… before he was SHOT DEAD on the couple’s yacht in California
Как 16-летняя “Индиана Джонс в юбке” путешествовала по миру на “Форде” модели T после встречи со своим мужем-военным…
… после чего он был застрелен на яхте супружеской пары в Калифорнии.
She was the first woman to drive around the world, travelling 75,000 miles across 43 countries in a Ford Model T when she was still a teenager. Idris Galcia Hall, from Winnipeg, Canada, was just 16 when, in 1922, she answered a newspaper advert asking for ‘Brains, Beauty and Breeches – World Tour Offer For Lucky Young Woman… Wanted to join an expedition!’ The advert had been placed by Polish adventurer and inventor Captain Walter Wanderwell, whose real name was Valerian Johannes Piecynski. Impressed by her sense of adventure, the captain quickly signed her up after meeting her and gave her a stage name which stuck: Aloha Wanderwell. Aloha became the star of what became known as the Wanderwell Expedition and, during their magnificent tour through countries including Egypt and India, the pair fell in love.
Она стала первой женщиной, совершившей кругосветное путешествие, проехав 75 000 миль по 43 странам на автомобиле Ford Model T, когда она была еще подростком. Идрис Галсии Холл из Виннипега, Канада, было всего 16 лет, когда в 1922 году она ответила на газетное объявление:
“Мозг, красота и бриджи – предложение кругосветного путешествия для удачливой девушки… Кто желает принять участие в экспедиции!”
Объявление было размещено польским авантюристом и изобретателем капитаном Вальтером Вандервеллом, настоящее имя которого было Валериан Йоханнес Печинский. Впечатленный тягой деаушки к приключениям, капитан быстро подписал с ней контракт и дал ей сценический псевдоним, который так и закрепился за ней: Алоха Вандервелл. Алоха стала звездой мероприятия, известного как “Экспедиция Вандервелла”, и во время их великолепного тура по странам, включая Египет и Индию, они влюбились друг в друга.
During the American leg of their expedition, the couple married – after Wanderwell had divorced his first wife Nell – and they went on to have two children, Nile and Valri. The innovative couple also released a documentary titled With Car And Camera Around the World, making them internationally acclaimed. But then tragedy struck when, in 1932, Captain Wanderwell was shot dead on his yacht in Long Beach, California, and his killer was never found. The main suspect – who was dubbed the ‘man in grey’ by witnesses – was acquitted by a jury. Aloha remarried the following year and continued her travels. Her incredible life story has led to her gaining the nickname the ‘female Indiana Jones’.
Во время американского этапа экспедиции пара поженилась – после того, как Вандервелл развелся со своей первой женой Нелл, – и у них родилось двое детей, Нил и Валри. Новаторская пара также выпустила документальный фильм под названием “С автомобилем и камерой вокруг света”, что принесло им международную известность. Но затем случилась трагедия, когда в 1932 году капитан Вандервелл был застрелен на своей яхте в Лонг-Бич, Калифорния, и его убийца так и не был найден. Главный подозреваемый, которого свидетели окрестили “человеком в сером”, был оправдан судом присяжных. В следующем году Алоха снова вышла замуж и продолжила свои путешествия. Ее невероятная история жизни привела к тому, что она получила прозвище “Индиана Джонс женского пола”.
Английский перевод эпической поэмы Финляндии “Калевала” (1898)
John Martin Crawford, The Kalevala: The Epic Poem of Finland into English, vol. 1 (Cincinnati: The Robert Clarke Company, 1898). Find Vol. 2 here.
A divine maiden of the air descends to undifferentiated waters. She becomes pregnant from the wind and a duck lays an egg on her leg. Incubating, it grows too hot to touch. When she flinches, it falls, and the world, sun, and moon are formed from the shards. Then comes her son, Väinämöinen, who sows the forests. And things take a turn for the worse. He gets into a contest with a wiseman from the North, captures him in a mire. As a last resort, the defeated offers his sister’s hand in marriage. But Aino would rather drown than wed Väinämöinen. And from her mother’s tears come the rivers, come the birches, come the cuckoos, who still sing these songs of sorrow.
Божественная дева воздуха спускается к цельным водам. Она беременеет от ветра, и утка откладывает яйцо на ее ногу. При созревании зародыша, оно становится таким горячим, чтобы до него не дотронуться. Когда дева случайно вздрагивает, оно падает, и из осколков образуются мир, солнце и луна. Затем приходит ее сын Вяйнямёйнен, который засевает леса. И все меняется к худшему. Он вступает в поединок с мудрецом с севера, затягивает его в трясину. В качестве последнего средства побежденный предлагает руку своей сестры. Но Айно скорее утонет, чем выйдет замуж за Вяйнямёйнена. И от слез ее матери появились реки, березы, кукушки, которые до сих пор поют эти печальные песни.
Шестидесятилетняя женщина украла драгоценные камни на сумму 4,2 миллиона фунтов стерлингов под носом у сотрудников лондонского ювелирного магазина Boodles. Она была приговорена к пяти с половиной годам тюремного заключения за ограбление в стиле “Одиннадцать друзей Оушена”. Лулу Лакатос выдавала себя за эксперта по ювелирным украшением (геммолога) по имени “Анна”, чтобы договориться с боссом Boodles Николасом Уэйнрайтом об осмотре семи усыпанных бриллиантами колец – якобы для того, чтобы оценить их для богатых русских клиентов.
В решающий момент она организовала телефонный звонок, чтобы г-н Уэйнрайт отошёл, и положила футляр с бриллиантами в свою сумку на глазах у другого сотрудника, как видно на камерах видеонаблюдения магазина. Эксперт по бриллиантам Эмма Бартон заметила это и попросила достать футляр из сумочки, что румынка и сделала, подменив футляр точной копией с простыми камешками внутри. Мошенница объяснила недоразумение тем, что плохо знала английский язык.
Она вышла из магазина на Бонд-стрит, где у входа ее ждали четыре сообщника, после чего положила драгоценные камни в сумочку неизвестной женщины. Менее чем через три часа она и международная банда мошенников скрылись из Великобритании во Францию. Когда на следующий день футляр в магазине открыли, внутри оказалось семь маленьких садовых камешков, а настоящие бриллианты так и не были найдены. После поимки Лакатос заявила, что Анна была ее младшей сестрой Лилианой, которая призналась в использовании паспорта Лулу для совершения преступления за несколько месяцев до того, как погибла в автокатастрофе в возрасте 49 лет в Румынии в октябре 2019 года. Прокурор Оливер Мосли заявил: “Это был заговор высочайшей сложности. Считается, что это самое дорогое преступление, связанное с индивидуальной кражей такого рода, когда-либо совершенное в этой стране”.
Лулу Лакатос укладывает в сумочку кошелек с драгоценностями – это замечает эксперт Boodles по бриллиантам Эмма Бартон и противостоит ей.
It was a tragedy which made headlines around the world and marked the beginning of the end for Concorde, the world’s most famous supersonic passenger airliner.
Air France Flight 4590 crashed during take-off on this day 21 years ago, killing all 109 people onboard. A little over three years later, the global Concorde fleet was retired.
But whilst the ultra-fast plane remains a global icon, its Russian-built competitor is far less well-known.
On December 31, 1968, three months before Concorde’s first test flight, the Tupolev Tu-144 – which was dubbed the ‘Konkordski’ due to its resemblance to its Western competitor – was unveiled by the Moscow-based Voronezh Aircraft Production Association.
Named after A.N. Tupolev, the Soviet engineer who designed it, the plane was wheeled out of a secret hangar and successfully completed a 38-minute trip at record-setting speeds.
At the start of the following June, the plane became the first passenger airliner to go faster than the speed of sound, beating the British-French Concorde by four months.
In May 1970, the airliner then became the world’s first commercial transport plane to exceed Mach 2, or 1522.41 miles per hour.
But it was also dogged by disaster – the most famous being when it fell out of the sky and burst into flames at the Paris Air Show on June 3, 1973, killing six crew members and eight people on the ground, including three children.
Its myriad design flaws also meant that it was so loud that passengers reported being unable to have a conversation whilst onboard.
On December 31, 1968, three months before Concorde’s first test flight, the Tupolev Tu-144 – which was dubbed the ‘Konkordski’ due to its resemblance to its Western competitor’ – was unveiled by the Moscow-based Voronezh Aircraft Production Association. Above: The plane in Germany in 1971
О том, как меняется наш язык, как быстро он осваивает заимствованные слова, какие варианты произношения становятся нормой и о чем можно судить по речи человека, рассказывает один из составителей нового орфоэпического словаря, заместитель директора Института русского языка им. В.В. Виноградова РАН Мария Леонидовна Каленчук.
Насколько быстро меняется язык и, соответственно, как часто надо переиздавать словари?
В мировой лингвистике считается, что смена языкового стандарта происходит за 25 лет. Орфоэпический словарь, который только что вышел, мы писали 15 лет. Он пришел на смену словарю, изданному впервые почти полвека назад. За это время многое в языке изменилось: сменилось, по крайней мере, два поколения людей, у каждого из которых были свои особенности произношения. Кстати, если раньше для описания произношения ученым всегда хватало двух норм, старшей и младшей (это, образно говоря, фонетические «отцы» и «дети»), то сейчас во многих случаях мы вынуждены фиксировать одновременно три нормы. Люди стали дольше жить, и у нас появились фонетические «внуки» со своей системой произношения.
Albert Robida, Le vingtième siècle: la vie électrique (Paris: La Librairie Illustrée, 1893).
Who participated in the first video date? A good couple for candidacy in this regard are Georges Lorris and Estelle Lacombe, who meet via “téléphonoscope” in Albert Robida’s 1890 novel Le Vingtième siècle: la vie électrique in which he imagines “the electric life” of the future. Adding a visual component to two recent technologies, the telephone (1876) and the phonograph (1877), this device lets scattered families in the year 1956 reunite around a virtual dinner table. For the lovebirds Lorris and Lacombe, the téléphonoscope facilitates their unapproved liaison in an immunologically fraught world. (And, for those without a beau, it also offers a service akin to on-demand streaming.)
Кто участвовал в первом видеосвидании? В этом отношении хорошей парой являются Жорж Лоррис и Эстель Лакомб, которые встречаются с помощью “телефоноскопа” в романе Альбера Робиды 1890 года Le Vingtième siècle: la vie électrique, в котором он представляет себе “электрическую жизнь” будущего. Добавляя визуальный компонент к двум современным технологиям, телефону (1876) и фонографу (1877), это устройство позволяет разрозненным семьям в 1956 году воссоединиться за виртуальным обеденным столом. Для влюбленных Лорриса и Лакомба телефоноскоп облегчает их несанкционированную связь в мире, подверженном иммунологической опасности. (А для тех, у кого нет кавалера, он также предлагает услугу, схожую со стримингом на выбор).
This proto Zoom / Netflix hybrid is just one of several prescient predictions in Robida’s novel. Frictionless trains shoot through tubes, anticipating the Hyperloop, and doorknockers have been replaced with a “recording phonograph with photographic lens”, allowing residents to both screen visitors and take messages in the event of their absence: a smart doorbell before its time.
Этот прото-гибрид Zoom и Netflix – лишь одно из нескольких предсказаний в романе Робиды. Поезда без трения движутся по трубам, предвосхищая Hyperloop, а дверные молоточки были заменены “записывающим фонографом с фотообъективом”, позволяющим жителям как проверять посетителей, так и принимать сообщения в случае их отсутствия: умный дверной звонок, опередивший время.
Biological weapons are the preferred means of warfare and have been calibrated to spare “men in the prime of their strength and health” and target, instead, “the valetudinarians, the weak, the infirm organisms unable to stand [its] putrid fumes”. (A good capitalist, Georges Lorris’s father, Philox, later secures the monopolistic right to manufacture and distribute both the weapon and its vaccine.) While marriage still exists unmodified, honeymoons are obsolete — now engaged couples take voyages de fiançailles to assess their compatibility. There are even airborne cars and taxicabs, with landing platforms affixed above the flying buttresses of Notre-Dame — as well as mass aerial transit in the form of aéronefs-omnibus.
Биологическое оружие является предпочтительным средством ведения войны и было выверено таким образом, чтобы щадить “мужчин в расцвете сил и здоровья”, а вместо этого нацелено на “валетудинаров, слабых, немощных организмов, неспособных выдержать [его] гнилостные испарения”. (Хороший капиталист, отец Жоржа Лорриса, Филокс, впоследствии получает монопольное право на производство и распространение как оружия, так и его вакцины). Хотя брак все еще существует в неизменном виде, медовые месяцы устарели – теперь помолвленные пары совершают фиансальные путешествия после помолвки, чтобы оценить свою совместимость. Существуют даже воздушные автомобили и такси, посадочные платформы которых закреплены над летящими контрфорсами Собора Парижской Богоматери, а также массовый воздушный транспорт в виде аэронефов-омнибусов.
Remembered better as an illustrator than a novelist, Robida was best known for his whimsical drawings of the Belle Epoque in Paris’s La Caricature magazine, which he edited, and for writing eighty books in a variety of genres: histories, children’s stories, and travel guides. Inspired by Jules Verne’s scientific novels, The electric life has garnered retrospective praise for successfully anticipating much of modern life and our near future. “He let his imagination run wild”, writes Robert Hendrick, “and in the process more accurately predicted the technological and social developments of our contemporary world than any other forecaster of his time.”
Робида больше помнят как иллюстратора, чем как романиста, он был наиболее известен своими причудливыми рисунками эпохи Belle Epoque в парижском журнале La Caricature, который он редактировал, а также как автор восьмидесяти книг в различных жанрах: истории, детских рассказов и путеводителей. Вдохновленная научными романами Жюля Верна, книга “Электрическая жизнь” получила ретроспективную оценку за успешное предвосхищение многого из современной жизни и нашего ближайшего будущего. “Он дал волю своему воображению”, – пишет Роберт Хендрик, – “и в процессе более точно предсказал технологическое и социальное развитие нашего современного мира, чем любой другой прогнозист своего времени”.
The electric life’s social progress also outpaced history. By the 1950s, according to Robida, women would work as equals in all professions, smoke in public, operate a ladies-only stock exchange (Bourse des dames), and wear trousers or miniskirts. (In a different novel that shares this same world, one of Robida’s characters describes how “the long skirts of our grandmothers were too inconvenient for climbing into aérostats and, furthermore, most forward-thinking women considered them symbols of their former slavery.”) But freedom has come at a cost — the women in Robida’s novel have been satirically “masculinised”, given names with “harsh character” and “forbidding euphony” in order to prove their seriousness. Less progressive than the future it highlights, much of Robida’s humor comes from what Philippe Willems calls “entre nous jokes between the author and his implied readers”, deriving from “the incongruity of juxtaposing nineteenth-century bourgeois values onto an extrapolated social frame”. In other words, it was easier for Robida and his audience to imagine flying cars than the empowerment of women.
Социальный прогресс электрической жизни также опережает историю. К 1950-м годам, по словам Робиды, женщины работали на равных во всех профессиях, курили в общественных местах, работали на фондовой бирже только для женщин (Bourse des dames) и носили брюки или мини-юбки. (В другом романе, описывающем тот же мир, одна из героинь Робиды рассказывает, что “длинные юбки наших бабушек были слишком неудобны для того, чтобы забираться в аэростаты, и, кроме того, большинство дальновидных женщин считали их символами своего прежнего рабства”). Но за свободу приходится платить – женщин в романе Робиды сатирически “омужчинили”, дали им имена с “суровым характером” и “запрещающим благозвучием”, чтобы доказать их серьезность. Менее прогрессивный, чем будущее, которое он освещает, юмор Робиды в значительной степени исходит из того, что Филипп Виллемс называет “шутками между автором и его предполагаемыми читателями”, проистекающими из “несоответствия сопоставления буржуазных ценностей XIX века с экстраполированными социальными рамками”. Другими словами, Робида и его аудитории было легче представить себе летающие автомобили, чем расширение прав и возможностей женщин.
While his sexual politics remain disappointingly regressive, Robida anticipated how the scientific, social, and technological progress afforded by capitalism comes at an ecological cost to the planet. His version of the 1950s dissolves effortlessly into the environmental present: “Our air is dirty and polluted. . . Our rivers carry virtual purees of the most dangerous bacilli; our streams swarm with pathogenic ferments.” Technology cannot trump nature: electrical storms sweep across France disrupting the téléphonoscope. Ironically, like in Mary Shelley’s The Last Man, the only solution is to cling to the past — that is, Robida’s present. Dotted throughout France are quiet villages, where citizens in the novel have returned to reconstruct nineteenth-century ways of life.
Хотя его сексуальная политика остается разочаровывающе регрессивной, Робида предвидел, как научный, социальный и технологический прогресс, обеспечиваемый капитализмом, оборачивается для планеты экологическими издержками. Его версия 1950-х годов без труда растворяется в экологическом настоящем: “Наш воздух грязный и загрязненный. . . Наши реки несут виртуальные пюре из самых опасных бацилл; наши ручьи кишат патогенными ферментами”. Технологии не могут превзойти природу: электрические бури проносятся по Франции, нарушая работу телефоноскопа. По иронии судьбы, как в романе Мэри Шелли “Последний человек”, единственное решение – цепляться за прошлое, то есть за настоящее Робида. По всей Франции разбросаны тихие деревушки, жители которых в романе вернулись к восстановлению образа жизни девятнадцатого века.
See more past visions of the future here, including additional works by Robida. / Другие видения будущего прошлого смотрите здесь, включая дополнительные работы Робиды.
Серия реформ, известная как Патриотическая кампания здоровья, вызвала к жизни красочные плакаты с изображением правил гигиены и техники безопасности на рабочем месте.
Профилактика гепатита. Слева: Мужчина закапывает отходы жизнедеятельности пациента. Справа: Женщина развешивает белье на бельевой веревке; круговая вставка: стирка белья кипячением. Март 1960 года. В 1955 году председатель Мао Цзэдун сформировал подкомитет для поиска методов остановки распространения шистосомоза, инфекционного заболевания, вызываемого паразитическими пресноводными плоскими червями. Первоначальный план подкомитета заключался в искоренении шистосомоза в провинциях бассейна Янцзы. На это планировалось потратить около семи лет, включая несколько лет на изучение этого заболевания.
‘They might as well change their name to Hamas & Adolf’s’: Backlash against Ben & Jerry’s over its ‘anti-Semitic’ decision to boycott Israeli settlements – as even Bill de Blasio says he ‘won’t be eating Cherry Garcia for a while’
‘С таким же успехом они могли бы переименоваться в Hamas & Adolf’s’: Ответная реакция на Ben & Jerry’s из-за его “антисемитского” решения бойкотировать израильские поселения – даже Билл де Блазио говорит, что он “не будет есть Cherry Garcia некоторое время
American supporters of Israel slammed Ben & Jerry’s as anti-Semitic on Monday after the Vermont-based ice cream maker announced it would no longer sell its products in Jewish settlements on the occupied West Bank. New York City Mayor Bill de Blasio announced his own boycott of Ben & Jerry’s, telling reporters in City Hall on Tuesday that he ‘won’t be eating Cherry Garcia for a while.’ Meanwhile, other supermarkets took to social media and announced that they would not be carrying Ben & Jerry’s on their store shelves in response to the company’s decision. Abraham Foxman, the former head of the Anti-Defamation League, tweeted: ‘How sad is Ben and Jerry’s decision to boycott Jews in Judea and Samaria – it will do nothing to bring peace closer but it will give oxygen to those who reject reconciliation.
В понедельник американские сторонники Израиля обвинили компанию Ben & Jerry’s в антисемитизме после того, как производитель мороженого из Вермонта объявил, что больше не будет продавать свою продукцию в еврейских поселениях на оккупированном Западном берегу. Мэр Нью-Йорка Билл де Блазио объявил бойкот Ben & Jerry’s, заявив журналистам в мэрии во вторник, что он “некоторое время не будет есть Cherry Garcia”. Тем временем другие супермаркеты вышли в социальные сети и объявили, что не будут поставлять Ben & Jerry’s на полки своих магазинов в ответ на решение компании. Авраам Фоксман, бывший глава Антидиффамационной лиги, написал в Твиттере: “Как печально решение “Бен и Джерри” бойкотировать евреев в Иудее и Самарии – оно ничего не сделает для приближения мира, но даст кислород тем, кто отвергает примирение”.
План побега Олега Пеньковского (кадр из фильма «Игры шпионов») Фото: FilmNation Entertainment
Во время холодной войны Финляндия была плацдармом для шпионских игр Запада и Советского Союза. Страну использовали также как перевалочный пункт для побега в западные страны.
В 1962 году британский бизнесмен и инженер Гревилл Винн приехал в Москву. Его можно было бы назвать обычным деловым путешественником, но вот уже больше года обычным он не был. Он был связным полковника Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооруженных Сил СССР Олега Пеньковского, через которого тот переправлял секретные данные британской разведке. Британцы платили Пеньковскому деньги и пообещали помощь в побеге на Запад.
Больше года эта схема работала, но вот Пеньковского стали подозревать в шпионаже в пользу иностранной разведки. И тогда Винн убедил МИ-6 послать его в Москву в последний раз, чтобы он помог осведомителю с побегом из СССР.
