Будь то в Средние века, когда дамы, присутствовавшие в качестве зрительниц на рыцарских турнирах, бросали победителям самые сокровенные предметы одежды, или позже, в XVI веке, когда fête des Innocents (праздник Невинных) породил игры, которые были гораздо менее значительными или во времена Регентства с Адамовыми фестивалями и даже при Директории с одеждой, имитирующей мокрое белье, а потом снова при империи с модой на легкую и прозрачную одежду, “декольте” молодых женщин, демонстрирующих свою грудь на публичных вечеринках или пирах, является предметом цветистых рассказов летописцев того времени.
Фруассар рассказывает в своих “Хрониках”, что при въезде королевы Изабеи Баварской (1389), которая, как говорят, открыла во Франции “декольте”, эту “улыбку лифа”, которая радует глаз, у Порт Сен-Дени был воздвигнут эшафот, на котором сидела женщина, кормящая грудью младенца, изображающая Деву и младенца Иисуса. На турнирах Средневековья дамы в лучших нарядах страстно болели за участниковжелали увидеть на поле джустеров, срывали с них вуали, шарфы и даже головные уборы, чтобы бросить их на арену. Один летописец по имени Персфоре (Perceforest), рассказывает о турнире, где женщины в своем энтузиазме зашли так далеко, что бросили свои самые сокровенные одежды своим рыцарям: “Они доходили до того, – говорит он, – что когда они увидели друг друга в такой степени, им всем стало стыдно, но, увидев, что все они в таком же положении, они начали смеяться, отдав свои одежды и драгоценности с таким большим сердцем, что не заметили своего позора”.
 Naissance de Vénus. Peinture d’Alexandre Cabanel (1863) |
В 1313 году Филипп Справедливый, чтобы отметить посвящение своих сыновей в рыцарский орден, предложил своим подданным публичные празднества и “эсбатменты” (игрища) в течение четырех дней. “Там танцевали распутники в нижнем белье… Адам и Ева в самой простой одежде”. Во время аналогичного торжества, когда Карл VI вручал тот же сан сыну герцога Анжуйского, в аббатстве Сен-Дени устраивались гуляния и сценические представления, которые продолжались три дня; среди прочих развлечений был ночной бал в масках, “чтобы не пришлось краснеть”, писал скандально известный монах. Святое место не накладывало никаких ограничений: владыки “предавались распутству и прелюбодеянию”.
Демонстрация женской наготы – одно из самых распространенных украшений торжественных праздников и триумфальных въездов. При въезде Генриха IV Английского в Аббевиль (1430) молодые девушки “au naturel” изображают русалок, играющих в бассейнах. То же самое относится к въезду Людовика XI в Париж (31 августа 1461 года): у фонтана Понсо три “seraines (русалки)”, говорит Жан де Труа, “все обнаженные, и можно было зреть их прекрасные ланиты: прямые, отдельные, круглые и твердые, что было очень приятно”, свидетельство о чем переписано в Grand dictionnaire universel 19 века. Этот фонтан был превращен в сад для приема Марии Английской, второй жены Людовика Xll.
В указанном саду находились три девы: Красота, Празднество и Процветание, а у дверей, предназначенных для художников, еще пять дев: Франция, Мир, Дружба, Конфедерация и Англия”, все одетые в солнечные одежды. Старому королю была представлена “вдовствующая дама, показывающая свои груди”. Что представляла собой эта дама и почему вдовствующая? 17 июня 1491 года, для въезда Карла VIII в Аббевиль, “девы (pucelles)” представляют “moyen estat” (буржуазию) – город – и Деву, кормящую грудью ребенка – дофина, который вскоре после этого умер в младенчестве.
Согласно историку Жюлю Гудуа, король Генрих II был встречен перед Шатле чучелом Минервы, которая в правой руке несла фрукты, а левой “изображала вымя, из которого вытекало молоко, означающее сладость, которая исходит от изящных письмен”. Когда Генрих IV въехал в Амьен, три юные “нимфы” в соответствующих костюмах забросали короля цветами и произнесли несколько стихов в его честь. Немец Бурхард, церемониймейстер Ватикана при понтификате Александра Борджиа, оставил нам на одной из страниц своего дневника (Diarium) представление о развлечениях, которыми наслаждались Папа и герцогиня Лукреция, его дочь: “В последнее воскресенье октября, вечером, герцог Валентинуа давал обед в своей комнате в Апостольском дворце, на котором присутствовали пятьдесят куртизанок, честных дам удовольствия. После трапезы они танцевали со слугами и всеми, кто там был, сначала одетые, потом обнаженные. Затем, убрав столы, на пол ставили факелы и разбрасывали каштаны, которые куртизанки шли собирать голыми, ступая ногами и руками, проходя и снова проходя среди зажженных канделябров. Папа Римский, герцог Валентинуа и его сестра Лукреция присутствовали на этом зрелище и наблюдали за ним.
Эти куртизанки, публично прикрепленные к папскому двору, отсюда их итальянское название (cortigiane, habituées de la Cour), которое позже стало общим названием целого класса женщин, не были, строго говоря, проститутками. Слово куртизанка, – говорит Г. Эстьенн, – которое является самым мягким синонимом шлюхи, возникло при римском дворе, а именно у первых преданных женщин, которые посещали прелатов Рима более чем фамильярно, днем и ночью. Именно поэтому Бурчард называет их “честными”. Аббат и владыка Брантома рассказывает, что при французском дворе иногда устраивали сеансы фокусов, на которых появлялись самые прекрасные дамы, обнаженные, как Ева, и в самых соблазнительных позах. Бушо в книге “Женщины Франции”, наряду с предыдущим анекдотом, вспоминает, что в день Невинных женщин заставали в постели и хлестали кнутом. Дюлаур в книге “Божественные женоподобные существа” подробно рассказывает о злоупотреблениях этим веселым обычаем. Клеман Маро ссылается на этот обычай в эпиграмматической угрозе, которую он адресует непостоянной Маргарите де Валуа:
| Très chère sœur, si je savois où couche Vostre personne, au jour des Innocents, De bon matin j’yrois à vostre couche, Voir ce gent corps que j’aime entre cinq cents. Adonc ma main, veu l’ardeur que je sens, Ne se pourroit bonnement contenter Sans vous toucher, tenir, taster, tenter, Et si quelqu’ung survenoit d’aventure, Semblant feroys de vous innocenter : Seroit-ce pas honneste couverture ? |
| Дорогая сестра, если бы я знал, где лежит Ваша личность в день Невинных, Рано утром я пришёл бы к вашему ложу, Поглядеть на нежное тело, которое я люблю, среди пятисот. Вот и моя рука, видя, как я пылаю, Не может довольствоваться лишь этим Не прикасаясь, не держа, не пробуя, не искушая, И если кто объявится внезапно, С видом придать вам невинности: Не станет ли он честным прикрытием? |
Антоний Мерай добавляет, что в эти развратные годовщины отпускались грехи блуда и прелюбодеяния, поэтому люди спешили совершить их за несколько дней до святого праздника, чтобы воспользоваться отпущением. Таким образом, “Невинные” стали поводом для игр, которые не всегда были таковыми.
 Сельский концерт кисти Тициана (XVI век) |
На одном из празднеств в Шенонсо, устроенном Катрин в честь Анри III в 1577 году, которое обошлось в 100 000 франков, гостей обслуживали придворные дамы, “полуобнаженные и с распущенными волосами, как новобрачные”. Вечер закончился представлением одного из тех итальянских фарсов, которые, по словам Л’Эстуаля, “учат только пошлости”.
Анри III, будучи членом одного из братств кающихся под названием “les battus”, злоупотреблял телесными наказаниями: однажды ему вздумалось пойти и выпороть хранителя печатей Морвилье; в другой раз, в компании Шарля IX, он отправился на набережную Августинов, в дом госпожи де Нантуйе, “чтобы выпороть ее”; было ли это во времена Невинных? По словам Хранителя Печатей дю Вэра, принц “приказал выдать предписание всем самым известным… Самых знаменитых женщин Парижа он приглашал в Сен-Клу, отвозя их туда в каретах; там он раздевал их догола в лесу, затем раздевал догола швейцарцев и отпускал их на охоту, созерцая удовольствие”.
В Дуэ, 3 сентября 1662 года, для перенесения мощей святого Проспера в церковь Реколле, на улице Бассе, перед дверью госпожи Леонор, был воздвигнут помост, представляющий театр любви или “Тщеславие мира”: Куртизанки демонстрировали и предлагали свои прелести “в насмешку над бедными почитателями, у которых не было другого возлюбленного, кроме Иисуса”; на площади было “Искушение святого Антония”, со всеми выставками женской плоти, которые предполагает это зрелище.
Во время регентства, в 1722 году, герцог Орлеанский придумал Праздник Адама, который праздновался в Сен-Клу и где спутники радости были одеты “в кожу”. По словам Ришелье, “публичных женщин” приводили туда ночью с завязанными глазами; регент и его приспешники носили маски. Или молодых хористов обоих полов заставляли репетировать балеты Оперы в костюмах Адама и Евы.
Мадам де Кайлюс в своих “Мемуарах” вспоминает слухи, ходившие об ужинах, на которых регент и его дочь, герцогиня Беррийская, напивались вместе, и о знаменитом сеансе живописи, на котором герцогиня позировала обнаженной перед герцогом Орлеанским. Гимар, возбуждавшая столь сильные страсти, танцевала без вуали перед своими поклонниками, втайне; однажды она написала принцу Субиз: “… Однажды вечером – помните! вы хотели, чтобы я (я уже почти заснула) станцевала перед вами без одежды: это было смешно для меня даже больше, чем для вас; тем не менее я танцевала…”. Ее поклонники, в том числе епископ, М. де Жаренте, сравнивали ее с тремя воссоединенными Грациями.
При Директории мода на разврат не уступает пальму первенства разложению нравов; это был триумф крутых бёдер и обнаженной натуры, мелькавшей под прозрачными тканями: в середине зимы носили льняные платья! Наши молодые женщины, – писала мадам де Жанлис, критикуя туалет “Чаровниц” в Лонгшампе в 1797 году, – теперь хотят носить только простой, прозрачный муслин, и ничего под ним… Прежде всего, сегодняшняя одежда должна выглядеть как мокрое белье, чтобы лучше прилипать к коже. Я надеюсь, что вскоре они покажутся в свете вышедшими из ванны, так что формы их станут еще четче очерченными.
При Консульстве и Империи греческую моду сменила римская, причем нагота всегда считалась самым элегантным аксессуаром одежды. На балу у герцогини Бергской королева Гортензия организовала кадриль с весталками: опера с таким названием в то время была в моде, и все было “весталками”.
Королева Голландии появилась в своей кадрили в костюме жрицы, посвятившей себя целомудрию, несмотря на восьмимесячную беременность! – Она носила в своем чреве будущего Наполеона III. В 1811 году, рассказывает Жоржетта Дюкрэ, на балу с переодеваниями в Тюильри та же государыня предстала в образе перуанской женщины, направлявшейся в Храм Солнца: “Ее изящная фигура восхитительно выделялась под одеянием, настолько легким, что казалось, его утяжеляют гибкие перья марабу, которыми оно было украшено. На этом балу Мария-Луиза приняла костюм Кошуазы – сухой кормилицы, который идеально подходил к полноте ее лифа. Дамам двора и высшего общества Второй империи было не с руки завидовать дамам Первой империи, чью смелую моду они восстановили, или почти восстановили. Эти великие дамы, о которых Эжен Пеллетан сказал, что они танцевали “в укороченных костюмах”, несомненно, были знакомы со словами Проспера Мериме, сказанными известной портнихе на улице Мира: “Одевается только нагота”. В своих “Письмах к незнакомке” тот же романист, знакомый с императорским двором, так отзывается о бале, данном в отеле герцогини Альбы, сестры императрицы: “Одна из них была возмутительно открытого покроя, как сверху, так и снизу… Там были потрясающие англичанки. Дочь лорда ***, очаровательная, была в образе нимфы, дриады или чего-то мифологического, в платье, которое оставило бы непокрытой всю её грудь, если бы это не исправлялось майкой. Наряд казался мне таким же ярким, как декольте матери, весь живот которой виден с первого взгляда… Принцесса Матильда представляла нубийку в своём слишком облегающем костюме из тёмнокоричневой ткани.
Прекрасная графиня Кастильоне произвела фурор на костюмированном балу Министерства военно-морского флота, где “ее увидели почти без вуали, в изысканном наряде Саламбо: можно было любоваться всем, что не принято показывать в салонах”, – пишет мадам Каретт в “Souvenirs intimes de la Cour des Tuileries”. Мало найдется вечеринок, где она не вызывала женской ревности своим искусным раздеванием: Гораций де Виль Кастель подробно описывает в своих “Мемуарах” наряд “Дамы де Кёрс”, который графиня надела на очередной вечер флота, и заканчивает это неосторожным замечанием: “У гордой графини нет корсета; ее горло, окруженное легкой марлей, не скрывающей ничего другого, поистине восхитительно и стоит гордо.
La belle comtesse de Castiglione fit sensation à un bal costumé du ministère de la Marine, où « on la vit paraître presque sans voile, sous les atours de Salambô : on put admirer tout ce qu’il n’est pas d’usage de montrer dans les salons », rapporte Mme Carette dans Souvenirs intimes de la Cour des Tuileries. Il est peu de fêtes où elle n’ait éveillé, par un savant déshabillage, toutes les jalousies féminines : Horace de Viel Castel décrit en détail, dans ses Mémoires, le costume de « Dame de Cœurs » que la comtesse portait à une autre soirée de la Marine, et il termine par cette remarque indiscrète : « La fière comtesse n’a pas de corset ; sa gorge, qu’entourait, sans en rien masquer du reste, une légère gaze, est vraiment admirable et se dresse fièrement ».
 Bal des Quat’z’Arts. Dessin paru en 1901 dans le Tutu |
Женские костюмы на оперных балах имели и до сих пор имеют лифы, уменьшенные до самого простого выражения, некоторые даже простой пояс. Вот анекдот Арнольда Мортье (1843-1885), который, как говорят, произошел на одной из таких хореографических встреч, в январе 1877 года: “В гардеробной между колоннами второго этажа другие феи в бикини принимают самые грациозные и провокационные позы. Ловкий пьеро засовывает пакет с засахаренным миндалем в слишком открытый лиф хорошенькой доярки. В самом конце XIX века организаторы балов Quat’z’Arts в Мулен Руж и Courrier français в Трианоне в поисках оригинальных изобретений и чувственных и сенсационных аттракционов придумали парад мастерских, полное описание которых Эрнест Лаут дал в программе, предложенной посетителям выставки 1900 года “Боншоммес Гийом”. Вот паланкин, который несут рабыни, на котором чудесная Клеопатра, почти обнаженная под золотой и лазурной сеткой, неподвижно лежит в томной и развратной позе у ног Антония. Под тяжелым полетом вееров она кажется в экстазе, а вокруг нее молодые девушки с великолепными телами, полускрытые под волнами марли, размахивают цветочными гирляндами и кассолетами, где употребляются самые сладкие духи Востока. После Египта – Рим. Легионеры окружают христианских мучеников; рабы тащат железную клетку, в которой огромный лев собирается пожрать двух молодых мучеников, обнаженных под волнами своих длинных волос.
Les costumes féminins des bals de l’Opéra avaient et ont encore des corsages réduits à leur plus simple expression, quelques-uns même une simple ceinture. Voici une anecdote d’Arnold Mortier (1843-1885), qui se serait passée à l’une de ces réunions chorégraphiques, en janvier 1877 : « Dans une loge d’entre-colonnes du second étage, d’autres fées du maillot prennent les poses les plus gracieuses et les plus provocantes. Un pierrot malin vide un sac de dragées dans le corsage excessivement ouvert d’une jolie laitière. La salle entière acclame ce haut fait : Rendez les dragées ! crie-t-on de toutes parts ».A la toute fin du XIXe siècle, les organisateurs des bals des Quat’z’Arts, au Moulin Rouge et du Courrier français, à Trianon, en quête d’inventions originales et d’attractions sensuelles et sensationnelles, imaginèrent un défilé des ateliers, dont Ernest Laut fit une description complète, dans le programme offert aux visiteurs de l’Exposition de 1900 par les « Bonshommes Guillaume ». Nous ne retiendrons que les numéros les moins vêtus de ce cortège fameux.Voici, porté par des esclaves, le palanquin sur lequel une merveilleuse Cléopâtre, presque nue sous la résille aux mailles d’or et d’azur, est étendue immobile, en une pose alanguie et lascive, aux pieds d’Antoine. Sous le vol lourd des éventails, elle semble en extase, tandis que, autour d’elle, des jeunes filles au corps superbe, à demi voilé sous des flots de gaze, balancent les guirlandes fleuries et les cassolettes, où se consument les plus doux parfums de l’Orient. Après l’Egypte, Rome. Des légionnaires entourent des martyrs chrétiens ; des esclaves traînent une cage de fer où un lion énorme s’apprête à dévorer deux jeunes martyres, toutes nues sous les flots de leurs longues chevelures.
Месплес в мастерской композиции, которая в некотором смысле является синтезом этих сладострастных проявлений искусства и молодости, сгруппировал в бешеном роении, от которого кружится голова, всех выдающихся персонажей этих незабываемых шествий, с их довольно скромными костюмами. Еще один рисунок Е. Barcet, опубликованный в “Туту”, является как бы эхом бала Quat’z’Arts в январе 1901 года. Эти вечеринки, на которые хотел попасть весь Париж, были очень закрытыми; на них допускался только мир художников, и то по личному приглашению. Несколько иностранцев явились без карточек на бал Quat’z’Arts, и этот предлог был использован для возбуждения дела, во имя возмущенной морали, против организатора, художника Гийома, и великолепной Сары Браун, модели моделей, которая изображала Клеопатру. Менее удачливая, чем Фрина, чьи чары обезоружили гелиастов, Сара Браун была приговорена французским судом к трем месяцам тюремного заключения. В 1901 году каждую неделю по субботам устраивались – зимой в Мулен-Руж, летом в Парижском саду – публичные редуты, где проходили парады “Кортеж Венеры”, “В путь к Китеру”, “Нимфы и сирены”, “Любовь и цветы” и др, Но персонажи этих “символических шествий” были менее коротко одеты, а купальные костюмы цвета бедра эмоциональной нимфы смягчали и размывали энергичность цвета лица. На балах “Французского курьера” устраивались вечеринки такого же рода, где выступали профессиональные обнаженные артисты, не говоря уже о других заманчивых развлечениях, таких как tableaux vivants, пластические позы и конкурсы груди. В живых столах две молодые и красивые девушки представляли героинь картины Баярда “Дуэль женщин” и демонстрировали изумленным зрителям великолепие своих торсов. Под тем же названием в Олимпии была представлена пьеса, написанная полностью с учетом финальной картины – репродукции того же полотна. Но цензура запретила двум соперницам показывать обнаженную грудь.
Mesplès, dans une composition magistrale, qui est en quelque sorte la synthèse de ces voluptueuses manifestations d’art et de jeunesse, a groupé en un grouillement échevelé, qui donne le vertige, tous les personnages marquants de ces mémorables cortèges, avec leur costume plutôt atténué. Un autre dessin de E. Barcet, paru dans le Tutu, est comme un écho du bal des Quat’z’Arts, de janvier 1901. Ces fêtes, que tout Paris voulait voir, étaient très fermées ; seul, le monde des artistes y était admis, et sur invitations personnelles. Quelques étrangers s’étant introduits, sans cartes, au bal des Quat’z’Arts, on prit ce prétexte pour exercer des poursuites, au nom de la morale outragée, contre l’organisateur, le peintre Guillaume, et la magnifique Sarah Brown, le modèle des modèles, qui figurait Cléopâtre. Moins heureuse que Phryné, dont les charmes désarmèrent les Héliastes, Sarah Brown se vit condamner par un tribunal français à trois mois de prison.En 1901, chaque semaine, le samedi, il y avait – en hiver au Moulin-Rouge, en été au Jardin de Paris – des redoutes publiques où l’on voyait défiler le Cortège de Vénus, En route pour Cythère, Nymphes et Sirènes, l’Amour et les fleurs, etc., mais les personnages de ces « cortèges symboliques » étaient moins court-vêtus et des maillots, couleur cuisse de nymphe émue, atténuaient et estompaient la vigueur de la carnation. Les bals du Courrier français offrirent des fêtes du même genre, où défilaient les professionnelles du nu, sans compter d’autres attractions alléchantes, telles que tableaux vivants, poses plastiques, concours de seins. Dans les tableaux vivants, deux jeunes et jolies filles représentaient les héroïnes du tableau de Bayard, Duel de femmes, et montraient aux spectateurs émerveillés les splendeurs de leurs torses. Sous ce même titre, on joua à l’Olympia une pièce écrite tout entière en vue du tableau final, reproduction de la même peinture. Mais la censure interdit aux deux adversaires de montrer à nu leurs poitrines.
https://www.youtube.com/embed/fsAIeoXuhWc
Pour consulter la vidéo
CLIQUEZ sur la vignette