“Рок-звезда” финской политики, премьер-министр Финляндии Санна Марин, похоже, проиграет воскресные всеобщие выборы, поскольку она отстает от правой антииммиграционной партии
В воскресенье финская политика может резко сместиться в сторону крайне правых, поскольку антииммиграционная партия стремится заменить партию социал-демократов Санны Марин. Премьер-министр-“рок-звезда”, которая вступила в должность в 2019 году как самый молодой премьер-министр в мире в возрасте 34 лет, является самым популярным лидером Финляндии в этом веке, показывают опросы.
Однако по последним данным, левоцентристская СДП матери одного ребенка занимает третье место после антииммигрантской и националистической партии “Финны” и правоцентристской Национальной коалиционной партии, которая удерживает небольшое преимущество.
Это очень интересная ситуация, и в настоящее время трудно сказать, какая партия будет обладать наибольшим числом голосов в день выборов”, – сказал AFP Туомо Турья из компании Taloustutkimus, занимающейся опросами.
Победа крайне правой партии “Финны” и крайне правый премьер-министр стали бы первыми в истории Финляндии. Ранее эта партия была в правительстве в составе коалиции. В настоящее время она, похоже, собирается превысить свой рекордный показатель в 19 процентов, полученный на выборах 2011 года.
Финляндия названа самой счастливой страной в мире (снова), но Франция выбывает из первой двадцатки в новой таблице – поскольку анализ утверждает, что Ковид не сделал нас более несчастными
Есть повод для оптимизма. Пандемия Ковида не повлияла на уровень счастья в мире, утверждают ученые, которые ежегодно опрашивали тысячи людей на протяжении более десяти лет. Несмотря на разрушительное воздействие вируса, самооценка счастья оставалась “удивительно устойчивой”, а уровень несчастья за последние три года немного снизился. Скандинавские страны вновь доминировали в “Всемирном отчете о счастье”, а Финляндия шестой год подряд была названа самой счастливой страной. Однако уровень жизнерадостности в Великобритании несколько снизился: страна опустилась на две позиции, в то время как США поднялись на одну позицию в ежегодном индексе, составляемом под эгидой ООН. Прокрутите страницу вниз, чтобы просмотреть полный список 137 стран, участвующих в рейтинге.
Всемирный доклад о счастье, который проводится уже 11-й год, основан на собственной оценке людьми своего счастья, а также на экономических и социальных данных. Он присваивает балл счастья по шкале от нуля до 10, основываясь на средних данных за трехлетний период.
В районе Кюмёля (бывший сортавальский погранотряд) находилось специально построенное сооружение с платформой для прыжков в воду, куда любили летом ходить дети и где проводились городские соревнования. Время от времени устраивались конкурсы с участием плавательных клубов соседних населенных пунктов и городов. Сортавальский плавательный клуб был основан в 1910 году, а сооружение, очевидно, было возведено в следующем году.
Военнная авиация (Lentojoukot) появилась и начала действовать в Финляндии в 1918 году. Уже в следующем году название было изменено на ВВС (Ilmailuvoimа) Финляндии. Полевой аэропорт (Kenttälentoasema) номер 1 был основан летом 1918 года. Его название тоже менялось и стало вначале Первым лётным отделом (Lento-osasto 1), а в 1921 году он был переименован в Третий авиационный отдел (Ilmailuosasto 3).
Создание аэропорта в Сортавала было поручено майору Вяйнё Миккола. Он служил его управляющим до осени 1920 года, то есть до своей трагической смерти в авиакатастрофе в Альпах. Перед аэропортом Сортавала была поставлена задача по мониторингу и рекогносцировке неспокойного пограничного района на северо-востоке Ладожского озера.
Самолёт-амфибия Жорж-Леви приводняется на сверкающую поверхность залива Вакколахти. По-фински название произносилось как “сорслеви”, (в финском нет шипящих согласных, как звонких, так глухих – прим. перев.)
Самолет был был спроектирован в 1917 году Бланшаром и Ле Пеном, поэтому его также называли самолетом Леви-Ле Пен. Ле Пен был Морисом Жюлем-Мари Ле Пеном, родившимся в Лорьяне, Морбиан, Франция, в 1889 году; он погиб в автокатастрофе в 1919 году. Он считался лучшим французским самолетом-амфибией времен Первой мировой войны, но, вероятно, это связано с тем, что во Франции в то время производилось мало таких самолетов. Финские ВВС приобрели 12 самолетов Georges Levy G.L. 40 HB2, но они им не понравились. Три таких аппарата разбились в 1920е годы и пилоты погибли, за что самолёт прозвали летающим гробом.
Основной функцией летательных аппаратов была воздушная разведка, поэтому осталось довольно много аэрофотоснимков районов Ладоги и Сортавалы. Эта фотография была сделана из кабины “Щетинина” «Талви-Фарман» в сентябре 1921 года. Аэропорт можно увидеть на берегу Вакколахти прямо под серединой крыла. Проблема с Вакколахти заключалась в том, что залив был тесным. Самолетам было мало места для посадки и взлета, к тому же по озеру плавали лодки, что было небезопасно.
Как видно на фото, крылья самолетов выполнены из недолговечной ткани. На первых этапах авиации дефицит испытывался во многом, как, например, с авиационной фанерой. Не хватало авиационного бензина да и самих машин.
В самом начале ангар на берегу Вакколахти был покрыт брезентом. Через несколько месяцев построили деревянный, его и видим на фото. В аэропорту также был деревянный подъемный мост. Самолеты на фотографии – это “Фарманы” М16 Щетинин. Снимки сделаны в конце лета 1921 года. Машины были русского производства. Шесть из них попали в руки финнов во время Гражданской войны. Самолет Щетинина M16 летал до 1923 года.
На снимке изображен Фарман-Щетинин в Ляппяярви. Двигатель располагался за кабиной, напоминающей ванну. Машины находились вначале в Турку, а в 1921 году перевезены в Сортавала и собраны там. На них много летали, потому что аппаратов вообще было очень мало, а пилотам нужно было нарабатывать лётное время и они были сложны в управлении. На заднем плане справа видны Длинный мост (Pitkäsilta) и лицей.
Авиаторы с механиками весело проводят досуг. Два скрипача играют по нотам, написанным на газете. Конечно, молодые люди не забывали и о дамах. Фотография или открытка с изображением молодой женщины видна рядом с окном. В Сортавале проводилась подготовка призывников, подобная обучению пехотинцев. Специализированное обучение было начато только в Касинхянтя. Проблемой в городе было размещение и всех приходилось размещать в гражданских зданиях. Одна группа разместилась в арендованных комнатах в доме бывшего учителя Генеца. Другие квартировали в доме Аувинена.
На фотографии слева – великолепный лётчик Антти Копра (1897-1957). Родился в Антреа. Военную службу закончил в Сортавале. Копра служил сначала летным механиком, а затем стажировался в Сантахамине. Его первый одиночный полет состоялся в 1921 году на Фармане. Потом он продолжил службу инструктором в Сортавале.
Первого апреля 1922 года произошла авария, в которой Копра при совершении вынужденной посадки в городе въехал на самолёте прямо в магазин Саарикиви, врезавшись в его прилавок магазина. Говорят, что Копра сказал изумленному торговцу, что “зашёл за табачком”. Авария прогремела в прессе, включая зарубежную. Появились карикатурные сообщения по поводу того, как финские пилоты ходят за куревом. Скорее всего слова, якобы сказанные Копрой, были легендой, потому что пилоту в тот момент было явно не до шуток, но история сохранилась надолго. В аварии погибла лошадь, стоявшая на улице, самолет пропал, а магазин был сильно поврежден.
Слева Сантту (Александр) Черничин, который был управляющим аэропортом после Микколы с 1920 по 1924 год. Он получил подготовку инструктора осенью 1918 года в Либау, Германия, вместе с двенадцатью другими студентами. На кармане его униформы виден финский знак отличия, а ниже – германский наградной знак лётчика. Справа – сержант Отто Раутиайнен, погибший в авиакатастрофе. “Ганза”, пилотируемая им, пробила при падении лед возле Касинхянты. На борту находились егерский стрелок Каарло Хямяляйнен и капрал Юрьё Сеппянен. Они тоже погибли. Фотография справа подписана лишь фамилией Далберг (Dahlberg), других сведений об этом военном не сохранилось.
На обоих изображениях виден биплан Бреге (Breguet). В 1919 году 20 аппаратов этой марки были получены из Франции одновременно с закупкой самолётов Жорж Леви. Они были лучшими машинами, чем последние. Как видно на фото, для полетов зимой требовалось тёплое обмундирование, включавшее кожаный шлем и летные очки. Кабины самолетов были открыты, поэтому пилотам приходилось надевать тёплые комбинезоны и куртки. На рисунке слева на заднем плане изображена лесопилка Кивиниеми, а на фото справа в углу – пивзавод.
На обеих картинах изображен французский Кодрон G 3 «Тутанхамон». 12 таких машин Финляндия приобрела в 1920 году, а позже шесть самолётов были построены в самой стране. Они использовались до 1924 года для учебно-тренировочных полётов в Сантахамине и Сортавале. На картинке справа также изображен метеозонд Вяйсяля (Väisälä). Эти средства наблюдения за погодой были впервые опробованы именно в Сортавала с 1920 года. Слева можно видеть, каким был зимний комбинезон пилота.
Призывники Авиационного департамента, возможно, в Касинхянтя. Хотя аэропорт официально переехал туда лишь в 1924 году, земля и здания были куплены ещё в 1921м. Призывники были расквартированы в казармах еще до официального перевода.
Авиационный отдел номер 3 радуется зиме в минуты досуга. Призывники и члены летных экипажей построили прекрасную снежную горку для катания. Аэропорт на берегу Ваккосалми назывался авиационным отделом (дивизионом) 3 с 1921 по 1924 год, и этим периодом датированы две фотографиии вверху. На левом фото ниже представлено какое-то другое событии и место съёмки неизвестно. Справа – имитация полетов на льду озера Ляппяярви и на заднем плане – Хиилиниеми.
Расположение аэропорта в Вакколахти было не совсем удачным из-за недостаточной территории и создавало опасные ситуации как для пилотов, так и для гражданских лиц. В 1924 году было решено перенести аэропорт из центра города в Касинлахти. Как уже говорилось, ещё в 1921 году государство выкупило здания бывшего училища и 14 гектаров земли в Касинхянте. Здесь были построены ангары, казармы для экипажа и квартиры для полевого персонала. Эта фотография сделана 30 сентября 1927 года. В Касинхянте с 1926 года название подразделение было изменено на 2-ю разведывательную эскадрилью морской авиации (Meritiedustelulaivue 2), потом оно называлось Второй отдельной эскадрильей морской авиации (Erillinen Merilentolaivue 2), а с 1933 года стало носить название “Аэропорт 3” (Lentoasema 3).
Снимки сделаны в Касинхянте. Сортавальское профессиональное училище работало в этом здании с 1910 по 1920 гг., после чего оно было куплено государством. Местом съёмки второй картины, вероятно, является также Касинхянтя. Дети, вероятно, из семей обслуживающего персонала. Паренек на снимке позирует со своим вооружением – луком и стрелами.
Интересная картинка. Если кто-то знает, почему призывники повесили себе на шею хлебный каравай с дыркой посредине, то мы с удовольствием дополним публикацию разъяснением.
Кясихянтя с воздуха. Рисунки (трудночитаемые) разъясняют назначение зданий.
На фото изображены французские 2-хместные летательные аппараты “Кодрон” C60. Всего в стране их было 64 штуки; 30 были куплены во Франции и 34 построены по лицензии в Финляндии. Эмблемами построенных в Финляндии являются CA-61 – CA-94, поэтому можно смело предположить, что здесь изображены машины местного производства. На первом снимке Кодрона на лыжах тащат на лед Ладоги. Летом самолеты, переобутые в понтоны, перевозили из ангара на тележках к кромке воды, спускали на воду и оттуда они взлетали. Зимой, конечно, понтоны меняли снова на лыжи. После приводнения или посадки на лёт аппараты волокли в ангар либо по снегу, либо на тележке. На правом снимке мы видим дом коменданта (справа) и по центру на холме – офицерский клуб.
Повседневная жизнь призывника. Огородничество, чистка картошки, и стирка одежды в Ладожском озере. Последнее развлекает, правда только летом. В хорошей компании и сапоги починить приятнее.
Призывники, расквартированные в Касинхянте ходили в увольнения в город. Снимок был сделан на старом деревянном пешеходном мосту, который назывался “Питкясилта”, то есть “Длинный мост”, где было несколько скамеек. Там можно было отдохнуть и полюбоваться пейзажем. На заднем плане видно старое здание гостиницы “Сеурахуоне” и ниже – сельскохозяйственный магазин. Справа – залив Ляппяярви.
Самолёты “Ганза” летят клином.
Непринуждённое позирование персонала на фоне самолёта “Ганза” (Hansa), выпускавшегося авиационным заводом ВВС Финляндии в 1920-х годах. Это был одномоторный и одноплановый, двухместный морской боевой самолет, производившийся по лицензии немецкой компанией Hansa und Brandenburgische Flugzeugwerke.
И немного более формальное позирование.
На пяти снимках выше показаны самолёты “Ганза”. Они долгое время были самыми распространенными машинами финских ВВС. Авиационный завод ВВС, их производивший, был основан в 1921 году и тогда же начал лицензионный их выпуск. Первый аппарат I.V.L A 22 Hansa был передан ВВС 4 ноября 1922 года. Всего было изготовлено 120 самолётов и последний из них был передан военным в 1926 году. Изначально монопланы имели эмблему типа 4F57 и так далее. Затем код был изменен на порядковый номер IL.
Авиамеханики проходили обучение в Касинхянте. На снимках механики меняют двигатель “Ганзы” в ангаре аэродрома. Видна маркировка на втором снимке — IVL A 22, где IVL расшифровывается Ilmavoimien Lentokonetehdas (Авиастроительный завод ВВС), позже он стал VL, то есть Valtion lentokonetehdas (Государственный авиазаводом). A обозначает алфавитный порядок и 22 – год постройки.
В 1925 году патрульные полеты самолётов “Ганза” 4.F.57, 46 и 47 из эскадрильи морской разведки в Кязихянте. Два самолета позже потерпели крушение, в том числе 4.F.57 упал на землю в ноябре 1926 года. Во время полёта он столкнулся с 4.F.38 и разбился, упав на остров Риеккалансаари. Все четверо мужчин на борту погибли. Ещё один 4.F.47 разбился в начале того же года. Он выполнял тренировочный полете, и над Маткаселькой двигатель стал барахлить, потом выправился, но вышел из строя руль вышел из строя и машина спустилась на бреющем полёте в лес. Находившиеся на борту не пострадали, но самолет был поврежден.
В первые годы происходило зошло много несчастных случаев. Парк самолетов был в плохом состоянии, парашюты не были обязательными до конца 1920-х годов, а основными причинами аварии были отказы двигателей. Конечно, авиационная культура и лётная дисциплина ещё не были зрелыми. Часто пилоты лихачили, выполняли головокружительную акробатику и совершали ошибки в управлении самолётами.
Судьба учебно-тренировочного самолета СА-74. Он упал на лед недалеко от аэропорта Касинхянтя. Пилот и механик погибли. Они вылетели с целью испытательного полета, аппарат поднялся на высоту около 60 метров, клюнул носом и рухнул на лед между Яниссаари и Куккассаари, примерно в километре от Касинхянты.
Были и отличия в запуске машин. Слева мы видим “Ганзу”. При запуске “Кодрона” надо было быть более осторожным. Помощник должен был утянуть стартер подальше от пропеллера.
DH60X Moth (Мотылёк) — английская одномоторная, бипланная и двухместная машина. Она использовалась в качестве тренажера. В 1927 году один аппарат был заказан Финляндией, позже было куплено еще 11 машин и десяток были изготовлены по лицензии. В 1929 году была изготовлена еще одна серия из 11 машин. MO-99 был первым самолетом эттого типа, находившимся в Кясинхянте. MO-102 прожил исключительно долгую для самолётов того времени жизнь, будучи построенным в 1929 году и выведенным из эксплуатации только в 1944м. Последним производителем серии стал МО-103, который был продан силам противоздушной обороны и гражданским учреждениям, где его названием было Pilvetär (Облачность).
Отечественным ответом английскому мотыльку стал Sääski, изготовленный Государственным авиационным заводом. Первый полет прототипа, разработанного Sääski Group, состоялся в 1928 году. Это был финский самолет общего назначения и первый, поступивший в серийное производство. Всего было построено 39 из них, произведенных за три серии, последняя из которых делалась с 1931 по 1932 годы. SÄ-148 был последним из произведенных. Слева мы видим также “Ганзу” и “Кодрон”.
Савойя (Savoia) были итальянскими самолётами и с прибытием этих аппаратов в Сортавалу связано печальное событие. Майор Вяйнё Миккола, который создавал аэропорт в Сортавале, погиб в 1920 году в Альпах, когда два самолета готовы были лететь от итальянского изготовителя в Финляндию. Обе машины упали из-за поломки пропеллера. Прапорщик Карл-Эрик Лейер управлял другим аппаратом и тоже разбился еще одним самолетом. Ялю Дурхман и Карло Рива (итальянец-механик) также погибли тогда. Могила альпийских летчиков находится на кладбище Хиетаниеми в Хельсинки. В Сумвитге, Швейцария, в 2020 году памятная доска была прикреплена к скале недалеко от точки падения самолета Микколы и Дурхмана. В 1959 году в швейцарском городе Цолликон был установлен мемориал. Седьмое сентября отмечается в Финляндии как день памяти погибших военнослужащих ВВС. Военно-воздушные силы страны до этого уже получили одну “Савойю” в качестве пожертвования от Италии. Самолёт был утрачен в мае 1920 года в результате аварии после гибели Микколы и Лейера. Место и время съемки фото справа неизвестно. Пилот похож на Вяйнё Бремера.
Машины перед ангаром. Junkers F 13 (K-Salf) — авиалайнер с местом для четырёх пассажиров. У Aero Oy было семь самолетов Junkers между 1924 и 1935 годами. Этот разведывательный самолет, что на фото ниже, Fokker C.VE (FO-39) был приобретен для Финляндии в качестве испытательного аппарата в 1927 году. Самолет вылетел из Амстердама в Утт. Несколько “Фоккеров” было закуплено дополнительно в 1930-х годах.
Показательные Дни авиации в Сортавале в 1929 году. Для обозрения публики выставлены “мотыльки” (Moth) и “кодроны” (Caudron) на льду Ладожского озера. В них приняли участие около 2000 человек. Погода была отличной и были показаны машины из Сантахамины, Туркинсаари и Выборга. Кроме уже упоминавшихся фигурировали “Ганзы” и “Сяяски” Утром самолёты имитировали отражение бомбовой и газовой атак на город. Потом состоялось летное шоу с полётом, среди прочего, вверх ногами пилота Похьянвирта и пораженнием мнимых шаровидных целей. Вечер включал презентации по антигазовой и противовоздушной обороне.
Эти фотографии с “Дня авиации” были сделаны на льду, но были и съёмки с воздуха. В 1934 году был в ходу аттракцион, ссостоявший в том, что пилот, пролетая мимо, фотографирует действие, потом роняет кассету с негативами на аэропорт Касинхянтя, где негативы проявляются, карточки печатаются и тиражируются. Затем пилот забирает готовые фотографии из аэропорта, взлетает и разбрасывает их над местом шоу. Обычно проходит полчаса с момента фотографирования и распространения среди публики. Расходы списывались на то, что самолеты выполняли разведывательные полеты, поэтому в платежной ведомости в качестве военного был фототехник..
Дни авиации в Сортавале в 1928 г. В программу авиашоу входили фигуры высшего пилотажа, поражение воздушных шаров и, в качестве завершающего мероприятия, прыжки с парашютом. Helsingin Sanomat рисует картину прыжка с парашютом примерно так: “На сцену представления выходит самолет, на одной из двух лыж которого сидел лейтенант Грён – человек, готовящийся совершить прыжок. Самолет поднимался все выше и выше, и вдруг на фоне голубого неба показался большой белый парус. Парашют раскрылся, и толпа была в восторге”. Лейтенант Грён покорил публику, хотя сидеть на лыжах, наверное, было рискованно. Первый прыжок с парашютом в Финляндии был совершен Ээро Эрхо в Сортавале в 1922 году.
В Касинхянте имелся также спасательный катер на случай непредвиденногопроисшествия на Ладоге, служивший и для связи с городом. Катера также использовались для оказания помощи гражданским лицам в случае необходимости. Спасательные, поисковые и медицинские полеты на самолетах были частью повседневной работы Касинхянтя, также как и техническое обслуживание и почтовые рейсы. В частности искали вызволяли рыбаков, унесённых в озеро на льдине. Летом проводились полеты для воздушного наблюдения.
Немного больше о жизни Касинхянты. Люди из гарнизона позируют перед казармами. Основной подготовкой призывников была пехотная подготовка. В середине 1920-х годов началась специализированная подготовка, такая как общее обслуживание или обязанности метеоролога. Большинство мужчин служили в ангарах или в карауле. Несколько лучше проявивших себя были подготовлены в качестве помощников инженеров. Призывники также проходили базовую подготовку, если не хватало обученных людей.
Призывники 1920-х годов позируют для группового фото, опрятно одетые. Олли Пехконен третий справа. И немного менее формально. Олли Пехконен сидит в центре.
Некоторые фотографии в статье взяты из альбома, найденного на блошином рынке. На альбоме не было имени первоначального владельца. После небольшого поиска имя обладателя альбома было найдено. Молодой призывник на фотографиях – это летчик Олави Пехконен, родившийся в Антреа в 1909 году. В детстве он переехал с родителями в Сортавалу. Олли Пехконен также внес свой вклад в спортивную жизнь Сортавалы. В книге Ахьопало о спорте Сортавалы Олли Пехконен по прозвищу Хуппонен упоминается как один из элиты игроков в лапту, бейсбол и хоккей с мячом. Олави Пехконен сделал свою карьеру на железной дороге. Он умер в 1998 году.
В жизни лётчиков были и юмор, и драма. В 1920-х годах авиакатастрофы были обычным явлением. Да и летная дисциплина не была такой, какой она является сегодня. Надеюсь, что подобных изображённому на картинке инцидентов на самом деле не было.
Kasinhäntä в переводе с финского значит “Кошачий хвост”.
Фотографии из коллекции Туулы Ройто. Текст Асты Руоколайнен.
ИСТОЧНИКИ:
Satakunnan lennoston historia 1918-1998, Pakarinen, Juha–Rajalainen, Jari, Vammala 1998,
Kohtalokkaat lennot 1918-1939, Hyvönen, Jaakko. Kirjateos Oy 1987
Скорее всего нет. Не потому, что она была неумной, плохой или изначально недейственной. Совсем нет. По той простой причине, что она не доходила до рук и глаз тех, на кого была рассчитана. Даже если предположить, что огромное количество таких листовок финнам удалось бы раскидать с самолётов над позициями советских войск, каждый воин страны, где так вольно жил и дышал человек знал одну вещь. Назубок. А именно: попадись он с такой бумажкой тому же политруку и твоя песенка спета. И выстрелит он тебе не в спину, а в затылок, а может и в лоб.
Спасаясь на лыжах от советских солдат, преследовавших его, Аймо Койвунен случайно принял целый отряд немецких метамфетаминовых таблеток. Аймо надеялся, что таблетки дадут ему достаточно энергии, чтобы убежать от преследователей, что и произошло, но при этом он обогнал свою собственную часть, заблудился и в итоге провел две недели на лыжах за Полярным кругом, будучи под кайфом. За это время он прошел в общей сложности 250 миль, включая обратный путь через центр советского лагеря, наступил на мину, которая оторвала ему правую ногу, и в итоге лежал полуголым в канаве, поедая сырую птицу, после чего его каким-то чудом обнаружили живым.
Эта невероятная история произошла в марте 1944 года, когда Финляндия была близка к концу войны с Россией на стороне гитлеровской Германии. Аймо, которому тогда было 27 лет, находился на второй день трехдневной миссии в советском тылу, когда 18 марта около 10 утра они наткнулись на советский патруль. Завязалась перестрелка, и отряд Аймо был вынужден бежать, пробираясь на лыжах по глубокому снегу, чтобы не попасть в окружение и плен. Сначала они хорошо продвигались вперед, но вскоре Аймо начал отставать. Когда его отряд исчез на тропе впереди, а советские войска приближались, он понял, что должен что-то сделать, чтобы переломить ситуацию. Тогда он достал из нагрудного кармана упаковку таблеток “Первитин” – метамфетамин, который давали гитлеровским войскам, чтобы дать им преимущество в бою. Аймо, прямолинейному парню, который с отвращением относился к идее приема таблеток, было поручено нести весь запас отряда. Он тут же опрокинул в пригоршню все таблетки, потому что в рукавицах трудно было достать одну или две. Проглотив в состоянии стресса всю пригоршню, он почувствовал невероятный прилив энергии и оторвался от преследователей. Он не только оставил красноармейцев далеко позади, но и резво обогнал свой собственный отряд. Когда они в конце концов догнали его, то заметили, что что-то не так – у Аймо были галлюцинации, и он едва мог связно говорить.
Солдаты, думая о своей и Аймо безопасности, отобрали у него патроны. Вскоре после этого у него случилась первая из серии продолжительных потерь сознания. Когда он пришел в себя, то был один, без оружия и не понимал, где находится. Каким-то образом ему удалось пройти почти 40 миль от своего последнего местоположения, и он стал блуждать при температуре -15C, не понимая, как вернуться в лагерь. В его организме начали действовать немецкие таблетки. Как позже вспоминал Аймо в своих мемуарах, следующие несколько дней прошли как в тумане. Всё это время он почти постоянно находился в движении и страдал от ярких галлюцинаций. В какой-то момент он вспомнил, что разговаривал с однополчанами, провел ночь, двигаясь на лыжах и направляясь к освещенной избе, маячащей на горизонте. Изба оказалась не избой, а Полярной звездой и он помнит, что дрался с росомахой, оказавшейся в итоге веткой дерева. Он питался отваром из растопленного снега с еловыми иголками, чтобы подкрепиться. Возможно, в самом странном эпизоде Аймо направился на лыжах к лагерю, полному людей, которых он принял за своих финских товарищей в надежде на спасение, но которые оказались теми же советскими солдатами, от которых он сбежал за несколько дней до этого. Не сумев вовремя повернуть, чтобы избежать их, Аймо проехал на лыжах прямо через центр их лагеря, чем вызвал замешательство, так как они приняли его за одного из своих. “Вот это ситуация! написал Аймо. Те, кто был в центре лагеря, те, кого я принял за фрицев, лежали в навесе без снежных костюмов, и когда я проезжал мимо, они только сдвинули свои зимние ботинки немного в сторону, с моего пути! ‘Наверное, это была та же группа, которая преследовала нас на дороге’. В конце концов, советские узнали Аймо и пустились в погоню во второй раз, что привело к тому, что он назвал “самой страшной гонкой в моей жизни” через замерзшее болото и заснеженные сосновые леса.
В итоге Аймо заблудился на две недели в Полярном круге при температуре до -30C, после чего его нашли тяжело раненным, но живым его товарищи-финны (на фото, солдаты на лыжах).
После дня тяжелого катания на лыжах Аймо удалось уйти от советских войск и наткнуться на заброшенную хижину. Он вошел внутрь и решил согреться, разведя огонь. Но, находясь в беспамятстве, Аймо разжег огонь посреди деревянного пола. Затем он погрузился в сон, пока хижина горела вокруг него, просыпаясь каждый раз, когда пламя подбиралось слишком близко – только для того, чтобы отодвинуться чуть дальше и снова заснуть. Каким-то образом ему удалось выбраться из горящей хижины до того, как она обрушилась на него сверху, а затем он наткнулся на второе убежище – заброшенный нацистский военный лагерь. Но, не зная Аймо, уходящие солдаты заминировали его. Сначала он наступил на мину, которая оторвала ему большую часть правой ноги, затем, спотыкаясь, добрался до хижины и открыл дверь, но второй взрыв отбросил его на 30 футов в близлежащую канаву. Сдавшись на волю судьбы, Аймо пролежал в канаве, по его оценкам, неделю при температуре до -30C, имея лишь несколько небольших костров, чтобы согреться, и сырую птицу, которую он поймал голыми руками. В конце концов, его нашел патруль финнов, но их было недостаточно, чтобы отнести его назад в его тяжело раненном состоянии, поэтому они оставили его, пообещав, что спасательная группа вернется. К удивлению Аймо, спасательная группа действительно вернулась за ним, и его доставили в близлежащий полевой госпиталь, где его подлатали. Здесь он узнал, что пропал без вести две недели назад, и, как выяснилось позже, за это время он прошел на лыжах около 250 миль. Когда он добрался до госпиталя, его сердце билось со скоростью 200 ударов в минуту, в то время как средний пульс в состоянии покоя составлял около 80 ударов. Он весил всего 43.5 кг. Несмотря на травмирующий опыт, Аймо пережил войну, обзавелся семьей и дожил до 71 года – он умер в 1989 году. Его сын Мика позже вспоминал, что его отец не любил обсуждать свое пребывание на войне, но в 1978 году он написал о своем путешествии на мету для конкурса, который проводил журнал. Статья заняла второе место.
Aimo annos
Людей по-прежнему интересует информация о стимуляторах военного времени. Если бы война разразилась сейчас, по крайней мере, старый “Первитин” не был бы предложен. Мика Койвунен считает, что мало кто узнает его отца с обложки журнала Kansa taisteli (Народ сражался) 1978 года. На фотографии изображен Аймо Койвунен, вероятно, во время Войны-продолжениея в 1943 или 1944 году.
“О, Боже. Клянусь, финны – это особенный род людей”. Лицо финского солдата Аймо Койвунена украшает англоязычный дискуссионный форум Reddit. В этой теме много слов, как в комментарии выше. На самом деле, существует множество дискуссионных тем о Койвунене, в основном на английском языке – некоторые из них относятся к ноябрю этого года, а самая последняя – к началу декабря. Все они обсуждают одно и то же: как финский солдат оказался в лесу на морозе под воздействием метамфетамина? Правда в том, что патрульный дальнего действия Койвунен был одним из многих финских солдат, которым во время войны давали таблетки под названием “Первитин”. Они свободно раздавались солдатам на фронте. Сегодня это вещество классифицируется как наркотик. Койвунену повезло, потому что он не пристрастился к нему. Вместо этого его случайная передозировка стала военно-исторической историей выживания.
Таблетки “Первитин” были подарком из Германии
Один из детей Аймо Койвунена, Мика Койвунен, учился в средней школе, когда услышал разговор своего отца с другим ветераном войны, живущим по соседству. Они говорили часами. Это был один из немногих случаев, когда Койвунен услышал рассказ непосредственно от своего отца. Детям редко рассказывали истории о войне. “Но в то время, по крайней мере для меня, война меня не очень интересовала”, – говорит Мика Койвунен в своем доме в Ювяскюля. Он младший из девяти детей в семье Койвунен, родившихся в 1966 году в семье Аймо и Эльзы Койвунен. В начале 1980-х годов семья переехала в Центральную Финляндию, и сегодня Мика Койвунен вместе со своей семьей живет в Ювяскюля.
В этом году исполняется 30 лет со дня смерти его отца. Мика Койвунен собрал его воспоминания о военном времени.
Один из солдат закричал: – “Не давайте Аймо спать, я всё понял, таблетко-то были у меня в нагрудном кармане”. Это отрывок из воспоминаний самого Аймо Койвунена в журнале Kansa taisteli за 1978 год. История военного времени описывает пугающую ситуацию, в которой вы никогда не хотели бы оказаться. Прошли десятилетия с тех пор, как был опубликован текст Койвунена, но он по-прежнему настолько популярен на форумах, посвященных обсуждению военных действий, что всего месяц назад кто-то перевел весь текст на английский язык (Reddit). Пережив Зимнюю войну, капрал Аймо Койвунен попал на Войну-продолжение в качестве патрульного дальнего действия. Там ему было поручено хранить “Первитина” для всего личного состава патруля. Мика Койвунен говорит, что его отец негативно относился ко всей этой субстанции. Возможно, именно поэтому он считался надежным человеком, которому доверили таблетки. Однако случилось так, что Аймо Койвунен сильно выдохся во время дальнего патрулирования в Канталахти. Когда катание на лыжах стало превращаться в рутину, он решил принять таблетку вещества, которое хранил. Но принял случайно сразу несколько таблеток “Первитина”. В своем рассказе он вспоминает, как они прилипли друг к другу в пакете. Не сбавляя скорости, он взял все, что смог найти в своей перчатке, и положил в рот.
Аймо Койвунен впервые ушел на фронт в возрасте 22 лет, когда началась Зимняя война.
Эта фотография, вероятно, является военным снимком, сделанным незадолго до Зимней войны в 1938 году. Фото: домашний альбом Мики Койвунена. Война началась в 1941 году, и Гитлер объявил, что Финляндия воюет в союзе с Германией. Это дало нацистам удобный способ избавиться от огромных запасов метамфетамина – стимулятора с торговым названием первитин. Микко Иликангас, доктор философии, написавший книгу об истории интоксикации в Финляндии, утверждает, что немцы сами ввели это вещество в армию еще в 1939 году. Но вскоре они поняли, что метамфетамин, возможно, не самая лучшая идея для поднятия духа солдат на передовой. Уже в следующем году его распространение в Германии было сильно сокращено. Когда Финляндия присоединилась к Германии во Второй мировой войне, первитин был предоставлен в качестве военной помощи для армейской медицины. Это звучит как справедливый и дружеский жест, не так ли? – Хорошее дело, да, говорит Иликангас.
Микко Иликангас написал об истории наркотиков в Финляндии в своей книге “Unileipää, kuolonvettä, spiid” (Хлеб сна, вода смерти, наркотик). Он до сих пор читает лекции о лекарствах и наркотиках военного времени, потому что люди по-прежнему интересуются этой темой. Фото Пекка Нихтинен
Во время войны такие вещества рассматривались в первую очередь как лекарства. Хотя было известно, что героин и морфин, среди прочих, также вызывают привыкание, они были необходимы на передовой для помощи солдатам. По словам Иликангаса, уже в 19 веке героин считался непревзойденным лекарством, например, при проблемах с сердцем. “Медицинские авторитеты рекомендовали употребление героина всему населению на протяжении 1920-х, 30-х и 40-х годов”, – говорит Иликангас. Во время войны героиновые таблетки использовались для облегчения кашля, который часто возникал при переходе из теплого помещения на холод мороз и обратно. Согласно документальному сериалу Yle “История наркотиков в Финляндии”, охранникам выдавали по пять таблеток героина, чтобы предотвратить приступы кашля. По его словам, одна таблетка содержала около пяти миллиграммов героина. “Это много или мало? – Зависит от того, как вы его используете”, – говорит Иликангас. В среднем, по словам Иликангаса, одна таблетка эквивалентна нескольким таблеткам аспирина для снятия боли. Другими словами, одна таблетка не сделала наркомана наркоманом.
Проблема в том, что наркоманы быстро обнаружили, что таблетки героина также можно измельчать и нюхать. Отсюда рукой подать до растворения вещества в жидкости и его введения. Морфин, с другой стороны, использовался для облегчения боли. По словам Йликанки, морфин был наиболее часто используемым наркотиком в гражданской жизни Финляндии в то время, и морфиновая зависимость уже была известным явлением. Ветеран, который был ранен на Карельском Перешейке в 1944 году, рассказал в 2012 году в программе Silminnäkijij в Yle, что когда ему дали морфий, он почувствовал себя так, будто распускаются розы. Однако злоупотребление было маргинальным явлением, о котором узнали в основном в медицинских кругах. Многие люди на передовой даже не подозревали, что можно подсесть на этот наркотик, не говоря уже о том, чтобы использовать его в качестве дурмана. “Длительное употребление очень легко может привести к ощущению благополучия и зависимости”, – говорит Иликангас. По словам Иликангаса, первитин также использовался в больницах. Они либо не знали о его опасности, либо, если и знали, то не придавали этому большого значения. “Могло случиться так, что использование первитина в больницах, которое изначально было под полным контролем, постепенно стало превращаться в средство получения кайфа”, – говорит Иликангас.
К Полярной звезде на морозе
“Я стою на лыжах на финской границе. Где-то по пути я расстался с товарищами – или наоборот, я так и не узнал”. Мика Койвунен вспоминает, что его отец начал писать мемуары о своем первитиновом путешествии в 1977 году. Цитаты, выделенные курсивом в этой истории, взяты из этого текста. Журнал “Kansa taisteli” объявил конкурс сочинений, и Аймо Койвунен хотел принять в нем участие со своими собственными военными воспоминаниями об ужасном путешествии, которое он совершил под первитином. Текст под названием “Первитиновый патруль”, основанный на воспоминаниях Койвунена о событиях, был опубликован в следующем году. Мика Койвунен вспоминает, что рассказ его отца занял второе место в конкурсе. Он говорит, что после того, как его отец принял свою дозу первитина, члены патруля отобрали у него магазины к пистолету-пулемету. Аймо Койвунен стал представлять опасность для окружающих из-за принятой дозы метамфетамина. Хотя вначале всё прошло хорошо, о последующих шагах забыли. Патрульный дальнего следования оказался на финской границе без еды и оружия. В своих воспоминаниях Койвунен рассказал, что понял, что на самом деле принял всю дозу “Первитина” для патруля: тридцать таблеток. Он хотел искать свой патруль, но во время катания на лыжах первитин вызывал галлюцинации, поэтому вместо своего патруля или немцев Койвунен вспоминает, что столкнулся с русскими. Началось поспешное бегство. Даже сейчас, когда я вспоминаю это катание, меня до сих пор пробирает дрожь – как я справился, ведь это, должно быть, была тяжелая гонка! Следующие несколько дней Койвунен бежал на лыжах и ночевал в снежном убежище. – В какой-то момент он нагрел воду и съел немного сосновой коры, говорит Мика Койвунен. В своих воспоминаниях Койвунен говорит, что иногда у него были видения: старый друг мог появиться, чтобы поболтать, а затем снова исчезнуть. Он катался на лыжах по ночам, преследуя Полярную звезду в мороз. Мика Койвунен говорит, что его отец в конце концов нашел немецкий аванпост. Он оказался заброшенным и опасным. Аймо Койвунен наступил на мину.
Небольшая часть ветеранов подсела на наркотики
Для некоторых ветеранов эта травма оказалась во многом роковой. По словам Микко Иликангаса, те, кто подсел на наркотики во время войны, часто были ранеными и, соответственно, получали лекарства. Многие получали героин или морфий, когда были ранены, некоторые в больших дозах и в течение длительного времени. Но, безусловно, есть и те, кто знал об этих веществах и начал употреблять их во время войны в одурманивающих целях, в гражданской жизни или на передовой, говорит Иликангас. По оценкам, число ветеранов-наркоманов очень невелико. Иликангас указывает на расчеты, согласно которым только 13% всех послевоенных потребителей наркотиков были теми, кто пристрастился к веществам после получения их для лечения военных ран. Однако нет данных о тех, кто, возможно, был наркозависим на фронте или употреблял наркотики в рекреационных целях. Иликангас говорит, что этот вопрос требует дальнейшего изучения: “Это даст более четкое представление о масштабах проблемы”, – говорит он.
На фотографии изображены солдаты, очевидно, находящиеся в дальнем патрулировании. Фотография принадлежит Аймо Койвунену. Фото: домашний альбом Мики Койвунена
“Я начал осматривать ногу, которая была очень плоха: кости торчали, а мышцы были словно разорваны ломом”. После того как Койвунен наступил на мину, он решил доползти до ближайшей землянки. Он схватился за дверь и едва сумел ее открыть. “Весь домик взорвался, а мой отец вместе с дверью пролетел 20-30 метров до сугроба и утонул в нем”, – рассказывает Мика Койвунен. В своих воспоминаниях Аймо Койвунен пишет, что немцы позже выяснили, что в ящике было 13,4 килограмма боеприпасов. Однако сейчас это не имело большого значения. Он остался лежать беспомощным в хижине, его одежда была частично уничтожена, без еды, боеприпасов и компаса, к тому же одурманеным первитином.
Таблетки переходят с фронта на черный рынок
Первитина было запасено довольно много во время ваойны. Согласно документу, представленному в серии “Наркотики Финляндии”, в начале войны-продолжения 850 000 таблеток были розданы солдатам полевой медицинской службы для возможного применения. Не все из них были израсходованы на передовой. По словам Микко Иликангаса, таблетки попали в аптеки и карманы солдат после окончания войны. После войны морфий и героин были самыми распространенными наркотиками в Финляндии. По словам Иликангаса, после войны миллионы таблеток героина были возвращены из прифронтовых аптек на Центральный аптечный склад Хельсинки. “Полицейские отчеты также показывают, что они были провезены в город контрабандой, например, в карманах призывников, работающих в аптеках”, – говорит Иликангас. Согласно серии “История наркотиков Финляндии”, медицинские работники могли обращаться за неформальной заместительной терапией после возвращения с фронта. Использование первитина, или метамфетамина, продолжалось и после войны, например, через черный рынок. По словам Иликангаса, трудно оценить объемы, поскольку это была незаконная деятельность. Известно также, что аптеки в районе Хельсинки после войны неоднократно взламывались.
“В аптеках продавали не только героин и кокаин, но и амфетамины и метамфетамины. Именно там происходил незаконный оборот веществ”, – утверждает Иликангас. Он также вспоминает, что в Швеции с 1930-х годов существовала серьезная проблема с амфетамином. Близость соседней страны, вероятно, способствовала распространению этой привычки в Финляндии.
Первитин был торговым названием, которое сохранялось еще долго после войны. Под тем же названием позже продавалась смесь кофеина и обезболивающего средства, а не метамфетамин. Фото: Музейный центр Турку.
В серии “История наркотиков в Финляндии” Иликангас уже говорил, что финские солдаты просто не знали об опасности чрезмерного употребления первитина. Если бы они знали, ситуация с наркотиками после войны могла бы быть намного хуже. Цель заключалась в том, чтобы контролировать использование первитина на передовой, чтобы он использовался только в реальной ситуации для дополнительной подпитки энергией. По словам Иликангаса, его опьяняющее действие официально не упоминалось. Он вспоминает, что даже упоминание о похмелье после приема таблетки было исключено из руководства по военной медицине. Похмелье указывало бы на то, что вещество может вызывать опьянение. Сын Аймо Койвунена, Мика Койвунен, однако, сомневается в том, что его отец мог знать о вредном воздействии этого вещества. Он долгое время находился на фронте, и, возможно, именно поэтому у него было негативное отношение к веществу. Теперь оно поставило на карту его жизнь.
Кукушка спасает солдата
“Аймо Койвунен лежал раненый в своей снежной норе. Кусок двери остался в его руке от силы взрыва. – У него оторвался второй ботинок, а из рубашки он вырвал культю”, – рассказывает Мика Койвунен. Койвунену также удалось подложить под спину кусок доски для поддержки и ремень сумки для защиты. Мысль о солдате, беспомощно лежащем в снежной яме, заставляет задуматься, как Койвунен смог сосредоточиться на выживании и не впасть в полную депрессию. В своих мемуарах патрульный дальнего следования рассказывает, что он размышлял о своей участи в качестве корма для ворон. “… и финский дальний патрульный закричал – закричал так, что эхо откуда-то со стороны лесов ответило ему. Но это было облегчение – прорвало какую-то плотину, которая засела внутри”. Мика Койвунен рассказывает, что пока его отец лежал в сугробе, лунная птица спустилась с небес и села на землю, чтобы осмотреть лежащего на земле солдата. Сам Аймо Койвунен в своих мемуарах упоминает лунного ангела как священную птицу Лапландии. Его отец убил лунного ангела палкой, схватив потом обеими руками. Он ел его сырым, когда у него уже не было дров, чтобы разогреть его”, – рассказывает Мика Койвунен.
Аймо Койвунен пережил войну, хотя и стал инвалидом после своей немыслимой первитиновой экспедиции. Фото: домашний альбом Мики Койвунена
В своих воспоминаниях Аймо Койвунен говорит, что мечтал о спасении и еде. Ни того, ни другого не было слышно. Наконец, вероятно, проведя несколько дней в норе, он проснулся от звука аэроплана. Когда кабина взорвалась, земля стала черной на большой площади. Его можно было увидеть издалека”, – говорит Мика Койвунен. Когда Аймо Койвунен увидел самолет, он надел свою меховую шапку на конец лыжной палки и помахал ею в сторону неба. Наконец-то его заметили. Патрулю потребовалось некоторое время, чтобы добраться до Койвунена. Территория была заминирована, и немецкие войска пришлось вызвать первыми, чтобы обезвредить их, чтобы можно было провести Койвунен. Наконец, после нескольких дней воздействия паров первитина, Койвунен был доставлен в полевой госпиталь в Салла. Он прибыл туда весом 43 килограмма, его сердце все еще билось около двухсот раз в минуту.
Что было бы без первитина?
В своих воспоминаниях Аймо Койвунен пишет, что он расстался со своими войсками 18 марта. Он прибыл в полевой госпиталь Салла почти ровно через две недели, 1 апреля 1944 года. В то время температура в Салле местами была 20-30 градусов ниже нуля. Койвунен пишет, что он прошел на лыжах около 400 километров, измеренных по карте, после того, как его отделили от войск. Аймо Койвунена действительно можно причислить к выжившим на фронте. Мика Койвунен говорит, что его отец не выглядел травмированным. Хотя он был инвалидом, он научился ходить на травмированной ноге. “Мой отец потерял пальцы ноги. Они были отморожены”, – говорит Мика Койвунен. Аймо Койвунен не был снова отправлен на фронт. Война-продолжение закончилась перемирием в сентябре 1944 года после трех лет боевых действий. Койвунен завел семью и до конца жизни жил в Центральной Финляндии.
В руках Мики Койвунена свадебная фотография родителей. Аймо и его жена Эльза Койвунен в конце концов оказались в Центральной Финляндии.
Сегодня солдат уже не кормят никакими “первитинами”, не говоря уже о запасах морфия или героина, оставшихся с прошлых войн. Яркко Кангасмяки, фармацевт в военной аптеке, говорит, что на препараты из прошлых войн не полагаются. Информация о наркотиках или стимуляторах, хранящихся для возможных будущих чрезвычайных ситуаций, или даже об их существовании, является секретной информацией. Семья Мики Койвунена предположила, что первитин, возможно, спас жизнь его отцу. Возможно, это вещество перевело его организм на такой режим работы, что патрульный остался жив, а его голод и усталость не погубили его, пока не пришло спасение. Конечно, в этой истории есть две стороны. Мика Койвунен на мгновение задумался и сказал со смехом: “Никогда не знаешь, что было бы, если бы он не принимал первитин, но… мог ли он вообще тогда оказаться в такой ситуации?”
Кто отправляется учиться на языке, на котором не говорит? Каково учиться в московском университете? Почему я прервала учебу?
Я была увлечена новым интересным периодом в России и в то же время была готова к худшему, когда заполняла заявление на поступление в университет. Однако этот опыт не соответствовал тому, что я могла вообразить. У нас есть два человека с очень разным опытом, живущие под одной крышей. Один заявил во время второго курса, что ему это не подходит, а другой сейчас подает заявку на продолжение учебы в магистратуре в России. Однако мы согласны с характером обучения в России для иностранцев и его сложностью.
Финская война глазами красноармейцев — в сводках НКВД: документы
О советско-финской войне 1939—1940 годов поведано немало, но «за кадром» осталось, например, то, что в советских казенных документах именовалось «политико-моральное состояние личного состава». Или «политморсос» — такое сокращение тоже использовалось. Это обязательный пункт сводок, отчетов, рапортов, докладов и донесений о состоянии войск, обычно звучавший так: «Политико-моральное состояние частей высокое». Если «здоровое» — это как бы пожиже, «в основном удовлетворительное» — хуже, и совсем уж плохо обстояли дела, если ставился диагноз «политико-моральное состояние стало надломленным». После ритуальных здравиц о «политморсосе» обычно следовало самое интересное, обозначаемое обтекаемо-стандартными формулировками: «наряду с этим имеют место», «выявлены факты», «одновременно продолжают иметь место явления» — негативные, разумеется.
Так вот сводки и спецсообщения особых отделов НКВД периода финской кампании (лишь мизерная толика которых рассекречена) рисуют далеко не красочную картину «политморсоса» воюющей Красной армии.
Советско-финская война 1939-1940 гг. Собачья упряжка на передовой. Фотоархив: РИА Новости
Начальник Особого отдела НКВД Ленинградского военного округа (ЛВО) майор госбезопасности Алексей Сиднев в донесении от 1 декабря 1939 года сообщал, что уже 30 ноября — в первый день войны, в первом же бою — «во время наступления красноармеец 90-й стр. дивизии Михайлов, беспартийный, бросил винтовку и попытался перейти на сторону противника»! Невероятно: после мощной артподготовки, которая, казалось, смела все живое, Красная армия победно устремилась вперед, «и враг бежит, бежит, бежит», — красноармеец Михайлов собирается… перейти на сторону отступающего (!) противника. Разумеется, «Михайлов арестован. Дело следствием закончено (за день! — В. В.) и направлено в военный трибунал». Бойцу еще повезло, за свою «попытку перехода к противнику» он получил «всего лишь» 10 лет лишения свободы. В то время как два других красноармейца приговорены к расстрелу «за попытку организовать группу бойцов для сдачи в плен противнику» — и это тоже в первые часы войны! Невероятно.
