30 лет плавания на “Полярном Одиссее”. Часть первая.

Знакомство с Дмитриевым, первая поездка в Ялгубу, вторая прогулка по Онего и вербовка первой кокши, плачевное завершение “рыбалки”, постановка “Одиссея” на прикол, история траулера петрозаводского рыбозавода, вторая кокша, история грот-мачты, формирование команды, покраска парохода и установка бушприта. Экспедиция приобретает очертания. Заливка бетона.

Предисловие

В этом (2016) году исполнилось ровно 30 лет плаванию вашего непокорного слуги в качестве боцмана по Онежскому озеру, Белому морю, ну и немножко по Баренцеву. Тогда же я опубликовал в своём блоге в Живом Журнале больше десятка постов.

Почему их было так много? Потому что та платформа не позволяла и сейчас не даёт публиковать длинные материалы в одном “номере”. А здесь делать большие простыни вполне реально, чем я и пользуюсь в конце апреля 2022, чтобы свести дюжину постов в один. Планирую сделать всего три, но пока не буду загадывать. Как получится. Что главное для меня? Я пишу об этой авантюре ничего не приукрашивая и ничего практически не утаивая. Не романтизируя и не выдумывая, как это будет сделано после поездки в журнале “Вокруг Света” Тёмкиным и Бурлаком. С приписыванием мне слов, которых я не только никогда не говорил, но и сказать даже в бреду не мог, типа, что я “объездил весь Север” или волнуюсь из-за того, что сейчас увижу какую-то задрипанную церквушку. О существовании которой даже и не знал, блин.

Принтскрин с заглавной страницы группы от 20 апреля 2022 года

Клуб Полярный Одиссей существует до сих пор, его президент капитан Дмитриев, которого теперь кличут “адмиралом”, всё ещё шуршит идеями и планирует походы и постройку судов. Подробности можно легко найти, забив эти два слова (Полярный Одиссей, далее у меня для краткости будет ПО) в поисковик. У “Морского клуба ПО” есть своя страница, и страницы в соцсетях. Я буду рассказывать о том далёком во времени походе со своей кочки зрения и руководствуясь исключительно моими воспоминаниями. С самого начала и, как уже заявил, без преукрашивания и оглядки на то, кто что подумает, когда прочитает. Я человек прямой. Нет извилин в моём мозгу!

Итак приступим. Началось всё со знакомства с Дмитриевым осенью 1985 года.

Как я познакомился с Витей Дмитриевым?

Как ни странно, не через Сергея Никулина, журналиста и ведущего популярнейшей в Карелии тогда программы “99-209” (номер телефона молодёжной редакции Карельского ТВ), с которым работал вместе, и уже сходившим, вместе с кинооператором Сашей Захаровым, в поход на первом ПО, а через Валеру Верхоглядова. Верхоглядов (умер в 2019 году в возрасте 73 года), был отсеком (ответственным секретарём) газеты “Комсомолец”, и мы познакомились с ним ещё в начале 1980 на почве моего увлечения фотографией. Этим делом меня заразил Коля Корпусенко, мой друг и отличный, крайне талантливый фотограф, умерший в 2002 году.

Первая прогулка по Онего

Так вот, Верхоглядов, с которы мы были соседями по даче и приятельствовали в то время, до этого писал что-то в своей газете о Вите Дмитриеве и рассказал о том, какой это интересный чувак. Витя, кстати, вначале работал в каком-то местном НИИ водного хозяйства, а потом руководил секцией картингистов в петрозаводском доме пионеров. Если мне не изменяет память, секция располагалась в деревянном доме рядом с траурным залом. А потом уже оказалось, что и Никулин и Захаров ходили с ним в первый поход.

И уже Никулин как-то раз, ранней осенью 1985 года, может быть это было начало октября, или конец сентября, позвал меня сходить на судне, которое ещё не имело надписи ПО, с его семьёй и с капитаном Дмитриевым с сыном, на прогулку в Ялгубу. Где и было снято вот это первое фото. На нём мне 30 лет с небольшим.

Витя Дмитриев с сыном Алексеем. Как-то раз, когда я ехал, примерно в начале 2010х гг. на поезде “Карелия”, прилетев из Монреаля в Питер, листал лежавший в купе бесплатный журнал, где, помню, прочитал, что сын пошёл по стопам отца и тоже всё путешествует, да корабли строит. Молодец, чо. Мальчик с велосипедом сбоку справа – местный, ялгубский. А на фото ниже, по-моему, дочь Серёжи Никулина. Имени её не помню.

Ну и пора показать (расскажу о нём позже) уже наш будущий “Одиссей”. И себя на его фоне. За нашими с Витей спинами – жена  Никулина. Галина, кажется, её звали. Сергей от неё уходил, потом снова пришёл, живут они в той же квартире в центре повыше университета, если итти к вокзалу. В один из моих приездов из Канады, примерно в 2011 году, я заходил к нему домой.

На последней фотографии с той первой водной прогулки по Онеге, почему-то получившейся с наложением, может плёнку до конца не продвинул съёмщик для следующего кадра, на переднем плане виден сын Никулиных, мальчик, трагически погибший, утонувший в возрасте, может, на пару лет старше, чем он на фото.  Снимал нас, очевидно, сам Сергей, фото которого в этой части у меня нет, но он несомненно появится в нашем рассказе.

Вторая прогулка по Онего и вербовка первой кокши

Второй раз мы пошли на “Одиссее” тоже по Онего. За каким членом пошли, до сих пор не понимаю. То есть цель вообще-то была: наловить рыбы, возможно красной, то есть пальи, которая как раз поздней осенью, а это была, вроде, середина ноября, нерестится “на ямах”. То есть где-то глубоко. Ловить собирались на сети, но не мы сами, конечно, а Витя Дмитриев знал каких-то крутых рыболовов, мужиков в возрасте уже, которые знали, где ставить сети. В общем, реклама была сделана, и я клюнул. Вот на первом снимке и виден один из этих мастаков-рыбаков. Второго почему-то не было у меня снято ни разу. Уж не помню почему за давностью лет. Старпом Сёрега Железнов – слева. Мужик сидит без рукавиц или перчаток, я, честно, не понимаю, как он мог выносить жуткий холод. На ветру наверняка было минус 20, а ветер был штормовой. Самое удивительное то, что и этот и другой мужик сети тоже ставили без рукавиц. В ледяной воде. Карелы, чо.

А вот и я, будущий боцман. Не припомню уже, было ли мне уже к тому времени предложено стать третьим главным на судне, или это было сделано потом… Сейчас, сами понимаете, это не имеет никакого значения. Зато рукавицы мне выдали ежовые.

И порулить дали. Вот такие наши доказательства.

Вот там в промежутке между мной и Витей Дмитриевым – тот же мужик-рыболов.

Пока я за штурвалом, и такой серьёзный, расскажу вам про “рыбалку”.

Как у всяких порядочных рыбаков, несмотря на свирепствовавший тогда горбачёвский сухой закон, у нас с собой было. Сколько водки – не помню. Бутылка или две. Не помню также, пил ли я вообще, поскольку ни Серёга старпом ни Витя практически не пьют, может по 50 грамм, то, вероятнее всего, столько я и выпил, если вообще что-то пил. Мужики распили, следовательно, остальное и поехали на какой-то утлой лодчонке ставить сети. Сети поставили, и я даже слегка развеселился в предвкушении улова, как видно по этой фотографии.

А тут, на фото ниже, даже и вовсе от радости встрепенулся, показав сломанный случайно лет за семь  до этого однокурсником Эйнаром Сюзмяляйненом на физкультуре в институте зуб. Году в 1977м примерно. Он тогда резко, ногой, толкнул какую-то тележку, на которой я сидел, и я врезался губой в кафельный пол. Губу штопали, в сломанный зуб впендюрили железный штифт и сверху коронку из пластмассы, которая со временем износилась от вгрызания в науку и прочие вкусные филейные части бытия. Таким он у меня долго был, этот зуб, с торчащей арматурой, пару последних курсов института, работу в школе, всю армию. Потом я вставил получше и по блату в Петрозаводске, а в Канаде мне один старенький дантист, практиковавший по соседству с домом, сначала сделал зуб с коронкой на штифте, выпавший в Питере, в комнатах отдыха Ладожского вокзала, а потом я вставил, в 2013 году, за 5 000 долларов (половину примерно покрыла страховка) имплант с гарантией 30 лет. Пока, в апреле 2022, стоит, есть не просит.

Первая кокша, подробности

На курсах финского языка в здании института усовершенствования учителей я познакомился с девушкой Светой, блондинкой такой симпатичной. Мы как-то приспособились сидеть за одной партой и составлять диалоги. Ну и болтали в перерывах, да и не только в них, случалось мне её и проводить до дому, о том, о сём. В какой-то момент, рассказывая о знакомстве с Витей, я ей предложил пойти следующим летом с нами кокшей. Идея ей понравилась, и я пригласил её на ту самую рыбалку.

Как вы понимаете, те фотографии, на которых есть я сам, она и снимала, а остальные я. Вот Сергей Железнов мерит “лотом” глубину, а Света наблюдает. Да, на каблуках. Девушка ж русская. Форсить надо и в море. И в озере.

Свете порулить тоже дали. Возможно, во время стоянки, но я уже не помню.

Плачевное завершение “рыбалки”

Когда сети вытащили спустя несколько часов, а может даже после целой ночи, в них болтались три жалких налима да несколько окушков. Вот тебе и палья… К тому же идти домой не было никакой возможности, ветер разгулялся не на шутку, был настоящий шторм. Мы простояли в сени островов чуть ли ещё не сутки и пошли домой уже в понедельник, в результате чего я опоздал, конечно, на работу. Но в то время я сам был себе хозяин и мог приходить и уходить, когда вздумается – лишь бы передачи выдавались. Да и до окончания работы на Карельском ТВ, работы, которую я до сих пор вспоминаю, если брать содержание передач, за редким-редким исключением, с откровенным омерзением. Но надо ж было зарабатывать на хлеб с водкой…

Постановка “Одиссея” на прикол

Когда домой всё-таки вернулись, корабль, о котором я расскажу, откуда он вообще взялся и как попал к Дмитриеву, чуть ниже, был поставлен на прикол до весны. Это фото было сделано мной уже в декабре, ближе к новому, 1986 году.

Там пароход и зазимовал, на причале, где стояли лодки владельцев маломерного флота, то есть катеров типа “Прогресс”, “Казанка” и т.п. Хотя нашу посудину маломерной назвать никак было нельзя. Итак, что же это было за судно изначально, раз уж я обещал вам рассказать?

История траулера петрозаводского рыбозавода

Раньше этот “пароход”, так его называл кэп Дмитриев, хотя понятно, что топился он не паром, а дизельным топливом, назывался СРТ (средний рыболовный траулер) с номером, которого я не помню уже, принадлежал Петрозаводскому рыбозаводу и был списан за ветхостью. Капитан приобрёл его за 90 рублей. Но хитрый кэп, конечно, не был бы кэпом, если бы отдал свои кровные 90 рублей. Он пообещал вернуть рыбозаводу на эту сумму металлолом. И с выполнением обещания, как и положено на Руси, собирался тянуть три года. Но рыбозавод вдруг уже весной подал в суд, который я, да и Сергей Никулин, сам кэп и кто-то ещё, посещали в качестве свидетелей и ответчика. Один раз мы даже собрали тонну металлолома где-то по задворкам Петрозаводска, и я помню хорошо как ловил машину, платил деньгу типа десятки из своего кармана левому водителю, где-то брали липовую справку, что в металлоломе нет взрывчатых веществ, но одного раза на меня хватило, и больше я металлолом не собирал уже. Да никто и не настаивал. Как это тогда часто бывало, всё каким-то образом рассосалось и устаканилось. Пароход стал собственностью клуба “Полярный Одиссей”, коий клуб из этого судна, собственно, и состоял только.

История грот мачты

Потихоньку формировалась и команда. По друзьям, знакомым, конечно. И встал вопрос о мачте. Судно-то должно вроде как быть парусным, хотя бы частично, то есть, когда ветер в корму бы дул. Таков был замысел капитана, потому что на дизельном кораблике идти в поход вроде не совсем подобает.

Елка на площади Кирова. Современное фото из сети.

Вначале хотели получить порубочный билет на ёлку в лесу. Оказалось, что задача эта близка к невыполнимой. Елка-то должна быть недалеко, ну хотя бы километров 20 от города максимум. А кто даст пилить её в пригородном лесу? Никакой лесхоз не даст. Думали о дереве, которое бы уже было спилено, допустим, при дорожном строителстве, расширении дороги и т.п. Ничего не получалось. И тогда меня осенило! Каждый год в Петрозаводске на площади Кирова ставили здоровенную ёлку! Там даже дырка в асфальте есть специальная, глубиной в половину роста человека. Потом-то городским властям её надо всё одно везти, пилить на куски, утилизировать. А тут мы бы сами всё сделали. Ну, быстренько, по-моему у нас был таким тараном-просителем некто Юра Русанов, секретарь петрозаводского горкома комсомола, поговорил с кем надо, дали добро на спилить. Кэп совершенно без зазрений совести этого Юру теребил на всё: один раз тот даже типа обиделся за то, что капитан попросил у него посодействовать в достаче пожарного топора и ведра. Но на кэпа это слабо действовало, тут же выкатывалась следующая просьба.
А ту новогоднюю ёлку я помню, сам пилил двуручной пилой где-то в первых числах января, потом её уронили, поймали какой-то левый хлыстовоз, дали шофёру десятку, уже не я, научен был первым опытом, он и привёз на берег. Оттуда уже не было труда ёлку притащить к кораблю.

Вот и тащили. На снимке ниже впереди – кэп, за ним Коля, про которого я помню только, что у него была жена – немка и он был простой, как валенок. Проще я не видел вообще людей. Потом старпом Серёга Железнов, а замыкает Юра Полняков. Он был лётчиком и летал на кукурузнике типа АН-2. Он присоединился к нам позже, но однажды, когда мы шли, наверное, по ББК, снизился немного на самолёте на “Одиссеем” и покачал крыльями. Или круг сделал. Я сам не видел, мне рассказали. Почему-то тут на снимке две ёлки, откуда взялась другая, я уж и не помню, но факт то, что грот-мачта была из новогодней, из моей идеи рожденной.

Старую мачту положили и потом, наверное, разобрали-распилили на металлолом, а новую стали дружно шкурить, тесать и полировать.

Капитан давал ценные указания, но надо сказать, и работал больше всех. Ну, может, Серёга Железнов столько же пахал. Второй слева в шапке на снимке выше стоит приятель Серёги – Стас. Оговорюсь, что снимки я не ретушировал, а может даже и с негативов сделал сканы, поэтому лезет всякий волос, пыль и грязь. Неважно. Исторические снимки так и должны вываливаться, в первоснятом виде.

Юра, Сергей, Стас.

Капитан мерит толщину будущеё мачты. Во всём полагается на свои чувства и ощущения.
О главном навигационном приборе, которым являлась жопа капитана, и её портрет Саша Захаров, кинооператор, рекомендовал повесить в рамочке в кают-компании в качестве главного навигационного прибора после одного эпизода, который, возможно, спас наши души, я ещё расскажу. Всему своё время. Просто Витя любил к месту и не к месту повторять “Я жопой чую”. И ведь, похоже, чуял.

Ложится на покой старая стальная мачта.

Новая готовится занять её место.

А это, по-моему, делается бушприт.

Формируется команда

Вот наша команда, перечисляю кого помню, слева направо, спиной в фуфайке с ромбиками стоит Коля, за ним лётчик Юра. Про парня в чёрной ушанке я не помню, он пару раз приходил и потом откололся. Кэпа легко узнать по его, как он выражался “браконьерской” шапке, хотя у Юры Понякова была такая же. Рядом с ним в спортивной шапочке с помпоном – Миша Данков, научный сотрудник Краеведческого Музея (и посейчас), Серёга-блондин не помню кто – молодой нагловатый парень, он не ходил с нами. Дальше Стас и опять же спиной, как Коля стоит Сергей Железнов.

Работ, конечно, много было. Капитан варил всё сам. Ювелирно работал, мастер на все руки. Это было счастливое время, когда до конца совдепии оставалось больше пятилетки, поэтому металл, электричество просто не считали, воровали без проблем, страна была богатой, счетов никто не присылал. А если присылали, то оплачивал тот же клуб любителей водного спорта, наверное.

Миша Данков везёт кору от мачты на берег, в отходы

Стас сверлит что-то электродрелью. Перенапрягся и стал светиться.

Шутки шутками, но потом, года через три после этого плавания, когда капитан и клуб уже обрастёт жирком и начнет строить свои деревянные суда, одного наёмного рабочего убъёт током прямо на борту свежепостроенного новодела. Будут и другие смерти, о которых напишут в прессе. Но ваш непокорный слуга уже к тому времени прочно отойдёт от всех этих дел. Я увлекусь велопробегами, своей телекомпанией “Петронет”, где, кстати, сделаю для Вити фильм о строительстве коча “Святитель Николай”. Но это будет потом, в 1993-1994 году. Пока же идёт весна 1986 года.

Покраска парохода и установка бушприта

Весной стали красить пароход и ставить бушприт. Дело было, наверное, в апреле. Хорошо помню, что в какой-то момент очередного апрельского выходного, когда многие из команды собрались поработать, Витя Дмитриев так, вскользь, обронил: “Хохлы чё-то там грохнули на атомной станции”. Потом, через пару дней, весь мир узнал о Чернобыле, но не помню, чтобы мы это даже и обсуждали. У нас было планов громадьё.

Надо было покрасить весь корпус корабля вместо серого чёрным (где брали краску, опять же, большой секрет, но точно не покупали в магазине). Стас, неофициальный художник экипажа, красит то место, где будет заново написано: “Полярный Одиссей”.

Вербовка второй кокши

Вторую кокшу для готовки нам в плавании еды завербовал тоже я. Ей согласилось стать Наташа Берникова (Наталья Ильинична Берникова). Она работала заведующей (или зам. заведующей, я не помню, ушла ли к тому времени на пенсию жена известного в Карелии боксёра Левина из заведующих или нет) отделом иностранной литературы в “публичке”. Так мы называли нашу республиканскую библиотеку. В этой библиотеке мы провели, наверное, тысячи часов с моим другом Серёжей, который сейчас живёт в Монреале, изучая французский уже после занятий в аудиториях ВУЗа.

После того, как я вернулся из армии, а я служил в Москве после короткого преподавания французского и английского языков в средней школе посёлка Харлу Питкярантского района Карельской АССР, я в эту библиотеку тоже регулярно ходил, но уже часами не сидел, как бывало в студенчестве. Так что Наташу я знал с 17 лет, ну она была меня старше лет на 10-12.
До похода мы были на “вы”, а потом стали, натурально, на “ты”. Потом видел её в мой первый приезд из Канады в 2004 – она всё ещё работала в той же библиотеке, потом заходил ещё пару раз. Последний, наверное, в 2013 году. Прекрасно выглядит, вспоминали прошлое. Наташа не замечена нигде в соцсетях, а вот её сын Пётр даже, по-моему, входит в клуб ПО, так что может это всё и прочитать. В 2017, в один из моих двух приездов в город, мы поговорили в Петрозаводске через дверь автобуса. Она ехала в нём, а я стоял на остановке и торгового центра. Ну замечательная мама у Пети. Вот она весной 1986 года.

Тогда же поставили бушприт.

И, конечно же, я не только снимал, но и работал тоже. Как все.

Вот, извожу и замызгиваю второй предмет верхней одежды – китайскую куртку с капюшоном, купленную у Серёжи Алексеева. Он учился на франко-английском отделении нашего фака на пару курсов младше меня. Виделись в Петрозаводске в 2018 и 2019 гг.

На снимке внизу я в пальто, купленном, наверное, на втором курсе учёбы в ВУЗе. Ещё за месяц до этого, может, я ходил в нем. Потом, вот на этом снимке, я уже сознательно его надел, чтобы запачкать и выкинуть. Сезон-то кончался.

Как-то раз Сергей Никулин и Саша Захаров приехали и сняли сюжет для Карельского ТВ, о том, как идёт подготовка к плаванию. Я там фигурировал, само собой, вроде в этом самом пальто. Утром после эфира, наш председатель Прокуев, отменная сволочь, кстати сказать, покойничек был, пришёл к нам в редакцию народного хозяйства, где мы работали с Веней Хайкичивым и Сашей Колобовым, и стал меня распекать, за то, что я встрял в кадр, мол, несолидно старшему редактору малевать краской и т.д. и т.п.

Я прямо ему сказал, что не понимаю его претензий, ну он и отстал. Потому что рыльце его было в пушку по отношению ко мне. Прокуев обещал мне квартиру, конечно устно, я тогда ещё был зелёный и не знал, что с этими подонками-номенклатурными-коммунистами (он был секретарём Петрозаводского горкома и был сунут на должность председателя Гостелерадио Карелии в связи с какой-то провинностью, понижен, так сказать, и, конечно, ни уха ни рыла в ТВ и радио не смыслил) нужно всё фиксировать на бумаге. Хотя бы чтобы потом сунуть им в рыло, уходя с выморочного учреждения, откуда я и свалил через три года после плавания. Прокуев тогда пообещал мне жильё, и даже сказал, что это говно попрос для него за то, чтобы я вынул из прорыва отдел строительства, который завалил выпускник факультета журналистики некто Савченко. Ну я и вытащил, сделал примерно 10-12 передач, некоторые висели на “красной доске”, а Прокуев меня кинул. Оно и к лучшему. Будь у меня квартира, я бы может ещё думал, ехать в Канаду или нет и вообще всё могло не так повернуться.

Потихоньку становилось тепло, вот Афонькин греется под скупыми лучами апрельского солнца.
Я уж и имени его не помню, все звали его “Афонькин”, и это была его настоящая фамилия. Парень был смекалистый, очень не дурак поддать, добрый. Будет один эпизод, когда все поразились его смекалке, и я об этом эпизоде расскажу. Афонькин умер примерно в 2010 году, о чём мне рассказал Никулин. Что интересно, в том же году или через год я зашёл в Публичную библиотеку в Петрозаводске во время одного из моих ежегодных приездов на родину поболтать с Наташей Берниковой, которая, будучи на пенсии, которую в Карелии дамы получают в 50 лет, а кавалеры в 55, всё ещё работала в иностранном отделе. Сообщил ей о смерти Афонькина. Она сделала вид, я уверен, что это был только вид, что совсем не помнит, кто такой вообще был Афонькин. Видимо у неё были свои причины его не помнить.

Фотография ниже мне очень нравится. Контражур, солнце в якорном клюзе…

Ну и Стас нарисовал, конечно, название. Молодец.

Проект приобретает форму под эгидой комсомола и журнала “Вокруг света”

Поздней весной 1986 года проект приобрёл форму. Уже было ясно, что поплывём мы не просто так, в любительский поход, а пойдём в плавание под эгидой самого ЦК ВЛКСМ, то есть его органа. Печатного. Коим являлся журнал “Вокруг Света” и в кою редакцию входил тогда ещё живой и бодрый легендарный Юрий Сенкевич. Сноску для молодой поросли не даю, а старая знает и без ссылки, кто такой Сенкевич. Как орал в своё время с экранов и эстрад Хазанов: “Хватит смотреть на мир глазами Сенкевича!” и тогда это казалось бузумно храбрым. То есть врач и путешественник Сенкевич, которому я сейчас уделю внимание, которого он заслуживает, и уж больше никогда к нему не вернусь, ходил куда-то на папирусном плоту Ра вместе с норвежцем Туром Хейрдалом. Вроде Атлантику пересекал.

А я почему-то запомнил, как в 1995 году мы ездили с фольклорной группой “Зоряйне” по Америке и я упомянул, что в 1994 году, будучи в Осло, я ходил в музей Тура Хейердала. Сказал я об этом неутомимому шутнику Пете Шафоростову. Он осклабился ртом с промежутком между зубами в один сантиметр и выдал: “Бу-га-га. Хер Туйердал!”. Петя вообще любил переделывать имена. Популярного и скандального тогда Берлускони он окрестил “к берлу склонен”. “Берло” – это еда на жаргоне нашей молодости.

Но я отвлёкся. Пора вставить фото, а потом я продолжу рассказ. Где-то к середине мая многое уже было готово. Мачты гордо устремлялись вверх, бушприт глядел вперёд. Кинооператор Саша Захаров залез на мачту, пользуясь отличной погодой.

Самое удивительное, что все планы осуществлялись на 99%. Это было изумительное время для тех, кто хотел и умел вертеться. А так, как вертелся капитан Дмитриев, вертеться и хотеть мало кто мог.
Паруса? Легко. И вот уже я, срывая подготовку к очередной передаче, бегу по его звонку выгружать из поезда Москва-Мурманск рулон парусной ткани весом в полтонны.
Рулон послали из столицы Бурлак с Тёмкиным, о которых речь впереди. Как их кроить, шить? Легко!
Есть, оказывается в БОПе (Беломорско-Онежском пароходстве, где мне доведётся работать с 1994 по 1996 год) парусный цех! И вот уже Наташа Берникова и жена (ныне вдова) Саши Захарова Марина Юргенс кроят паруса.

Ну а мы их шьём… В том числе, среди швей, оказывается и ваш непокорный слуга. На природе, обдуваемый тёплым майским ветерком. Блин, (тогда мы ещё не говорили “блин”) кто бы мне сказал за полгода до этого, что я буду шить паруса.

И что интересно, были специальные напёрски на кожанном ремешке, которыми можно было продавливать толстенную иглу, обшивая алюминивый уголок толстой дратвой. Вот он, такой напёрсток у меня на руке. Впрочем, снимок, что ниже мог быть сделан уже в середине нашего пути по ББК, после Сегежи, потому что тут виден слева от меня магнитофон, который я взял напрокат у знакомых девчонок из Сегежи, да и щетина у меня уже двухнедельная по крайней мере.  И рубашка другая. Но это неважно. Важно, что искусство шить паруса не было утрачено в конце 20 века. И что я могу всегда спросить: ” А ты паруса в своей жизни шил?” Очень большой шанс, что спрошенный ответит отрицательно. А я – шил.

Ну давайте вернёмся взад. Вот ещё кадр, как Наташа и Марина кроят паруса.

Которые мы потом будем шить. Сергей Никулин на заднем плане.

Журналист Сергей Никулин и кинооператор Александр Захаров.

На снимке ниже наша петрозаводская команда почти полностью. Сейчас, конечно, не вспомнить, но мы, должно быть, сделали круг по петрозаводской губе в тот день.

По часовой стрелке: Юра Полняков, Серёга Железнов, Олег Афонькин, Стас, Коля, Саша Захаров с сыном, Марина Юргенс, Сергей Никулин.

Дочь Никулина фотографирует отца в ватнике. Символично, но тогда, опять же, мы не знали, какое значение приобретет со временем слово “ватник”.

Хороший фонарь, да. Можно было забрать домой и вставить электролампу. Но я не умелец народный руками что-то делать. Всё больше головой работаю.

Сергей Никулин с сыном. Мачта стоит (сколько было трудов её водрузить!) Паруса надуваются.

Вот, кстати, нашёл негативы, да, мы тогда, похоже, прогулялись по губе. Жаль, что я не датировал тогда полоски с негативами, хотя обычно это делал, как меня научил Коля Корпусенко.

В Соломенном или за Бараньим берегом горел лес.

А у меня было хорошее настроение. Хотя, опять же, возможно, что этот снимок из середины плавания. Даже если бы я тогда помечал даты, то при сканировании негативы могли перемешаться. Поскольку это было так давно – 30 лет назад в 2016 году, то точная хронология значения вообще не имеет. История, так сказать, достаточно того, что год один – 1986й.

Я с Мишей Новожиловым (если не забыл фамилию)

Матрос Никулин уверенно смотрит в будущее. Которое не придёт само, если не примем мер. За зебры его комсомол, за хер его пионэр.

Заливаем бетон в днище. Начало лета 1986

Поскольку на пароходе должны были,по замыслу кэпа, стоять паруса, а никто и никогда в жизни не предполагал, что на дизельном среднем рыболовном траулере будут их устанавливать, то кэп решил для верности залить дно корабля бетоном. Как, знаете, делаются бетонные стяжки полов в панельном доме.

Где купили и купили ли вообще бетон? Лучше меня не спрашивайте. Это ж был пока ещё Советский Союз. Хедрик Смит всё описал задолго до нашего путешествия. Сценарий вполне мог быть таким. Везёт машина на стройку груз бетона. Останавливаем, махая десяткой. Охотно тормозит водила, стройка подождёт, там ничего за тот бетон не дадут, можно потом поехать и снова загрузиться. Кто спросит, сколько чего? А тут живые деньги. Но для того, чтобы залить бетон под деревянный пол, надо было иметь соответствующие условия. Носить издалека по одному ведру – провозишься сутки и бетон затвердеет. Прожигающий своей энергией стены кэп договорился с руководством порта завода Петрозаводскмаш о том, что мы пришвартуемся у их причала и загрузим всё за часа четыре. Ооо, я хорошо помню те дни конца мая, а может и июнь уже был, когда самосвал вывалил кучу жидкого бетона на причал, и нам нужно было, в течение нескольких часов, запихать всё без остатка под пол, прямо на корпус траулера. Для остойчивости, так сказать. Вот пригнали пароход.

Поставили в док. Помню, что кто-то из бдительных работников порта орал мне, что нельзя снимать, когда я сделал этот кадр, который ниже, забравшись наверх, по лестнице, что вы видите на снимке вверху. Ну да хорошее время было, у меня была при себе всегда красная корочка Гостелерадио, а красные корочки тогда уважали. Сунул этому виджиланте в зубы, он и отстал. А у меня остался кадр.

Началась работа.

Бетон приходилось носить и волочить в оцинкованной ванне довольно издалека.

Работали я, Стас, Афонькин и Коля. Миша Новожилов тоже.

Афонькин грёб бетон лопатой, Афонькин загребалой был…

Да, забыл ещё Мишу Данкова. Старший научный сотрудник. чо. Наверное сейчас уже доктор наук.

Загрузили. Бетон затвердел. Пароход осел немного на воде. Возможно это даже сделало его днище безопаснее. Раз я жив после пересечения всего Белого моря и пишу это в апреле 2022 года, то так оно и есть.