Или пианист, обожаемый королевскими особами. Прусский принц и лондонский слоновод… и все это среди, возможно, самого необычного набора пленных, когда-либо собранных в лагере. В безоблачный голубой день в начале сентября 1940 года необычная публика расположилась для фортепианного концерта на элегантной приморской площади, окруженной террасами аккуратных эдвардианских пансионов. Группа офицеров британской армии смеялась, покуривая рядом со своими женами на расположенных в форме полумесяца рядах стульев перед специально построенной деревянной сценой. Вместе эти люди представляли собой великолепный набор светил из мира искусства, моды, средств массовой информации, технологий и академических кругов, который стал бы исключительным собранием в любых обстоятельствах, не говоря о настоящих, сложившихся за частоколом колючей проволоки, окружавшим это почтенное собрание.
Большинство из них были беженцами начала Второй мировой войны из нацистской Германии и проходили по катеогрии “иностранцы из вражеских стран”. Многие были евреями. Статус и класс не обеспечивали никакой защиты в условиях общенациональной паники по поводу “пятой колонны” и гнезд нацистских шпионов. Здесь были учёные, хирурги, дантисты, адвокаты и десятки знаменитых художников, включая Курта Швиттерса, 53-летнего дадаиста и поэта, перед “дегенеративными” работами которого саркастически позировал Гитлер.
На территории Итонского колледжа полиция арестовала Эмиля Гольдмана, 67-летнего профессора этнологии из Венского университета, . В Кембриджском университете десятки сотрудников и студентов были задержаны в Гилдхолле, включая Фридриха Гогенцоллерна, также известного как принц Фридрих Прусский. Концертирующий пианист Марьян Равич, был любимцем британской королевской семьи, и за несколько дней до ареста сыграл благотворительный концерт, транслировавшийся в прямом эфире из лондонского “Палладиума”. Он согласился выступать при двух условиях: он сам выберет программу концерта и будет играть на рояле Steinway.
Под восторженные аплодисменты Равич исполнил широкий спектр произведений, от “Марша Радецкого” Штрауса до Баха и таких эстрадных мелодий, как Smoke Gets in Your Eyes. Ближе к финалу он выбрал квинтэссенциально английский номер “Greensleeves” (видеоклип), а затем “Боже, храни короля”, который заставил публику встать на ноги и исполнить национальный гимн на английском языке с различными акцентами. Выбор Равича подчеркнул абсурдность их ситуации. Это были беженцы от нацистского гнета, клявшиеся в верности стране, которая заключила их в тюрьму по подозрению в том, что они нацистские шпионы.
Примечательно, что они решили извлечь из этого пользу. Имея свободное время и одни из лучших мозгов в Европе, эта группа художников и интеллектуалов превратила лагерь P в импровизированный “Университет Хатчинсона”. В Хатчинсоне были все атрибуты лагеря для военнопленных, включая ограждение из колючей проволоки, вооруженную охрану, переклички – в общем, все, кроме прожекторов и сторожевых вышек. Тем не менее, он был создан в центре города. Правительство реквизировало автономную группу из 45 внушительных пансионатов с девятью спальнями, которые использовались для пляжного отдыха представителей среднего класса, пока война не положила конец бизнесу. Теперь здесь содержался, возможно, самый необычный набор пленных, который когда-либо был собран. Издатель Андре Дойч общался со скульптором Зигфридом Шару, чьи работы впоследствии украсили Королевский фестивальный зал, и модельерами, среди клиентов которых были Коко Шанель, Пабло Пикассо и Марго Фонтейн.
Всего на второй день существования лагеря Хатчинсон из одного из пансионатов вышла небольшая группа мужчин со стульями. Каждый выбрал место в садовом сквере, забрался на сиденье стула и начал рассказывать о своей области знаний – от греческой философии до синтетических волокон. Вскоре площадь заполнилась интернированными, которые бродили между лекциями. Молодой искусствовед доктор Клаус Хинрихсен наблюдал за происходящим, стоя рядом с Бруно Арендсом, архитектором, который проектировал берлинские модернистские жилые комплексы. Арендс решил, что необходимо навести порядок. Он попросил Хинрихсена сопровождать его в кабинет начальника лагеря капитана Хуберта Даниэля, чтобы получить разрешение на выработку официального расписания.
Так начался “Университет Хатчинсона”. Интернированные, вынужденные по тем или иным причинам прервать своё образование, с нетерпением приняли возможность учиться у признанных ученых Европы. Для профессоров это был шанс преподавать после долгих лет вынужденного молчания. Кроме того, здесь была техническая школа, в которой преподавали математику, электронику, естественные науки и инженерное дело.
“Университет” заботился и об общем благополучии заключенных. Выпускалась газета The Camp (Лагерь), проводились шахматные турниры, футбольные матчи, устраивались занятия гимнастикой и практиковалась ранняя форма аэробики – движения под музыку. В воскресенье вечером устраивались концерты, и, помимо возможности совершать ежедневные прогулки по местной сельской местности под вооруженным конвоем, два раза в неделю интернированные отправлялись на пляж, где им разрешалось купаться. Хатчинсон вскоре приобрел репутацию “лагеря художников”, но именно мастер-печатник Хеллмут Вайсенборн придумал объединить художников в лагере. Он заметил, что в отсутствие затемняющих штор (корабль, перевозивший материалы на остров, затонул) окна в Хатчинсоне были заклеены либо полимерной пленкой, либо черной или синей краской. Однажды Вайссенборн взял лезвие бритвы и вырезал мифологическую сцену на одном из окон дома 28.
Это изображение привнесло свет и фантазию в унылые комнаты. Он стал вырезать больше фигур: кентавров, единорога, всадника на дельфине, а на окне кухни – изображения тарелок с едой и фруктами. Повальное увлечение распространилось по всему лагерю. В доме № 19 скульптор Эрнст Мюллер-Бленсдорф выгравировал двух обнаженных женщин на пляже с чайкой, парящей над их головами. Другие украшали свои окна мирскими объектами желания мужчин: виски, омарами, сигарами. Иоганн Нойнцер, 50-летний укротитель львов в зоопарке Чессингтон, вырезал диких животных в эркере дома 40 – носорога, жирафа, верблюда и зад часть слона. Помимо коммерческих художников, таких как Вилли Дзубас, создатель изысканных туристических плакатов в стиле модерн, и карикатурист Адольф “Дол” Мирецкий, в лагере Хатчинсон работало более 20 профессиональных художников и скульпторов.
Альманах 1941 года, выпускавшийся заключёнными лагеря Хатчинсон с рисунками З. Оппенгеймера (см. ниже)
Писателю Генриху Фраенкелю было поручено написать в Хатчинсоне книгу о том, как быть немцем – антифашистом в Великобритании. Выдающийся статистик и впоследствии руководитель Королевского оперного театра Клаус Мозер также находился в заключении на острове. Бывший берлинский арт-дилер Зигфрид Оппенгеймер стал их неофициальным представителем и уговорил капитана Даниэля предоставить им материалы для художников с целью организации художественной выставки. Но к концу 1940 года бедственное положение беженцев стало политическим скандалом. В ответ правительство организовало программу постепенного освобождения. Оставшиеся в лагере с восторгом восприняли новость о том, что первым человеком, безоговорочно освобожденным из лагеря, был смотритель слонов из Лондонского зоопарка. После его ареста слоны отказались есть – так гласила история.
Эта романтическая история, которую позже часто повторяли выпускники Хатчинсона, была правдой лишь отчасти. Человек, о котором идет речь, Ханс Хонигманн, работал в Лондонском зоопарке, но он не был простым смотрителем слонов. Уважаемый зоолог, Хонигманн приехал в Британию в 1935 году по приглашению биолога сэра Джулиана Хаксли и был удостоен незавидной чести быть занесенным в пресловутую “черную книгу” Третьего рейха – список людей, которых оккупационные войска должны были убить в случае успешного вторжения в Британию. Неизбежно, однако, первыми из лагеря уходили самые лучшие. Пианист Марьян Равич был освобожден после того, как композитор Ральф Воган Уильямс обратился в военное министерство. Абсурдность запирания беженцев от нацизма как потенциальных шпионов Гитлера проявилась в 1942 году, когда многие из них вступили в британскую армию, как только им представилась такая возможность. Среди подразделений, усиленных интернированными, были Специальная воздушная служба, Коммандос, Управление специальных операций, Королевский флот, Королевский бронетанковый корпус, Королевская артиллерия и Парашютный полк. Многие хатчинсонцы были среди 4000 интернированных, которые присоединились к Королевскому Пионерскому корпусу и участвовали в высадке в Нормандии в июне 1944 года.
Те, кто был слишком стар или слишком немощен, чтобы воевать, нашли другие способы внести свой вклад.
Оптик из Хатчинсона Хорст Архенхольд разработал перископ, который использовался для превращения танков “Шерман” в амфибийные суда в день высадки союзников в Нормандии. Джозеф Отто Флаттер создавал карикатуры для пропагандистских листовок, более двух миллиардов которых было сброшено над Германией в рамках кампании, призванной посеять уныние и дух несогласия среди вражеских войск. “Я рассматривал свои карикатуры как замену бомбам и снарядам”, – сказал он. Доктор Артур Брату, который руководил в лагере “Французским кружком”, работал прокурором в процессе послевоенной де-нацификации. Министерство информации поручило д-ру Уолтеру Зандеру провести турне по Великобритании и просветить военнослужащих по вопросам антисемитизма. Вальтер Нойрат, который помогал выпускать популярные книги “Британия в картинках”, был освобожден, чтобы продолжить свою работу, которую Министерство информации сочло полезной пропагандой. Впоследствии он основал издательство Thames and Hudson вместе со своей женой Евой, которая до этого была замужем за другим интернированным в лагере Хатчинсон, Вильгельмом Фойхтвангом. В последующие десятилетия многие “выпускники” этого и других лагерей внесли значительный вклад в британскую культуру.
Удивительное большое число тех, кого Великобритания интернировала как “враждебных иностранцев”, остались в Великобритании после войны, включая Эдуардо Паолоцци, отца британского “поп-арта”, лауреата Нобелевской премии Макса Перутца и международного судью сэра Майкла Керра. Среди них были дирижер Питер Геллхорн и скрипач Норберт Брайнин, один из основателей квартета “Амадеус”, трое из четырех участников которого познакомились, будучи интернированными на острове. Смущаясь своих акцентов, имен и истории, эти люди стремились как можно быстрее интегрироваться и ассимилироваться после освобождения, многие сменили свои имена на британские варианты. Питер Флейшман стал художником и учителем Питером Миджли. Оглядываясь назад, многие из интернированных признают, что им было комфортно, безопасно и в целом с ними хорошо обращались как с интернированными, что выгодно отличалось от страшных нацистских концентрационных лагерей. Но у них есть и предупреждение. “Я часто спрашиваю себя, может ли интернирование повториться”, – говорит бывший заключённый Клаус Мозер. “Хорошим ответом, скорее всего будет: “Боже правый, нет”. Но я думаю, что это возможно. Не совсем при тех же обстоятельствах, разумеется. Просто я десять лет проработал в Уайтхолле, и иногда [государственные служащие] вынуждены принимать грубые, панические чрезвычайные меры, которые не были подготовлены должным образом. Политики ужасно увлечены сиюминутным кризисом, о котором они раньше не думали… Это может случиться снова”.
© Simon Parkin, 2022
Книга Саймона Паркина “Остров необычных пленников” (The Island Of Extraordinary Captives) выходит в издательстве Sceptre 3 февраля по цене £20. Для предварительного заказа экземпляра за £18 зайдите на сайт mailshop.co.uk/books или позвоните по телефону 020 3176 2937 до 7 февраля. Бесплатная доставка по Великобритании при заказе свыше 20 фунтов стерлингов.
Основной источник:
https://www.dailymail.co.uk/news/article-10455581/British-WW2-prison-camp-inmate-genius.html
Больше иллюстраций тут. Major H. O. Daniel | Tate
Спасибо! Я почему-то не заметил вовремя этого комментария. Прошу извинить.
Прекрасная статья, слог, перевод и фотографии!