Продолжая наши прогулки по моему родному городу, давайте спустимся вниз, буквально метров на пятьдесят от места прошлой публикации. Пройдя от дома Реландера, описанного в предыдущем эпизоде моего “Сортавальского сериала” мы минуем, не останавливаясь, впрочем, одно из старейших зданий города, построенного ещё в 1850х годах. Оно уже было на городском плане в 1857 году и принадлежало кузнецу Манделину. Почему не будем останавливаться? Во-первых потому, что я не ставлю целью затронуть в моём сериале каждое здание города. Это прекрасно сделал автор книги “Сортавала” Краснолуцкий, увеситстый том которого в более чем 750 страниц большого формата я уже упоминал и упомяну не раз. Во-вторых я стараюсь говорить о тех достопримечательностях города, который хоть как-то связаны с моей жизнью. Поэтому мы проследуем прямо к дому номер 28 по улице Ленина, бывшей Ратушной.

Continuing our walk through my hometown, let us go down, literally fifty meters from the place of the last publication. Walking from the Relander’s house, described in the previous episode of my “Sortavala series” we pass, without stopping, however, one of the oldest buildings of the city, built back in the 1850s. It was already on the city plan in 1857 and belonged to blacksmith Mandelin. Why don’t we stop there? First because I don’t aim to touch on every building in the city in my series. This was perfectly done by the author of the book “Sortavala” Krasnolutsky, the weighty volume of more than 750 pages of large format, I have already mentioned and will mention more than once. Secondly I try to speak about those landmarks of the city, which at least somehow are connected with my life. Therefore, we will proceed directly to the house number 28 on Lenin Street, formerly City Hall Street.

Об этом здании мало что можно написать. Кроме того, что оно было построено в 1939 году по проекту строительного мастера Арво Эрланда Энгмана / Эрянева для некоей Анни Парвиайнен. Поэтому и была названа “Крепость Анни” или Аннинлинна. Разумеется, переводить так нельзя, потому что, хотя по-фински первое значение слова “линна” и есть “крепость”, оно стало употребляться потом в значении переносном и часто означает просто здание, как в данном случае, или даже населенный пункт. Известно, что когда финны оккупировали Петрозаводск, то прозвали его “Онежская крепость” или Яянислинна, хотя крепостей в Петрозаводске отродясь не бывало.

There is not much to write about this building. Except that it was built in 1939, designed by builder Arvo Erland Engman/Eräneva for a certain Anni Parviainen. That is why it was called “Anni’s Castle” or Anninlinna. Of course, you can’t translate it that way, because although in Finnish the first meaning of the word “linna” is “castle or fortress”, it later came to be used figuratively and often means just a building, as in this case, or even a settlement. It is known that when the Finns occupied Petrozavodsk, they called it “Onega Fortress” or Äänislinna, although Petrozavodsk had no fortresses at all at no epoch.

За свою жизнь я прошёл мимо этого дома, наверное, больше тысячи раз. Во-первых, до моих шести или семи лет мы жили в доме по улице Спортивной в Тункала и обычный путём в центр города лежал мимо этого дома. Это потом мы переехали на Совхозное шоссе, когда мне было 7 лет, а записали меня в школу в возрасте шести лет и по месту тогдашнего жительства я попал в первую школу. Вместе с друзьями детства Володей Глазыриным и Геной Пищиком. Впрочем, Гену, который жил с матерью-одиночкой в “Санатории”, я мог узнать только в школе уже, сейчас мне не вспомнить. А Володю знал и до этого. Добавлю, что Гену убили в 1990е годы и его труп нашли в картофельном поле у железнодорожной линии метрах в 200 от этого дома. Убийц не нашли. С Володей Глазыриным мы продолжали знакомство и после школы. Однажды он приехал ко мне в Харлу, где я преподавал в школе английский и французский месяцев 8 в 1978 и 1979 году, перед тем, как уйти служить в армию. Он водил огромную машину, которая разбрасывала удобрения по полям и написал с помощью трафарета на дверце кабины слово DOUGLAS, что я запомнил. Потом мы встретились случайно на Рускеальских порогах уже в середине 1980, когда я был в командировке от Карельского ТВ. Он водил Камаз. Тоже большой. А после этого я приезжал к нему в Костомукшу, где он жил и работал. Туда переехали многие сортавальцы, в том и Саша Беляков, учившийся с нами в 8-10 классах. Это было уже в период Горбачёвского “сухого закона” и единственной выпивкой, которую можно было купить не по талонам, был дорогущий армянский коньяк в пять звёздочек. Помню, что Беляков притащил две бутылки этого коньяка и сказал: “Что, мы разве мало зарабатываем”. Скорее всего он работал на Костомукшском ГОКе, главном градообразующем предприятии города. Потом связь с Володей я потерял и он вышел на поверхность социальных сетей в 2005-2011 годах. В моей бывшей группе в “Одноклассниках”, которая называлась “Мы из Сортавала”.

I must have walked past this house more than a thousand times in my life. First, until I was six or seven years old, we lived in a house on Sportivnaya Street in Tunkala, and the usual route into the center of town was past this house. It was then that we moved to Sovkhoznoye Shosse when I was seven years old, and I was enrolled in school at the age of six and I got into the School #1 because this was the shool’s area. Together with my childhood friends Volodya Glazyrin and Gena Pischik. However, I could only have met Gena, who lived with his single mother in the “Sanatorium”, at school already, now I can’t remember. But I certainly knew Volodya before the schooltime. I should add that Gena was murdered in the 1990s and his corpse was found in a potato field by the railway line some 200 meters away from the Anninlinna house. The killers were never found. Volodya Glazyrin and I continued to hear from each other after high school graduation. One day he came to visit me in Harlu, where I taught English and French for 8 months in 1978 and 1979, before I left to serve in the army. He drove a huge truck designed to spread fertilizer over the fields and wrote with a stencil on the door the word DOUGLAS, that I remembered. Then we met by chance on the Ruskeala rapids in the middle of 1980, when I was on an assignment trip from Karelian TV. He was driving a Kamaz truck. Also a big one. And after that I visited him in Kostomuksha where he lived and worked. Many Sortavala citizens moved there, including Sasha Belyakov who studied with us in 8-10 classes. It was already during Gorbachev’s “prohibition” period, and the only booze you could buy without stamps was expensive five-star Armenian brandy. I remember that Belyakov brought in two bottles of this cognac and said: “What, don’t we make enough money?” Most likely, he worked at the Kostomuksha Mining and Processing Plant, the main township-forming enterprise. Then I lost contact with Volodya and he surfaced on social networks in 2005-2011. In my former group on Odnoklassniki network called “We are from Sortavala”.

Вы, вероятно, спросите, почему я пишу о своих школьных знакомых. Да по той причине, что надеюсь, меня прочитает кто-нибудь, кто жил в это время и знал тех людей, которых знал я. Может быть обитал в тех домах, о которых я рассказываю. Или как-то был связан с иными достопримечательностями, бывшими частью моего детского и юношеского мира. Например, Володя Глазырин пропал с моего радара с 2011 года и я так и не знаю, жив ли он… Может быть кто-то из читателей моего блога знает.

You may ask why I am writing about my school acquaintances. Because I hope someone will read me who lived at that time and knew the people I knew. Maybe lived in the houses I’m talking about. Or was somehow connected to other landmarks that were part of my childhood and adolescent world. For example, Volodya Glazyrin has been missing from my radar since 2011, and I still don’t know if he’s alive… Maybe some of my blog readers know.

Галерея / Gallery

Но, я думаю, пора завершить рассказ о Доме Ани одним эпизодом. Перед тем, как поступить на учёбу в институт, я дружил с девушкой по имени Людмила. Фамилию не называю, разве что первая буква тоже была Л. Это дело прошлое и мы не виделись как раз с момента моего отъезда на учёбу в сентябре 1972 года. Но когда дружили, то ходили вместе на танцы и делали всё такое, что свойственно 16-летним, переполненным гормонами, не доходя, так сказать, до конца включительно, впрочем. Однажды после танцев мы загулялись в парке Ваккосалми и спохватились уже за полночь, что домой Люде сегодня ночью уже не попасть. Она жила “за паромом”, на Красной горке, то есть на острове Риеккалансаари, а паром переставал ходить после 12, если не ошибаюсь, и начинал работу в шесть утра, опять же, если память мне не изменяет. Когда возращались из парка, было довольно холодно, поэтому мы зашли в подъезд этого дома, там высоко на стене, в нише, была тёплая отопительная батарея, возле которой мы и провели часа четыре, если не больше. Помню, что под утро, уже в шестом часу, какой-то мужик вышел вынести мусор, что-то проворчал в наш адрес, но так, без злобы. Да и пора уже было уходить и двигаться к парому, провожая Люду домой.

But I think it’s time to end the story of Anya’s House with one episode. Before I went to college, I was friends with a girl named Lyudmila. I don’t give her last name, except that the first letter was also L. This is a thing of the past and we hadn’t seen each other since I left for my studies in September 1972. But when we were friends, we went dancing together and did all that stuff that is typical of 16-year-olds, overflowing with hormones, without going the full monty, though. One day after the dance we went for a walk in Vakkosalmi Park and realized it was after midnight that Lyuda would not be able to get home tonight. She lived “za paromom” (beyond the cable ferry crossing), on the Red Hill, that is, on Riekkalansaari Island, and the ferry stopped running after 12 o’clock, if I’m not mistaken, and started at 6 o’clock in the morning, again, if memory serves me correctly. When we came back from the park, it was quite cold, so we went into the entrance of that house, and there, high up on the wall, in the niche, was a warm radiator, by which we spent four hours, if not more. I remember that in the morning, at about six o’clock, a man came out to take out the trash, grumbling something about us, but without rancor. And it was already time to leave and move to the ferry, seeing Luda home.

---

In the Facebook group Risto Voipio sent a comment in Finnish which run as follows.

Anninlinna on saanut nimensä Torikadulla kemikaliokaupan omistaneen Anni Parviaisen mukaan. Rakennus valmistui vuonna 1939. Talon erikoisuutena olivat parvekkeet, joita oli tuohon aikaan vain kolmessa muussa rakennuksessa Sortavalassa.

And I translated, Risto confirmed the translation accuracy

Anninlinna is named after Anni Parviainen, the owner of a chemical shop on Torikatu. The building was completed in 1939. The building’s special feature was its balconies, which at the time were only found in three other buildings in Sortavala.