На галерее вверху представлен фрагмент нашей со Светой поездки в Стокгольм в апреле 2006 года.
В последние несколько месяцев Швецию в мире не поносил только ленивый — и все из-за отказа властей этой страны вводить карантинные меры. В своем эссе писатель Константин Зарубин, постоянно проживающий в этой стране, объясняет причины такого выбора властей
Вступление. Страшилка
Перед вами текст о личной свободе и о моральной нищете либертарианства, который выглядит как статья про Швецию. Если ваша рука уже потянулась закрывать страницу, позвольте добавить сюда COVID-19. Коронавирусной весной 2020-го Швеция, как известно, отличилась тем, что не вводила строгий карантин. В том смысле, что правительство так ни разу и не запретило шведам выходить на улицу или передвигаться по стране.
Я не буду критиковать или хвалить действия шведского правительства. Пусть этим занимается шведская пресса. Надеюсь, однако, что моя статья прояснит, пусть и мимоходом, одну деталь, которая ускользает как от хулителей, так и от любителей «шведской коронавирусной стратегии» за пределами родины Альфреда Нобеля и Астрид Линдгрен.
Внимание, ускользающая деталь: в современной Швеции взять и запретить гражданам выходить на улицу — это не вариант. Надо это делать или не надо — у шведского государства попросту нет ни юридической, ни, скажем так, культурной базы для такого запрета в невоенное время. Швеция так долго и так успешно создавала гражданам условия для индивидуальной свободы, что отыграть назад всю эту историю за считаные месяцы невозможно.
Вот об этой истории, которую не отменишь даже во имя пандемии, речь и пойдёт.
Начну я, давайте, с одной страшилки. У меня есть специальный набор страшных историй про Швецию, которые я иногда рассказываю российским друзьям в гуманитарных целях. Чтобы они ахнули и подумали, качая головой: «Ха. Ненормальные они все в хвалёной Скандинавии. Не надо им так уж завидовать».
Страшилка такая. По данным на конец 2010-х, 4% процента населения Швеции находится в так называемой «социальной изоляции». Социально изолированным считается человек, который живёт один и встречается с родными, друзьями или знакомыми не чаще пары раз в месяц. Особенно много таких людей среди пожилых шведов и шведок: 10% в группе от 75 до 84 и целых 15% тех, кто старше 84. Эта доля примерно одинакова среди приехавших и коренных жителей страны.
Если снабдить эту информацию соответствующим видеорядом и пустить музыку за кадром, получится убойное кино для Первого канала про Бездуховно-Бесчеловечный Западный Индивидуализм, из-за которого шведы в самом прямом смысле загнивают поодиночке. Собственно, такое кино уже есть. Снял его в 2016 году шведский документалист Эрик Гандини. Именно с названием фильма Гандини — The Swedish Theory of Love — перекликается заголовок моей статьи.
Continue reading “Шведская теория свободы”
