Растрепанный, курящий сигарету за другой алкоголик.

Британские слушатели узнали о нём после его дуэта с шикарной британской актрисой Джейн Биркин. Песня “Je t’aime… Moi non plus” стала хитом 1969 года и этот номер закрепил его репутацию эпатажного – и очень опасного – дамского угодника. Состоящая в основном из тяжелого дыхания и вздохов удовольствия Генсбура и Биркин в сопровождении гипнотического электрооргана, песня стала фирменной мелодией новой, сексуально раскрепощенной эпохи, несмотря на то, что была запрещена во многих странах, включая Великобританию.

Хотя всегда было известно, что Генсбур проявлял интерес к молодым женщинам, французский истеблишмент, преклоняясь перед талантом писателя и композитора, закрывал глаза на его неблаговидные поступки. Но теперь движение MeToo обратило на него свое внимание. Спустя почти 30 лет после его смерти от сердечного приступа в 1991 году, Генсбура сравнили с опальным голливудским продюсером 68-летним Харви Вайнштейном, отбывающим 23-летний тюремный срок за изнасилование.

“Я отошла от музыки Генсбура, который просто занимался сексуальным домогательством”, – заявила 58-летняя певица Лио (популярная во Франции в 1980е, фото ниже) в радиоинтервью. Генсбур, добавила она, был “не в ладах с девушками… Эдакий Вайнштейн от песен… Он стал аристократом французской музыки, но я не собираюсь отдавать ему дань уважения. Я на собственном опыте убедилась в его непристойном поведении”. Это было жестокое обвинение, которое потрясло Францию.

Но никто из семьи Генсбура, включая Шарлотту (его дочь от Биркин), не высказался по этому поводу. Однако, что примечательно, они также не выступили в его защиту. С неисправимым оскалом, потным цветом лица, морщинистой кожей, трехдневной щетиной, всклокоченными волосами и галуазами, казалось, приклеенными к нижней губе, Генсбур мог бы претендовать на звание самого грязного старика Франции. Тем не менее, он был очень влиятельным музыкантом и композитором, возможно, величайшим из всех французских артистов звукозаписи. Его талант был настолько велик, что ему удалось выйти за рамки практически всех жанров: поп, джаз, фанк, регги, электроника – и даже неразумная вылазка в рок-музыку с номером “Наци-рок”.

Он родился в русско-еврейской семье в Париже в 1928 году, и его бесстыдная склонность к молодым и даже несовершеннолетним сексуальным партнерам лежала в основе его творчества.

В 1966 году он написал песню с инсинуациями “Les sucettes” (“Леденцы”) для 18-летней певицы Франс Галль. Речь шла о девушке, которая “попадает в рай” каждый раз, когда “ощущает эту маленькую палочку на своём языке”. Когда Галль поняла грубый двойной смысл песни, она отказалась исполнять ее и больше никогда не разговаривала с Генсбуром.

В следующем году он так увлекся Бриджит Бардо, что записал с ней раннюю версию “Je t’aime”. Звукооператор Уильям Флажолет подтвердил, что был свидетелем того, как пара “сильно ласкала друг друга” (то есть занималась тем, что по-английски называется ‘heavy petting’) во время записи. Бардо была замужем за плейбоем Гюнтером Саксом, который, по понятным причинам, не воспринял это парное сотрудничество. Версия песни Бардо так и не была выпущена, что позволило тогдашней девушке Генсбура Джейн Биркин выйти на сцену.

Вскоре появились слухи, что пара записала часть песни, установив микрофон под своей кроватью. Звуки явного занятия любовью Биркин и Генсбура были настолько достоверны, что другие предположили, что, подобно Бардо, Биркин совокуплялась с Генсбуром в студии, а Флажолет и его коллеги смотрели на это с ужасом. Что же было правдой? Несколько лет назад я спросил г-жу Биркин, которой сейчас 73 года, занималась ли она любовью с Генсбуром во время записи песни. Она настаивала, что они были в разных звуковых кабинах. Несмотря ни на что, Биркин явно обожала Генсбура, и они оставались близкими друзьями еще долгое время после расставания. Но это были сложные отношения, и Биркин, хорошо воспитанная девушка из Лондона, находила некоторые его сексуальные предпочтения слишком экзотическими. В своих недавно опубликованных мемуарах “Дневники Манки” (Munkey Diaries) она подробно пишет о наклонностях Генсбура: “Серж, наверное, самый извращенный человек из всех возможных. Он хотел играть в “Людо*”, где я мастурбировала бы его, а он меня”. По версии Биркин Серж уговаривал её совершить ряд извращённых сексуальных действий. “Это была самая ужасная идея, очень декадентская, и я отказалась продолжать игру”, – пишет она. Тем не менее, когда мы разговаривали с ней, Биркин с удовольствием рассказывала о приятной внешности Генсбура.

* Один из вариантов перевода фразы “to play Ludo”, но без уверенности в том, что Джейн говорила о нём: мужчина занимается сексом с проституткой. Перед самым семяизвержением он ловко извлекает свой пенис из ее влагалища и выпускает свою сперму в лицо женщины. Пока женщина временно ослеплена, он убегает, не заплатив. – прим. перев.

Несколько лет назад я спросил г-жу Биркин, которой сейчас 73 года, занималась ли она любовью с Генсбуром во время записи песни. Она настаивала, что они были в разных звуковых кабинах. Он был просто великолепен, – сказала она мне. – Совершенно исключительный. От его лица до его ушей и его замечательного таланта”. Я спросил ее, был ли Генсбур аморальным человеком: она решительно ответила, что нет.

В другой раз Биркин была еще более откровенной и раскрепощённой. В Париже, съев две дюжины устриц и выпив бутылку вина за обедом, она настояла на том, чтобы Генсбур отвез ее в бордель, самый захудалый, который он смог найти. Он, естественно, согласился. И когда они оказались там, он взял командование в свои руки. В своих дневниках она писала: “Вы не поверите, какая там была комната – грязная, серая, унылая, яркий свет над кроватью с жалкой цветочной композицией в розовых и зеленых тонах”.

“Веди себя как проститутка”, – сказал он. И я сняла черные чулки и подтяжки… Я пыталась выглядеть сексуально и задавалась вопросом, есть ли в матрасе клопы… И вот я лежала, растянувшись на углу, и вела себя очень по-вампирски. Потом мы немного расслабились, стало хорошо… ‘

Возраст не приглушил увлечение Генсбура сексом. В 1984 году он выпустил альбом с каламбурным названием Love On The Beat: по-французски bite (произносится “бит”) и на грубом жаргоне означает “пенис”. Одним из его самых шокирующих поступков была запись глубоко откровенной песни “Лимонное кровосмешение”, выпущенной в 1984 году. Он исполнил номер дуэтом с 14-летней дочерью Шарлоттой. “Любовь, которой мы никогда не займёмся вместе, самая прекрасная, самая редкая, самая смущающая”, – пели они.

Тем не менее, одно остается несомненным. Поклонники, посещающие его могилу, будут делать это еще долгое время. И когда они с благоговением возложат цветы, многие наверняка прошепчут: “Je t’aime”. . Название песни? Лимонный инцест”. Два года спустя, будучи пьяным в прямом эфире французского ток-шоу, Генсбур сказал молодой Уитни Хьюстон: “Я хочу тебя трахнуть”.

Американская певица была в ужасе – точно так же, как была потрясена ветеранская французская актриса Катрин Денев, когда он в пьяном виде лапал ее в прямом эфире другого ток-шоу. Но каким-то образом ему всегда удавалось очаровать своих критиков.

В 2018 году сама Денев возглавила группу известных французских женщин, которые выступили против движения MeToo, назвав его “новым пуританством”. Генсбур был похоронен на самом престижном кладбище Франции, Монпарнас в Париже, рядом с такими культурными иконами, как писатели Симона де Бовуар и Жан-Поль Сартр. Тогдашний президент Франсуа Миттеран сравнил его с поэтом 19 века Шарлем Бодлером, сказав: “Он поднял песню до уровня искусства”.

Но был ли он еще одним Вайнштейном? Движение MeToo справедливо привлекло внимание к поведению влиятельных мужчин, которые использовали свое положение для бесконечных сексуальных “завоеваний”. Генсбур был одним из них. Да, он был более харизматичным и обаятельным, чем Вайнштейн, тучный хулиган и сексуальный хищник, который заманивал молодых начинающих актрис в свои гостиничные номера под предлогом “прослушивания”. Но, оглядываясь назад, многое из поведения Генсбура выглядит так же ужасно, как и поведение Вайнштейна. Поэтому показательно, что даже после недавнего смелого разоблачения Лио, которая, не вдаваясь в подробности, заявила, что “испытала” его поведение, его деятельность не получила широкого осуждения во Франции. Тем не менее, одно остается несомненным. Поклонники, посещающие его могилу, будут продолжать делать это еще долгое время. И когда они с благоговением возложат цветы, многие наверняка прошепчут: “Je t’aime”.

Источник.

Serge Gainsbourg stands accused of being the Harvey Weinstein of pop | Daily Mail Online

+ Internet (You Tube)

Мой эпилог

Если я серьёзно занимаюсь каким-нибудь постом, не на потребу дня, как часто это делаю для Живого журнала, порой не редактируя совсем или делая минимальную редактуру, потому что главное – донести смысл там, то стараюсь для своего главного блога не только тупо перевести источник.

Я не просто редактирую перевод, но и адаптирую его для русскоязычных читателей, которые мало и слабо знают о творчестве Сержа то, что знаю я. Я мог бы ограничиться тем, что выставил бы просто картинку с могилой Генсбура. Но у зрителя наверняка возникнет вопрос, а что это за бумажки, придавленные камешками, лежат на могиле. Разъясняю. Это билеты на метро.

В 1958 году Серж записал первую пластинку своих песен. Одна из них стала классикой не только репертуара самого Генсбура, но французского шансона. Эта песня – «Контролер со станции Лила» – история маленького человека, контролера одной из станций парижского метро. Его работа – компостировать билеты, пробивать в них маленькие дырочки. Только дырочки, всегда дырочки, дырочки без конца. Правда, говорят, что тупой работы не бывает. Под фаянсовым сводом станции метро контролер иногда забывается в мечтах. Он думает о том, как в один прекрасный день сбежит из этой опостылевшей ему дыры и отправится в путь… Пусть даже и вперед ногами. Ведь от такой жизни можно лишиться рассудка, схватиться за пистолет и сделать себе последнюю – маленькую – дырочку. «Контролер со станции Лила» (1958).