Оглядывая спокойным и благожелательным взором человека, в жизни которого теперь не происходит не то что катаклизмов, а даже мало-мальски заслуживающих внимания происшествий, то время, что я прожил до приезда в Канаду в мае 1998 года, я очень отчётливо вижу, что основные и самые интересные события моей жизни имели обыкновение случаться тогда и там.
В бывшем СССР и в перестроечной и послеперестроечной России.
В стране, которой больше нет и никогда не будет.
Поэтому прежде всего новый мой блог будет блогом воспоминаний.
Перемешанные в нехронологическом порядке, они, эти воспоминания, проходят передо мной, как словно случились вчера. К большой моей радости, почти все основные этапы жизни отражены в изображениях – на фото и на видео. Снимать на фото регулярно я стал со времени преподавания в школе в посёлке Харлу Питкярантского (читай по-фински Длиннобережного) района, а на видео снимаю с 1991 года примерно, когда купил себе первую камеру VHS-C.
Уже довольно давно я смонтировал пять частей фильма – выступления моего друга Стива Бонкоски. Все они лежат в YouTube.
Часть первая
Часть вторая
Часть третья
Часть четвертая
Часть пятая
Качество роликов, изначально монтировавшихся для моего собственного кабельного ТВ «ПЕТРОНЕТ» в силу неоднократной переписки, получилось неважное, скажу прямо.
Ведь перегонялось всё в 2005 году в Петрозаводске в каком-то левом заведении уже с кассеты ВХС, а потом ещё терялось при монтаже. На первом клипе дана неверная дата. Следует читать не 1989, а 1991 год. Я даже не помню сейчас, как возникла эта ошибка, очевидно при монтаже роликов больше 10 лет назад. Хотя «сырьё» их у меня хранится сейчас на надёжном носителе, я вряд ли буду перемонтировать эти видео. Что было, то прошло, тем более столько более свежего материала в сыром виде лежит нетронутого пока. Даже в коронавирусной изоляции времени ни на что не хватает. Лежат где-то в чулане и все газетные, пожелтевшие за более чем 30 лет, вырезки. Когда уйду в лучший мир, то выбросят на помойку всё это. А в сети наследство будет жить… какое-то время. Но не будем пока о грустном, хотя ничего грустного-то и нет. По большому счёту я всегда готов. Пожил, повидал, полюбил, меня полюбили… Событий было столько, что иному хватило бы на 10 жизней. Так что давайте ближе к Стиву и его статьям.
Статья первая.
Стив пишет её за две недели до второй поездки в Россию, в мае 1989 года. Первый раз он был в 1986 (см. третью статью), как я сказал, потом приезжал к нам с Мариной в 1991 весной. С Димой Ярославским, который, как и я, станет его другом, и Дима ездил не раз к Стиву в Никерсон, он познакомился тогда же. Четвёртый и последний раз Стив приедет в Россию и в Петрозаводск на сороковой день похорон Димы. В 1999 году. Когда я уже был в Канаде. В 1998 в конце года, или это было в начале 1999 года, сейчас уже не вспомнить, я получил электронную почту от Димы, думавшего эмигрировать. Ответил на его послание, а он мне – нет. Потом его зарезала жена…
Рублика Стива Бонкоски в целом называется In These Times, я перевёл её тогда, 10 лет назад, как «В наше время», и, думаю, название рубрики подходит.
Не писать же, в самом деле: «В те времена»?
================
В наше время
Стивен Бонкоски
Мы больше не стреляем из-за забора в соседа. Теперь мы – государства с ядерными ракетами готовые уничтожить весь мир ради идеологии, религии и сотни других оправдательных “измов”.
Звенья одной цепи
Я переехал из Нью-Йорка в Никерсон [1], что составило резкую смену атмосферы и культуры, но прошла она довольно легко для меня. Тому была причина: я выбрал этот пустынный уголок Миннесоты, где собирался пустить корни потому, что мне здесь нравилось. Земля и люди – я нашёл в них спокойствие и доброжелательность. Я люблю мой уголок настолько, что порой мне совсем не хочется покидать священный очаг родного дома, который я назвал “Немаджи”. Меня полностью устраивает то, что я сижу на поросшем соснами песчаном холмике [2] и предоставляю остальному миру делать то. что ему заблагорассудится.
Никогда не пробовал этого делать, но не раз спрашивал себя, а что было бы, если б я на недельку полностью отключился от мира? Если бы отключился от всевидящего электронного ока, которое обозревает мир, превращая результаты своих наблюдений в видеоклипы? Не пускать больше в своё деревянное жилище изображений тех безумств, которые охватывают мир от Белфаста до Лос-Анжелеса. Будет ли миру лучше от моего отшельничества? Или ему будет всё равно? Станет ли лучше мне?
Как оказалось, я радуюсь земле и ценю её куда больше, чем мне представлялось, когда я жил в урбанистском окружении в Нью Джерси. Я пользуюсь трудом на земле как смягчающим буфером между собой и той частью реальности, которую я понимаю с трудом. Например, почему новорожденные оказываются выброшенными на помойку? Почему школьники расстреливают друг дружку из автоматического оружия? Почему люди настолько озабочены сиюминутным “прогрессом”, что совсем не пытаются осмыслить два других времени: настоящее и будущее? Зачем политики и государственные деятели создают мир “других”, отбирая у части народа честь и гордость? Когда я нахожу время, чтобы побыть наедине с природой, я думаю обо всём этом, а потом обращаю взгляд на самого себя и спрашиваю, что я оставлю моим детям. Какой урожай соберут они с семян моего и предшествующих поколений? Эти темы очень сильно меня занимают, и я часто задаю сам себе вопрос: «А в силах ли я вообще что-то изменить?»
Я стараюсь вести хорошую, в смысле достойную, жизнь. Стремлюсь подчеркивать важность осознания хрупкости окружающей природы по сравнению со всеми игрушками, которыми мы пользуемся ради нашего развлечения. Но мне кажется, что этого стремления недостаточно для того, чтобы противостоять влиянию окружающего мира на жизнь моей семьи с его соблазнами, способными нарушить гармонию. Мой четырёхлетний сын ставит меня в тупик, когда спрашивает, зачем люди убивают друг друга – он видит это в новостях каждый день.
Становится всё привычнее обвинять правительство в бедах общества, говоря, что оно либо ничего не делает, либо, наоборот, слишком усердствует. Мне кажется, что такое перекладывание вины на общественные институты происходит, когда люди отказываются от своей части ответственности. Мы, как мне представляется, согласны на то, чтобы правительство обуздывало естественное стремление к индивидуальному эгоизму, но не приемлем вмешательства этих самых институтов в нашу повседневную жизнь.
Несмотря на нашу неудовлетворённость работой правительства, очень немногие предпочли бы ему хаос “Парижской коммуны”, даже те, кто стремится к свержению правительства, в конце концов хотят установления какого-то более справедливого в их понимании порядка.
Цель правительства – создать такой порядок, который был бы справедлив по отношению к народу, которым оно управляет. Оно надеется, что этого можно достичь, снижая степень личной вовлеченности в ту или иную ситуацию. И тем не менее, государство переняло многое от склонности граждан к самообслуживанию. Мы больше не стреляем в соседей из-за изгороди. Теперь мы – государства с ядерными ракетами готовые уничтожить весь мир ради идеологии, религии и сотни других оправдательных “измов”.
По мере того, как человечество испытывало качественные скачки в развитии технологий и коммуникаций, мир становился всё более уязвимым для того давления, которое люди оказывали на окружающую среду. И всё же одни государства по-прежнему ожесточённо стремятся эксплуатировать другие. Для придания миру более человечного и менее эгоистичного облика нужно пытаться ввести в это уравнение простого человека, обычного гражданина. Возможно, если сблизить вместе людей разных культур и политических систем и заняться их ежедневными трудностями и обязанностями, мы приблизимся к пониманию того, как формируются мировоззрения наций.
Такой была, отчасти, подоплёка Проекта Городов-побратимов, который был осуществлён между Дулутом и городом Петрозаводском в Советском Союзе. Несмотря на то, что между нами – тысячи миль, восемь часовых поясов, океан, язык и разные политико-экономические системы, объединяет нас много больше, чем разъединяет. Человеческая природа одинакова, хотя культура и обычаи по-разному кодируют её выражение.
Для того, чтобы общечеловеческий аспект миропорядка не отставал от технологического, важно не замыкаться в своей культуре: такая самоизоляция создаёт основу для страхов и недоверия. Мы должны научиться разговаривать с людьми, находящимися за нашими границами и привыкать выслушивать и понимать друг друга. Это непросто, но жизненно необходимо, раз мы хотим жить вместе во всё более хрупком и тесном мире. Если мы можем пойти таким путём – выйдя за пределы правительственных акций и используя обмен на уровне простых людей – мы таким образом, возможно, укрепим звенья в той цепи, которая связывает всех людей мира.
Прошлой осенью, Володя Прозоров, преподаватель из Петрозаводска, провёл в Дулуте десять недель. Он говорил о своём опыте в таких словах: «Нас всех объединяет добрая воля, стремление к миру и взаимопониманию и озабоченность будущим. Сегодня мы строим невидимый мост дружбы. Часть этого моста – взаимопонимание между странами. Этот мост непрочен, так как существует только в сердцах и умах наших народов, разделённых океаном. Но он и долговечен именно потому, что построен в наших умах и сердцах. Насколько он долговечен? Это зависит только от нас всех».
В День Памяти я отправлюсь в Петрозаводск с 27 другими людьми на две недели. Я привезу множество фотографий, видео и литературы от нас, чтобы показать тем, у кого я остановлюсь. Из Никерсона в Советский Союз, резкая перемена в культуре и атмосфере.
Моя надежда – привезти в свой дом Немаджи лучшее понимание человеческого аспекта перемен. Когда я вижу соперничество между политиками и государственными деятелями, отстаивающими национальные интересы, я хотел бы знать глубинную сущность их аргументации и, может быть, однажды иметь возможность воздействовать на эти диалоги для того, чтобы сделать лучше мир, в котором будут жить наши дети. Я хочу уметь дать надежду своему сыну, когда он спросит меня об убийствах и безумии, которые он видит по телевизору. Я хочу быть способным объяснить, что это происходит потому, что люди не понимают сути вещей, но мы делаем всё, что в наших силах, чтобы это непонимание устранить.
[1] Я побывал в 1990 году у Стива в Никерсоне. Тогда ещё он жил в старом деревянном доме, который построил с помощью друзей. У него была лошадь, козы, очень дружелюбная собака, куры и прочая живность. Мы гуляли по его лесу и Стив так и не смог ответить, сколько же гектаров находится в его собственности: показал рукой куда-то вдаль и сказал: “Граница где-то там, но я её никогда не размечал”. Потом он построил новый, развёлся с Барбарой и уехал из Никерсона. Как и где живёт сейчас – в конце моего поста.
[2] Намёк на песню Битлз “The fool on the hill”
В наше время
Стивен Бонкоски. Продолжение
Он пробрался сквозь толпу, сел рядом со мной и представился Димой Ярославским. Когда я сказал, как зовут меня, он пристально посмотрел мне в глаза и удивил меня точностью своих замечаний.
Снова в СССР
Колумнист Стив Бонкоски вернулся, проведя две недели в Советском Союзе в составе делегации городов – побратимов Дулута и Петрозаводска. Это – первая колонка – отчёт о его путешествии.
До последнего времени я путешествовал не дальше Канады и Аляски. Остальной мир был для меня тайной, немного приоткрывавшейся благодаря книгам и международным новостям, и имел характер мозаики. После двухнедельной поездки за полсвета в Советский Союз мои представления не ограничиваются более политической картой мира с чётко очерченными границами. Границы между странами уступили место пониманию, хотя и неполному ещё, характера народа, населяющего эту страну. Несомненно, две недели срок очень малый для того, чтобы понять весь необъятный Советский Союз. Тем не менее, время, проведённое там, заложили в моё сознание основы понимания, чем живёт его народ. Теперь, когда я рассматриваю карту мира, мой взгляд не ограничивается только широтой разброса моего взора. Сердце тоже участвует в восприятии, соединяя воспоминания о разговорах, семьях, в которых я был, как и воспоминания о местах, которые я посетил в там, где раньше было то, что мы называли, совсем ещё недавно, не иначе как “империя зла”.
Это двухнедельное путешествие также значительно изменило моё восприятие Соединённых Штатов, мои чувства по отношению к Родине и моё восхищение родной страной. Теперь я смотрю на контуры США на карте или на флаг своей страны, испытывая чувство глубокой благодарности за то качество жизни и те возможности, которые мы здесь принимаем как сами собой разумеющиеся. Из-за того, что я вновь испытываю гордость за свою страну, моя решительность в отношении того, чтобы сделать это место под солнцем лучше и предоставить моим детям такое же, если не лучшее качество жизни, тоже усилилась.
Возможно, благодаря отсутствию всяких ожиданий и предвидений моё восприятие было открыто для неизведанного. Хотя один из друзей сказал мне, что эта поездка существенно изменит мою жизнь, я не мог предположить, насколько его слова окажутся пророческими.
Когда я уезжал из Дулута, то надеялся лишь сыграть и спеть в каком-нибудь кафе, делясь песнями и рассказами о своей стране с людьми, которых я надеялся встретить. Но ещё до прибытия в Москву моя гитара, вместе с текстами всех песен, что я приготовил, потерялась в багаже где-то в Югославии. Я чувствовал себя так, словно с ними была утрачена цель моего путешествия и все средства коммуникации. В довершение всех бед, я простыл и меня мучил жестокий кашель.
Когда, после 22 часов, проведённых в душном поезде Москва-Петрозаводск [1], мы всё же приехали, моим единственным желанием было лечь на кровать в гостинице, и чтобы никто меня не беспокоил. Но этому желанию не суждено было сбыться: когда по прибытии я выглянул в наглухо закрытое окно вагона на перрон, то увидел не меньше полусотни ликующих встречающих. В воздухе развивались американские флажки. Транспаранты со словами приветствия взмывали над толпой. На лицах встречающих читалось чрезвычайное возбуждение по поводу прибытия “американцев”. Я же, к несчастью, лишь нервничал, тосковал по дому и вообще был в состоянии депрессии.
Как только мои ноги коснулись перрона, мой багаж был кем-то подхвачен, последовали объятия и рукопожатия. Минут через 15 после этого теплейшего приёма, меня провели к автобусу, который повёз нас в гостиницу. Когда я уселся в холле, сетуя на свою несчастную судьбу, совершенно неожиданно знакомое лицо в толпе неизвестных мне русских осветилось в моём направлении улыбкой типа Гручо Маркса. Я криво улыбнулся в ответ, сразу же узнав петрозаводского музыканта, которого видел на видео в Дулуте. Видео привезла предыдущая делегация городов – побратимов. Он пробрался сквозь толпу, сел рядом со мной и представился Димой Ярославским. Внимательно посмотрел на меня и сразу же удивил своим замечанием:
«Ты ведь музыкант, Стивен, не так ли? Отчего же ты такой грустный?»
Его проницательность по поводу моего настроения и музыкального прошлого на некоторое время погрузили меня в раздумья. Но спустя несколько мгновений я стал говорить ему про свой ларингит и про потерю гитары. Когда я завёл речь о том, как скучаю о семье, он положил руку мне на плечо и ободрил меня несколькими словами:
«Ты найдёшь гитару, Стив. Не теряй надежды. Она найдётся. А пока ты здесь, мы тебе дадим гитару. Ты споёшь для нас. Ты должен. Нам нужны твои песни». Он помолчал немного и добавил:
«Теперь, когда ты здесь, ты будешь частью моей семьи. Всё будет хорошо. Ни о чём не беспокойся».
С каждым дружеским предложением Димы цель моей поездки становилась всё отчётливей. Мой дух и ум уже не страдали от чувства потери первоначальных намерений и гитары как средства коммуникации. Меня приглашали исследовать неизведанный край и его народ изнутри, в качестве члена семьи, а не из окна туристического автобуса и в ходе нескончаемой вереницы встреч с ничего не значащими официальными лица.
Намечалось путешествие в жизнь и дома простых людей. К концу первой «белой ночи» я совершенно свыкся с новым для меня окружением. Целью моей поездки как раз и была надежда познать человечную сторону чужой культуры. Спустя несколько часов я полностью погрузился в жизнь и традиции народа, который всегда отныне буду считать своими друзьями и членами моей семьи. После обязательного посещения мэрии и выслушивания приветствия заместителя мэра, мы были вольны выбирать маршрут нашего перемещения по городу. Несмотря на то, что для нас была составлена насыщенная экскурсионная программа, я понял, что время, проведённое в семьях и в неформальных дружеских контактах есть лучший ключ к пониманию народа и его культуры.
[1] Стив, конечно, преувеличивает. Скорый поезд «Карелия» шёл часов 16. Что тоже безумно долго, впрочем.
В наше время
Стивен Бонкоски
«Если ты улыбнёшься мне, я пойму тебя, потому что улыбка имеет одинаковое значение во всех языках».
Белые ночи и дни
Нам очень повезло в том отношении, что наши петрозаводские друзья изучали английский с первых классов школы. Некоторые из них к тому времени заканчивали педагогический институт и говорили совершенно свободно. Меня поразило то, что они говорили по-английски в нашем присутствии даже между собой. Это не только упростило наше общение, но и многое говорило о их личных качествах, поскольку таким образом в разговоре выражалось искреннее уважение к чувствам, желаниям и ожиданиям всех его участников. В ходе нашего постоянного общения стало очевидным, что такая черта присуща характеру и культуре народа.
Первые несколько часов нашего пребывания в Петрозаводске прошли в знакомстве с городом и короткой формальной встречей в мэрии города. Несмотря на то, что речь заместителя мэра была дружеской и открытой, мне показалось, что она тянулась часами – несомненно сказывался перелёт через множество часовых поясов. Однако некоторое время спустя я был приглашён, вместе с двумя американцами из нашей делегации, домой к Николаю Корпусенко. Это была одна из необычайных “белых ночей”, череду которых мне удалось испытать во время пребывания в Петрозаводске.
Было уже семь вечера, когда Дима (Ярославский) и Вадим (Павлов) явились в гостиницу и пригласили нас. Хотя мой ларингит обострился, и я чувствовал смертельную усталость, я не мог отклонить приглашение и упустить возможность побывать в гостях у петрозаводчанина. К тому же я планировал быть в гостинице к полуночи и хорошо выспаться наутро. Однако я совершенно не принял во внимание то, что Петрозаводск находится всего лишь в 7 градусах широты от Полярного Круга и то, какой эффект это обстоятельство может оказать на организм человека из других широт. Полночь наступила практически без изменений в освещённости. Мне показалось, что солнце зашло лишь в три часа ночи, а спать нам не хотелось совсем.
Вечер начался с поездки на такси, которая могла сравниться с Нью-йоркским такси, если принять во внимание скорость, с которой мы неслись и лихость вождения таксиста. Когда мы приблизились к “спальному” району, у меня сложилось впечатление, что индивидуальные дома отсутствуют напрочь. Вместо них высились десятиэтажные постройки, с виду совершенно одинаковые и все сплошь из бетона: их внешняя отделка выглядела строгой и мрачной. Когда мы вошли в дом, то ощущение обшарпанности усилилось среди серо-зелёных лестничных пролётов и в лифте, в который едва помещались четыре человека. Причём мрачный вид домов создавался не потому, что они были ветхими, дома построили недавно, а в силу спартанского подхода к архитектуре. Чувство строгого однообразия пропало, когда открылась дверь в квартиру Коли, встретившего нас широкой улыбкой. Мы прошли в маленькую двухкомнатную [1] квартиру и нас немедленно провели на кухню, где на столе уже стояли салаты, закуски и выпивка. Там уже сидели восемь человек, среди которых – два американца. До того, как сесть за стол, мы с Димой ещё сходили к его другу-музыканту по имени Игорь [2].
«Сейчас мы возьмем для тебя гитару. Стивен», сказал мне Дима. «Я знаю, что Игорь с радостью одолжит нам одну из своих на вечер».
За время этой получасовой прогулки наш разговор коснулся кучи сюжетов. Он начался с музыки, общей для нас страсти и перескакивал с политики наших стран на наши мечтания и семейную жизнь.
Я поразился непринужденности нашей беседы и глубине контакта, возникшего между нами за столь короткое время. Проведя несколько дней и вечеров в компании друзей, я понял, что гостеприимство заложено в характере русского человека. Все, кого я встречал и с кем проводил время, испытывали неподдельный и живой интерес и открытость и проявляли бесконечную щедрость. Временами, принимая очередной подарок, я испытывал неудобство, особенно когда думал о той массе вещей, что скопилась у меня дома в сравнении с небольшим количеством того, чем владели они.
Слева направо стоят (насколько я помню): Сергей и Надя Лукины, какая-то американка, возможно и редактор ТВ Дулута, где я буду записываться в 1990 году. Вадим Павлов, Курт Андерсон (американец с бородой), американец – оператор упомянутого ТВ, Стив Бонкоски, Марина (тогда ещё Николаева). Сидят: Коля Корпусенко, дочь Лукина, ещё одна американка, Дима Ярославский. Ваш непокорный слуга – с гантелями. Таким образом, Стив ошибся, американцев было четверо без него, то есть всего пятеро. По мере развития нашей дружбы я понял, что подарки являются естественным выражением общинного чувства, гордость переполняла их, когда они могли быть полезными другим людям. Хотя в некотором роде и ожидалось, что нам будет оказан особый приём, тем не менее это чувство гордости за саму возможность оказать помощь и щедрость проявлялась и в отношении их самих. Мне показалось, что они не испытывали сильной привязанности к «вещам», даже личного свойства, если они представляли ценность для других и могли им помочь.
Когда я и Дима вернулись с гитарой, мы были уже как братья. Уселись за кухонный стол и присоединились к тостам с исключительного вкуса русской водкой [3], известной под названием «Столи». Произносились тосты типа:
«За сохранность планеты!»
«За мудрость, которая нам всем нужна!»
«За детей наших стран, которые унаследуют плоды наших трудов!».
Музыка началась вскоре по окончании первой бутылки [5]
Мне передали гитару и я начал с нескольких традиционных американских фолк – песен и нескольких номеров моего сочинения. Затем Дима взял гитару и исполнил несколько русских мелодий на двух языках и несколько песен, которые были у него в проекте. Завязалась оживлённая беседа, связанная с переводом слов песни “Киновальс” (The Cinema Waltz [1]).
Песня предупреждала о той неминуемой опасности, что грозит людям, если они слепо следуют за вождём или догмой, не задумываясь о том, “кто на самом деле стоит за ними”. Ещё лет шесть назад такую песню можно было услышать лишь подпольно. Теперь Дима исполняет её на каждом концерте с видео-сопровождением, графически иллюстрирующим текст. Хоть я и не мог понять слова песни, чувства, исходившие из голоса исполнителя, наполнили меня грустью. Когда иссякла дискуссия о Сталине и о возможностях, открывшихся с приходом «гласности», Дима исполнил песню Джона Леннона “Imagine”, которая плавно перешла в “Let it be”. Потом мы поочерёдно исполняли медли из битловских песен, тексты которых, похоже, знали все. Мы пели хором Rocky Racoon [6] и Yellow Submarine, и я с трудом верил в то, что мы в Советском Союзе. Действо очень напоминало возрождение шестидесятых годов.
За вечер и ранее утро разговор не раз переходил от политики к культуре и музыке и обратно. Я показал несколько слайдов с изображением округи Никерсон, ответил на множество вопросов о стоимости жизни в Америке. Хотя их знание особенностей и истории было невероятно полным, в концепции Америки как практически страны всегда осуществляющихся надежд не хватало знаний о множестве тонкостей нашей культуры и быта.
То разнообразие жизненных стилей, которое мы приемлем в нашей стране, и то изобилие возможностей, имеющихся в США, те средства, которые находятся в нашем распоряжении и доступны для осуществления целей, казались им невообразимыми. Концепция кредитов и многолетних долговых обязательств для покупки земли или платы за образование казалась абсолютно инопланетной. Каждый из американцев, принимавших участие в разговоре, предложил свой взгляд на разные пути, которыми мы двигались к нашим целям, к средствам, доступным нам, не скрывая и пределов наших возможностей в достижении этих целей.
К тому времени, как наш разговор иссяк и обратился, наконец, к теме отлова такси для возвращения в гостиницу, на часах было 3:30 утра. Поездка обратно была такой же незабываемой, как и туда: пять человек уместились на заднем сиденье такси размером не больше обычной Хонды Сивик. Распрощались мы примерно в 4 утра и я предпринял попытку поспать несколько часов. Проснулся я в 7:30 и снова последовал день и вечер музыки, дружбы и разговоров о смысле жизни. Мои старые страхи коммуникационного барьера улетучились. Того количества улыбок, что мы получили, с лихвой хватило на то, чтобы заполнить любую пропасть, разделяющую нас и помочь расцвести любви и дружбе, что заполняли всё время, проведённое вместе.
[1] Квартира у Коли была однокомнатной.
[2] Судя по одному посланию в группе Димы Ярославского вконтакте гитара одалживалась у Игоря Чехонина, гитариста 13-й команды.
[3] В оригинале с большой буквы. В английском национальность тоже пишется с большой.
[4] Важно отметить, что водка кончилась довольно быстро и так как магазины были закрыты, то Стив принял участие в походе за водкой к таксистам. Это мероприятие произвело на него неизгладимое впечатление, хотя он почему-то об этом не пишет. Ну, всего не упомнить…
[5] Понятия не имею, что это была за песня, хотя вроде и не был пьян. Это только Стиву казалось, что водки было много.
[6] Моя любимая песня в исполнении Стива. В пятой части фильма, которую я использую здесь, она исполняется им на конечных титрах «Петронета». Я уже не помню почему он не исполнил её в камеру, а только в микрофон. Возможно я записал её на портативный магнитофон «Сони».
Эпилог от апреля 2020 года
Статьей авторства Стива на самом деле больше. Я уже говорил, что в 1990 году ездил с помощью фонда Сороса в Дулут, где провёл месяц. Конечно, побывал в Никерсоне, в гостях у Стива с Барбарой. Хорошо помню огромную гостиную его дома, где собрались его друзья, все, как и он, бывшие хиппи, пара из них, как и Стив, скрывались от воинского набора в Канаде, о чём он, похоже, так никогда и не собрался написать обещанную книгу. Только начал писать.
Хорошо помню такой момент. У него с Барбарой уже было четверо детей, и Стив подумывал о строительстве нового дома. Сказал, что для шестерых нужно больше места. We need more room for six. В таком построении фразы все явственно услышали, что ему и Барбаре нужно больше места для секса (for sex) и последовал одобрительный взрыв хохота. Ещё помню, когда заговорили о книгах, то я рассказал, что читал книгу автора, написавшего «Полуночного ковбоя» Джеймса Лео Херлихая «Сезон ведьмы» (James Leo Herlihy. The Season of the Witch.) Собравшиеся были, само собой в торчке от этого обстоятельства, потому что и в Америке-то не так много людей вообще слышало про этого автора. Мой престиж мгновенно подскочил до 6-метрового потолка дома Стивена. Сейчас я, конечно, не буду писать о той памятной поездке. Место для этого – в воспоминаниях, которые пока даже не доползли, улита пишет медленно, как и едет, до периода работы на Карельском ТВ. Но детство, отрочество и учёба уже описаны худо-бедно. Но ведь, какие наши годы, да?
Потом Стив просил меня и Марину писать о жизни в России на английском для местной газеты, где печатался сам и откуда взяты эти переведенные три статьи. Марина писала про пустые магазины, я подробно расписал о том, как мы отражали в Петронете и Нике августовский путч.
Потом, года через два, Стив и Барбара приезжали в Петрозаводск весной, мы с Мариной разместили их в отдельной двухкомнатной квартире, разработали культурную программу, свозили в Марциальные воды и на водопад Кивач. Мой коллега по Петронету Валентин представил свою «Волгу», которую я потом у него чуть не купил за 2000 долларов, но он отдал бы её, думаю и за 1500. Я тогда брал с собой большую камеру JVC S-VHS, снимал довольно много, но забыл выставить баланс белого света, и вся съёмка получилась синей. Несколько отрывков этого запоротого материала вы можете видеть в клипах.
В 1995 году, уже готовясь к эмиграции в Канаду, когда я ездил в Иллинойс, Висконсин и Миннесоту с группой «Зоряйне» мне было не до визита к Стиву, да и в Дулуте мы были очень недолго. Даже не помню, звонил ли я тогда ему. Потом я не общался со Стивеном Бонкоски до 2010 года. Когда смонтировал эти пять роликов, решил поискать его фамилию, очень редкую, польского происхождения, в сети. Он нашёлся, ответил по мейлу, мы обменялись сообщениями, но контакт заглох. Я тогда дал ему ссылку на эти ролики, он их посмотрел, ответил, что вначале ему было больно смотреть на счастливую молодость, когда он был с Барбарой. Но потом стало легче. Он меня поблагодарил за эти материалы. Но я ещё тогда почувствовал, что ничего хорошего возврат к этому прошлому Стиву не даёт. И не стал больше писать.
Сейчас, в середине апреля, Стив легко нашёлся в Фейсбуке, мы снова обменялись посланиями, вернее на послание он не ответил, ответил комментарием, вот он. Я в послании и в комменте спросил, не играет ли Стив на том самом дульцимере, с которым приезжал в 1991 году (хотя я видел, конечно, что это другой инструмент).
Steven Bonkoski Nice to hear from you Alex Nikol. This is one of the many dulcimers I’ve built since then. I’m teaching at a middle school for special education children currently. Though now with the restrictions and closing of schools, my work is from home. What’s been happening in your life these past years? Still enjoying Canada? Be well my friend.
Я ответил раза в три пространнее, чем он. Ответа не получил. Как я понял, он не испытывает особой радости от возобновления этого заржавевшего контакта, видно, что он с неохотой обращается к прошлому. Думаю, что даже не стану посылать ему тем фотографии Боба Семёнова, что были сделаны в далёком уже 1986 году. Было и былью поросло.
Последнее замечание. Если просто напечатать фамилию Стива латинскими буквами, то скорее всего поиск выведет вас на канал его сына Брукса.
Он тоже играет на гитаре и поёт, но, честно сказать, я не впечатлён его вокальными и музыкальными данными. Впрочем, кому-то наверняка нравится.
Это, пожалуй, всё о Стиве. Апдейт от 5 сентября 2022 года. Мы уже года два как френды в Фейсбуке. Стив развёлся с Барбарой, женат на другой женщине.
Волос на его голове стало намного меньше. Играть на гитаре он не может из-за артрита пальцев, но постоянно постит фотки окрестностей. Он старше меня лет на пять, так что давно пенсионер и живёт, как я понимаю хорошо в материальном плане. Иногда перекидываемся ничего не значащими фразами типа: ” А медведи там есть?”. Стив ответит типа: “Есть, но мы не видели”. Вот и всё. Время прошло, всё прошло. Остались лишь воспоминания. Мы все совсем не такие, что были тогда, в конце 1980х.
Из последнего, что он написал 30 августа 2022 года.
So it has come to this. Another spinal fusion surgery at L3 and L4, just above the last fusion and just below the smaller bulging disc which may need attention soon. Sometime within the next 14 days my insurance will either give the OK for 2 steroid shots into that area and hope it can reduce the pain so I can continue working until surgery. With or without that, I will be out of work for at least 6 weeks with only 11 days of paid time off. Bummer for me. So I will be under the watchful eyes of Jasmine the kitty and hope this one won’t be as disabling as the last.
Так что дело дошло до этого. Еще одна операция по слиянию позвонков L3 и L4, чуть выше последнего слияния и чуть ниже меньшего выпуклого диска, который может потребовать внимания в ближайшее время. Где-то в течение следующих 14 дней моя страховка либо даст добро на 2 укола стероидов в эту область и будем надеяться, что это уменьшит боль, и я смогу продолжать работать до операции. С этим или без этого, я останусь без работы по крайней мере на 6 недель, имея всего 11 дней оплачиваемого отпуска. Неудачно для меня. Так что я буду находиться под присмотром кошечки Жасмин и уповать, что этот случай не будет таким же инвалидным, как предыдущий.
Не совсем всё о нём, впрочем. Пару дней назад Стивен, посмотрев ссылку на Фейсбуке, написал: Such a blast from the past! Thank you Alex for sharing these memories. Though I can’t understand much of what you say in the films, the memories are bright and shining. I’d enjoy having some of those songs we do isolated so I can share them with the kids. Keep on keeping on Alex. You’re a good man!
Мне было приятно.
Я переслал ему статьи и фотографии.