L’ingéniosité, c’est aussi ce parapluie mobile géant, composé de bâches en PVC et de poutres en aluminium, qui sera bientôt tendu sur la béance. La cathédrale sera, alors, enfin mise hors d’eau.
«Un travail de haute couture avec une précision d’horloger»
Pendant ce temps, dans de nombreuses forêts de France, les haches et les tronçonneuses résonnent. Pas lourds des équipes en chaussures de sécurité, un dernier craquement sourd : il faut moins de deux minutes pour abattre un chêne centenaire. Comme elle l’avait promis dès le lendemain du drame, la filière bois a fourni gratuitement les 1 000 arbres nécessaires à la reconstruction à l’identique de la flèche de Viollet-le-Duc, des charpentes du transept et des travées adjacentes. Issus de toutes les régions, ils ont été minutieusement sélectionnés dans les forêts domaniales et privées afin de répondre au casting idéal : 8 à 14 mètres de hauteur, 50 à 90 centimètres de diamètre. Rémi Fromont, architecte en chef des monuments historiques, qui a participé aux repérages, définit le critère principal : « Un chêne parfaitement droit, sans aucune torsion interne. » Seuls des spécimens de 80 à 230 ans peuvent se targuer de telles mensurations.
« Nous n’avons pas eu de difficulté à les trouver, cela fait près de trois siècles que la France gère des futaies destinées à la construction. » Le prélèvement de ces trésors a tout de même provoqué des réactions en chaîne – et presque en chêne – sur les réseaux sociaux. Dans une pétition adressée à Barbara Pompili, ministre de l’Ecologie, 42 000 signataires estiment qu’« un arbre centenaire fait partie de notre patrimoine et représente un écosystème à lui tout seul », et qu’« il serait cohérent, au XXIe siècle, de choisir des techniques d’ingénierie plus responsables et moins dégradantes pour notre environnement ». Afin de balayer les inquiétudes, l’ONF (Office national des forêts) répond que « ces 1 000 chênes représentent 0,1 % de la récolte annuelle destinée à la construction ou à l’ameublement ». Ces « top models » des forêts ont été abattus fin mars, avant la montée de sève, et débités en poutres. Celles-ci devront sécher douze à dix-huit mois, jusqu’à atteindre un taux d’humidité de 30 % qui, garantissant leur durabilité, évitera toute déformation des charpentes.
La flèche de Notre-Dame de Paris s’apprête à renaître de ses cendres. Le prochain défi des compagnons sera de tenter de la reproduire telle qu’elle avait été sculptée en 1859, en gardant toujours à l’esprit les mots professés par son créateur, Eugène Viollet-le-Duc : « L’artiste doit s’effacer entièrement, oublier ses goûts et ses instincts pour étudier son sujet, pour retrouver et suivre la pensée qui a présidé à l’exécution de l’œuvre qu’il veut restaurer. Car il ne s’agit pas de faire de l’art, mais seulement de se soumettre à l’art d’une époque qui n’est plus… »
Les chênes que l’on abat sont centenaires et atteignent jusqu’à 40 mètres de hauteur. En forêt de Bercé, dans la Sarthe. JEAN GABRIEL BARTHELEMY / PARIS MATCH
En cours d’installation fin 2020: l’immense plancher qui permet aujourd’hui de travailler sur les voûtes. JEAN GABRIEL BARTHELEMY / PARIS MATCH
Les cintres d’épicéa se rejoignent en une clé de voûte métallique. Deux trous provoqués par la chute de la flèche ont été maçonnés. JEAN GABRIEL BARTHELEMY / PARIS MATCH
.jpg)
.png)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.png)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.png)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
![Mary Johnson spent 20 years in Missionaries of Charity [MC] before leaving through official channels in 1997](https://i.dailymail.co.uk/1s/2021/05/24/16/43376947-9613001-image-a-11_1621869483084.jpg)
