АРХИВ МИТРОХИНА. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ. ФРАНЦИЯ И ИТАЛИЯ В ЭПОХУ ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ

Агенты проникновения и активные меры

На протяжении большей части холодной войны парижская резидентура имела больше агентов – обычно около пятидесяти, – чем любой другой отдел КГБ в Западной Европе.

Самым выдающимся достижением резидентуры во время Четвертой республики (1946-58 гг.) было проникновение во французское разведывательное сообщество, особенно в Service de documentation extérieure et de contre-espionnage (SDECE), агентство внешней разведки. Неполный список особо “ценных агентов” резидентуры КГБ в 1953 году включал четырех сотрудников SDECE (под кодовыми именами НОСЕНКО, ШИРОКОВ, КОРАБЛЕВ и ДУБРАВИН) и по одному сотруднику службы внутренней безопасности DST (ГОРЯЧЕВ), Renseignements Généraux (ГИЗ), министерстве иностранных дел (ИЗВЕКОВ), министерстве обороны (ЛАВРОВ), военно-морском министерстве (ПИЖО), посольстве Новой Зеландии (ЛОНГ) и в органах печати (ЖИГАЛОВ). ¹ В 1954 году 30 процентов всех сообщений, поступавших в Центр из парижской резидентуры, основывались на информации, полученной от ее агентов во французской разведке. ²

Основа для советского проникновения во Францию в период холодной войны была заложена еще в конце Второй мировой войны. Благодаря ведущей роли Коммунистической партии во французском Сопротивлении и присутствию министров-коммунистов в правительстве до 1947 года, несколько лет после освобождения были золотым веком для вербовки агентов. ³ Хотя британское и американское разведывательные сообщества, вероятно, не знали о личности большинства советских агентов во Франции, они остро осознавали слабость послевоенной французской безопасности и по этой причине с осторожностью обменивались секретной информацией с SDECE и DST.

В 1948 году британский Joint Intelligence Committee (JIC) (Объединенный комитет разведки), проникнутый довольно абсурдным чувством этнического превосходства, обвинил в успехе советского проникновения “врожденные недостатки французского характера”, а также “широкую привлекательность коммунизма во Франции”. Советская разведка, заключил JIC, смогла использовать:

a. Природную склонность французов к болтливости, которая делает соблазн передать “горячую” информацию, пусть и в строжайшей тайне, “почти непреодолимым”.

b. Отсутствие “сознания безопасности”, которое приводит к небрежности и недостаточным мерам предосторожности для защиты секретных документов.

c. Определенное падение моральных норм во Франции, которое, наряду с крайне низкой оплатой труда, должно способствовать искушению “продавать” информацию…”. ⁴

Чрезвычайная уверенность JIC в превосходстве британской безопасности над галльской была, предположительно, хотя бы немного подорвана три года спустя дезертирством Берджесса и Маклина, отзывом Филби из Вашингтона и подозрениями, павшими на Бланта и Кэрнкросса.

После компрометации британской “великолепной пятерки” в 1951 году Франция на оставшуюся часть десятилетия стала самым продуктивным источником разведданных КГБ о политике Запада в отношении советского блока. ⁵ Перебежчики из КГБ Владимир и Евдокия Петровы (фото) сообщили в 1954 году, что Центр “нашел разведывательную работу особенно легкой во Франции… Французский оперативный отдел был завален тем, что выглядело как фотокопии оригинальных французских документов”. ⁶ Парижская резидентура получила важные разведданные о позиции Запада на переговорах как перед Берлинской конференцией в начале 1954 года, первой с 1949 года встречей министров иностранных дел СССР, США, Великобритании и Франции, так и перед Женевским саммитом четырех держав в июле 1955 года, первой встречей глав правительств после встречи “большой тройки” в Потсдаме за десять лет до этого. ⁷ Благодаря дипломатическим шифрам, предоставленным ЖУРОМ (JOUR), шифровальщиком из Quai d’Orsay, принятым на работу в 1945 году, Центр, по-видимому, также имел доступ к многочисленным французским данным РЭР. В 1957 году ЖУР был награжден орденом Красной Звезды. ⁸ Вероятно, во многом благодаря ЖУРУ во время Кубинского ракетного кризиса КГБ смог предоставить Кремлю стенографические копии дипломатической переписки между Quai d’Orsay и посольствами в Москве и Вашингтоне. ⁹

В начале холодной войны парижская резидентура также была наиболее успешным организатором активных мероприятий, направленных на то, чтобы повлиять на мнение Запада и тех, кто формирует мнение. В период с 1947 по 1955 год резидентура спонсировала серию фальшивых мемуаров и других пропагандистских произведений, среди которых: J’ai choisi la potence (Я выбрал виселицу) генерала Андрея Власова, воевавшего вместе с немцами на Восточном фронте; столь же фальшивая Ma carrière à l’êtat-major Soviétique (Моя карьера в советском Верховном командовании) Ивана Крылова; и фальшивая переписка между Сталиным и Тито, опубликованная в еженедельном журнале Carrefour, в которой Тито признавался в том, что он троцкист. Главным автором фальшивок был Григорий Беседовский, бывший советский дипломат, обосновавшийся в Париже.

Некоторые из фальшивок Беседовского, включавшие также две книги о Сталине, написанные несуществующим племянником, были достаточно изощренными, чтобы обмануть даже такого известного советского ученого, как Э. Х. Карр, который в 1955 году написал предисловие к Notes for a Journal (Заметкам для газеты), приписываемым бывшему наркому иностранных дел Максиму Литвинову. Резидент в Париже с 1946 по 1948 год, Иван Иванович Агаянц, который запустил Беседовские фальшивки, был позже назначен главой первого специализированного отдела дезинформации ПГУ, Департамента Д (впоследствии Служба А), основанного в 1959 году. ¹⁰

Послевоенная парижская резидентура также имела, по сути, собственную еженедельную газету, посвященную международным отношениям: La Tribune des Nations (кодовое название ÉCOLE – Школа). Основанная в 1946 году Андре Ульманом (фото) с помощью советских субсидий, ¹¹ “Трибюн” подписывалась как французскими правительственными ведомствами, так и иностранными посольствами. Публично Ульман отрицал свою связь с Французской коммунистической партией (ПГУ). По словам его друга Пьера Дэ:

В нем не было ничего сталинистского. Он даже не был похож на коммуниста. Он был прогрессивным интеллектуалом, но без всякой утопической или идеалистической чепухи, связанной с этим выражением. Его ноги твердо стояли на земле”. ¹²

Однако досье Ульмана в КГБ показывает, что он был тайным членом ФКП. Рекомендованный руководством партии в парижскую резидентуру, он был завербован в 1946 году в качестве агента Дюрана. С 1948 года Ульман также работал агентом польской разведки, которая присвоила ему кодовое имя ЮЛИЙ и предоставляла ежемесячные субсидии в размере 200 000 франков для финансирования издания “Трибуны наций”. ¹³ С 1946 года до своей смерти в 1970 году Ульман получил от парижской резидентуры в общей сложности 3 552 100 франков, а также (неустановленный) советский орден за работу на КГБ. ¹⁴ Однако, по крайней мере, для некоторых парижских журналистов прикрытие Ульмана было несколько прозрачным. Историк ФКП Анни Кригель, сама бывшая militante, (активистка) вспоминает, как одна из ее подруг назвала Ульмана “секретным агентом, замаскированным под секретного агента”. ¹⁵

Несмотря на успехи парижской резидентуры в 1950-е годы, Центр был недоволен количеством завербованных им новобранцев. Москве потребовалось несколько лет, чтобы смириться с тем, что после прекращения участия коммунистов в управлении государством в 1947 году темпы последующей вербовки агентов должны были замедлиться. В депеше парижской резидентуре от 3 февраля 1954 года Центр настаивал на том, чтобы она активизировала свою кампанию по приобретению новых агентов в министерстве иностранных дел, секретариате кабинета министров, SDECE, DST, Deuxième Bureau Генерального штаба, вооруженных силах и НАТО. “Резидентура, – жаловалась она, – живет на свои старые капиталы и не предпринимает энергичных мер по приобретению новых, ценных источников информации”. ¹⁶

В 1955 году парижская резидентура завербовала нового крупного агента внутри НАТО под кодовым названием ЖЕРМЕН, который контролировался (неустановленным) нелегалом, направленным из Центра. ЖЕРМЕН, как и ЖУР, был позже награжден орденом Красной Звезды. Его жена НИНА обучалась на радистку КГБ и была награждена медалью “За боевые заслуги”. ¹⁷ В 1956 году агент резидентуры Дроздов сообщил, что одна из подруг его жены, Роза, работавшая в штабе SDECE, забеременела после одноразового секса со “случайным знакомым”. По указанию резидентуры Дроздов оказал РОЗЕ финансовую помощь после рождения ее дочери в следующем году в надежде заложить основу для возможной вербовки. Однако обработка РОЗЫ шла медленно. К 1961 году резидентура пришла к выводу, что она отвергнет любую прямую попытку сделать из нее агента КГБ, и решила вместо этого провести вербовку под ложным флагом. Дроздов успешно убедил ее регулярно предоставлять разведывательные данные в помощь фиктивной “прогрессивной организации”, членом которой, как он утверждал, является сам. ¹⁸ Среди других французских вербовщиков в первые годы Пятой республики, созданной в январе 1959 года под председательством генерала Шарля де Голля, были два шифровальщика (ЛАРИОНОВ ¹⁹ и СИДОРОВ ²⁰ ), два офицера парижской полиции (ФРЕН ²¹ и ДАЧНИК ²²) и два молодых ученых (АДАМ ²³ и САША ²⁴). В 1964 году СИДОРОВ, как и его коллега-шифровальщик ЖУР семью годами ранее, был награжден орденом Красной Звезды ²⁵, что стало еще одним свидетельством успеха операций КГБ по расшифровке французского дипломатического трафика.

Посольство Франции в Москве также было одной из главных целей КГБ. В начале 1960-х годов и посол, Морис Дежан (фото), и атташе военно-воздушных сил полковник Луи Гибо, были соблазнены ласточками КГБ после тщательно продуманных операций “медовых ловушек”, проведенных начальником Второго главного управления Олегом Михайловичем Грибановым с личного одобрения Хрущева. Дежан был избит офицером КГБ, выдававшим себя за разъяренного мужа ласточки, московской балерины, которая соблазнила его. Перед Гибо, как обычно, были выставлены компрометирующие фотографии его сексуальной связи. Однако оба соблазнения провалились как разведывательные операции. В 1962 году Гибо застрелился из служебного револьвера. В следующем году перебежчик раскрыл план Грибанова по компрометации Дежана, который был отозван в Париж до начала серьезного шантажа со стороны КГБ. Де Голль приветствовал посла дома знаменитым теперь упреком: “Alors, Dejean, on couche!” (Ну что, Дежан, блядуем?) ²⁶

Документы КГБ, отмеченные Митрохиным, впервые показывают, что третий французский дипломат в Москве был успешно атакован Грибановым. Сотрудница посольства под кодовым именем ЛУИЗА была соблазнена мужчиной-«ласточкой», перед ней были выставлены фотографии ее соблазнения, и ее убедили работать советским агентом. Однако, вернувшись в Париж в начале 1960-х годов, она разорвала контакты с КГБ. ²⁷

Самой успешной французской вербовкой в Москве, зафиксированной в файлах, которые видел Митрохин, была вербовка бизнесмена Франсуа Саар-Демишеля (кодовое имя НН) в 1960-х годах. ²⁸ После участия в Сопротивлении Саар-Демишель недолго служил в DGER и преемнике этой организации SDECE, а затем в 1947 году ушел, чтобы начать деловую карьеру. В 1954 году он выиграл эксклюзивный и прибыльный контракт на импорт советской древесной массы для французского бумажного производства. Год спустя, во время визита в Москву, он был завербован ВГУ в качестве агента КГБ. Действуя по указаниям Центра, Саар-Демишель использовал свои связи в Сопротивлении для установления контактов с некоторыми из ведущих сторонников де Голля и пожертвовал почти 15 миллионов франков на дело голлистов в последние годы Четвертой республики. ²⁹

После смены режима и избрания де Голля президентом республики Саар-Демишель сумел получить доступ в элиту и регулярно предоставлял отчеты о своих встречах с советскими лидерами во время деловых поездок в Москву.

По словам Константина Мельника (фото), советника по безопасности первого премьер-министра Пятой республики Мишеля Дебре, “голлизм, как никакое другое политическое движение, кишел агентами влияния услужливого КГБ, которых нам так и не удалось отвадить от де Голля”. Самым важным из них, возможно, был Саар-Демишель. Его доклады были составлены Центром таким образом, чтобы укрепить веру де Голля в то, что советские лидеры руководствуются не коммунистической идеологией, а традиционными российскими интересами, и убедить его в том, что они искренне стремятся к взаимопониманию с Францией:

Мои советские собеседники [в настоящее время] гораздо меньше используют марксистско-ленинскую фразеологию… . . Они очень открыты для диалога и проводят четкое различие между пропагандистскими заявлениями и дискуссиями, основанными на точных фактах… Мертвый груз идеологии исчезает, особенно среди нового поколения”. Столкнувшись с этой трансформацией общественного мнения, руководство не предпринимает никаких попыток остановить ее”. ³⁰

Во время своих визитов в Москву Саар-Демишель также регулярно предоставлял Центру отчеты о внешней политике де Голля. Он утверждал, что после подписания договора о сотрудничестве между Францией и Западной Германией в январе 1963 года, который был плохо встречен в Москве, де Голль в частном порядке сказал: “Мы протянули немцам руку, чтобы хотя бы быть уверенными, что они не держат нож в своей”. ³¹

Помимо сбора разведданных, парижская резидентура продолжала энергично заниматься активной деятельностью. В своем годовом отчете за 1961 год резидентура с гордостью сообщила, что под ее руководством было подготовлено 230 статей в прессе, 11 книг и брошюр, 32 парламентских запроса и заявления, 9 общественных собраний и распространено 14 000 экземпляров 10 видов плакатов и листовок. ³² Помимо Андре Ульмана (Дюрана), редактора газеты “Трибуна наций”, ³³ агентами влияния резидентуры были, по крайней мере, два социалистических политика – ЖИЛЬБЕР и ДРОМ. ³⁴ ЖИЛЬБЕР (позже ЖИЛЬ), который, как сообщалось, был “близок” к будущему президенту Франсуа Миттерану, был завербован чехословацким StB в 1955 году под кодовым именем РОТЕР. Контакты КГБ с ЖИЛЬБЕРОМ начались годом позже. ³⁵ ДРОМ был впервые подготовлен КГБ в 1959 году, завербован в качестве агента в 1961 году и получал ежемесячное вознаграждение в размере 1500 франков в течение последующих двенадцати лет. ³⁶

Самой амбициозной активной мерой парижской резидентуры в течение десятилетия пребывания де Голля на посту президента Пятой республики было финансирование нового информационного агентства, Центра научной, экономической и политической информации, основанного в 1961 году Пьером-Шарлем Пате, недавно завербованным агентом КГБ под кодовым именем ПЕЧЕРИН (позже МАСОН). Журналист, сын миллионера-киномагната, основавшего кинохронику Pathé, он впервые попал в поле зрения резидентуры двумя годами ранее после публикации наивно просоветской статьи Essai sur le phénomène soviétique (Очерк о французском феномене):

Жестокости сталинизма были лишь детскими болезнями. Победа Советского Союза – это победа правильного видения хода истории. СССР, эта лаборатория новых идей для самого передового развития общества, обгонит гигантизм Соединенных Штатов.

С 1961 по 1967 год КГБ платил Пате 6 000 франков в месяц за публикацию из его центра еженедельного информационного бюллетеня (под кодовым названием OBZOR), который продавался по подписке, но рассылался бесплатно лицам, формирующим общественное мнение в политике, бизнесе, журналистике и дипломатии. ³⁷

Основной целью активных действий, проводимых ПАТЕ и другими агентами влияния парижской резидентуры в период начала Пятой республики, было нанесение ущерба франко-американским отношениям, поощрение франко-советского сближения и отдаление Франции от НАТО. Саар-Демишель сообщал о прогрессе на всех трех фронтах. Его звездный час в качестве агента КГБ наступил во время визита в Москву для переговоров о продаже французской цветной системы SECAM для советского телевидения в марте 1965 года, когда он сообщил своему контролеру, что де Голль хотел бы посетить Советский Союз в следующем году. Де Голль, по его словам, не придавал никакого значения франко-советским идеологическим разногласиям и сказал ему:

Россия была, есть и будет великой державой в Европе. Выдающиеся качества русского народа остаются неизменными, какой бы ни была идеология коммунистического правительства, но в настоящее время коммунистическая идеология выступает в роли уз, которые удерживают вместе эту огромную многонациональную федерацию. Однако главную роль сыграла не идеология, а государственность.

Что касается объединения Германии, против которого решительно выступал Советский Союз, то де Голль хотел отложить его как можно дольше: “Чем позже, тем лучше”. Без сомнения, ликующий Центр передал сообщение Саар-Демишеля в Центральный комитет. ³⁹

Остается неясным, как полагали в КГБ, попросили ли в Елисейском дворце Саар-Демишеля проинформировать Москву по вопросу государственного визита или же, зная о желании де Голля, он сам проявил инициативу. Центр, однако, приписывал себе большую часть заслуг за решение де Голля отдалить Францию от НАТО и улучшить отношения с Советским Союзом. ⁴⁰ В марте 1966 года Франция вышла из состава объединенного командования НАТО.

Три месяца спустя де Голль совершил триумфальный государственный визит (фото) в Советский Союз. В действительности КГБ не оказал большого влияния ни на одно из этих решений. С тех пор как в начале Пятой республики Соединенные Штаты и Великобритания отвергли его предложение объединиться с Францией в триумвират, который встал бы  во главе НАТО, де Голль все больше склонялся к тому, чтобы дистанцироваться от него. Его попытка использовать Советский Союз в качестве противовеса американскому влиянию в Европе восходила к военным годам, когда он был лидером Свободных французов, а Рузвельт и Черчилль не считали его равным себе. “Ах, месье Генеральный секретарь, – сказал он Брежневу во время его визита в Москву, – как мы рады, что вы помогаете нам противостоять американскому давлению – точно так же, как мы рады, что Соединенные Штаты помогают нам противостоять давлению со стороны Советского Союза!”. Но если – вопреки хвастовству Центра – активные мероприятия КГБ не определяли внешнюю политику де Голля, они сыграли, по крайней мере, незначительную роль в укреплении его убежденности в том, что Советский Союз является традиционной великой державой со все более тонкой коммунистической оболочкой. Его доклад французскому кабинету министров о государственном визите в Россию совпадал с мнением, высказанным Саар-Демишелем. Советский Союз, заявил де Голль, “эволюционирует от идеологии к технократии”:

Я не разговаривал ни с кем, кто заявил бы: “Я – коммунистический боевик или партийный лидер”… Если отбросить их пропагандистские заявления, то они проводят мирную [внешнюю] политику”. ⁴¹

Активные мероприятия КГБ могли оказать несколько большее, хотя, несомненно, не решающее, влияние на эволюцию французского общественного мнения. Согласно опросам общественного мнения, проведенным после государственного визита де Голля, 35 процентов французов придерживались благоприятного мнения о Советском Союзе (по сравнению с 25 процентами двумя годами ранее), и только 13 процентов были настроены враждебно. Благоприятное мнение о Соединенных Штатах снизилось, отчасти из-за войны во Вьетнаме, с 52 процентов в 1964 году до 22 процентов в начале 1967 года. ⁴²

После очевидных успехов предыдущих нескольких лет парижская резидентура не видела смысла продолжать финансирование Центра научной, экономической и политической информации Пате, на который она потратила 436 000 франков с 1961 года. Центр закрылся, а его информационный бюллетень перестал выходить. Однако Пате продолжал работать как агент влияния, регулярно публикуя статьи в национальных газетах под псевдонимом “Шарль Моран”. С января 1967 года по июнь 1979 года он получил в общей сложности 218 400 франков зарплаты, плюс 68 423 франка на расходы и в качестве премий. ⁴³ В 1969 году Пате был одним из организаторов Движения за независимость Европы, в котором доминировали голлисты, и которое Центр рассматривал как потенциально ценное средство дестабилизации НАТО. ⁴⁴

Проникновение КГБ во французское разведывательное сообщество продолжалось в течение 1960-х годов. В записках Митрохина говорится о том, что в период 1963-66 годов активными агентами КГБ были по меньшей мере четыре сотрудника французской разведки и один бывший начальник отдела Генерального секретариата, но подробностей не приводится. ⁴⁵ В годы после отставки де Голля в 1969 году качество, хотя и не количество, французских завербованных КГБ, похоже, снизилось. Общее число агентов, которыми руководила парижская резидентура, выросло с 48 в 1971 году до 55 в 1974 году; в 1974 году резидентура также имела 17 конфиденциальных контактов. ⁴⁶ Однако в файлах, которые видел Митрохин, нет никаких указаний на то, что среди агентов 1974 года были высокопоставленные государственные служащие или офицеры разведки. КГБ также лишился услуг ДРОМА, одного из двух своих ведущих агентов в Социалистической партии. В 1973 году ему были выделены “значительные средства” для погашения долгов. Однако вскоре после этого стало известно, что ДРОМ вступил в контакт с DST. ⁴⁷

Лучшим указанием на основные сильные стороны французской агентурной сети КГБ в середине 1970-х годов является список тринадцати “ценных агентов” парижской резидентуры, которым с личного одобрения Андропова были сделаны значительные подарки к Новому году в 1973, 1974 и 1975 годах. В каждый из этих трех лет ЖУР получил премию в размере 4000 франков; AНДРЕ, БРОК (директор газеты “Экспресс” – прим. перев. см. видео ниже) и ФЕДОР получили 3000 франков; AРГУС, ДРАГУН, ДЖЕЛИБ и ЛОРАН по 2000 франков; НАНТ и РЕМ – 1500 франков; БУКИНИСТ, МАРС и ТУР –  по 1000 франков. ⁴⁸ В отношении этого списка необходимо сделать две оговорки. Во-первых, он не включает самого важного агента резидентуры по науке и технике, АЛАНА, который получал зарплату по другой системе премирования. Во-вторых, трое из агентов, получивших новогодние премии, были иностранными чиновниками, размещенными в Париже, предоставлявшими разведданные в основном по нефранцузским вопросам. ДЖЕЛИБ был сотрудником посольства Азии, который предоставлял шифры и другие секретные документы; ⁵⁰ РЕМ был канадцем в парижской штаб-квартире ЮНЕСКО и действовал как агент-вербовщик; ⁵¹ БУКИНИСТ работал в посольстве Ближнего Востока. ⁵² Одиннадцать французских вербовщиков, отобранных для новогодних подарков в 1973-75 годах, тем не менее, дают важное представление о том, как Центр и парижская резидентура воспринимали своих главных французских агентов.

Самый высоко оцененный французский агент в середине 1970-х годов был также самым долговечным: ЖУР, шифровальщик Министерства иностранных дел (кодовое имя ЭЛИТА), завербованный тридцатью годами ранее и ему была выделена самая большая премия. В период 1968-73 годов он предоставил разведданные о шифровальных машинах в посольстве Франции в Москве и в штаб-квартире НАТО, что позволило Шестнадцатому управлению (РЭР) расшифровать, вероятно, значительный объем дипломатического трафика. В 1973 году ЖУР был направлен в посольство Франции за рубежом, где связь с ним поддерживалась через закладки. ⁵³ Разведданные, предоставленные ЖУРОМ, вероятно, способствовали установке жучков в новых телепринтерах московского посольства в период с октября 1976 по февраль 1977 года. Примечательно, что все они оставались без охраны в течение сорока восьми часов во время их транспортировки по железной дороге в Москву. Жучки, тайно установленные на этих приборах в тот период, передавали в КГБ нешифрованный текст всех входящих и исходящих телеграмм посольства в течение более шести лет. ⁵⁴ Руководитель операции по установке жучков Игорь Васильевич Маслов был награжден орденом Ленина и позже был назначен начальником Шестнадцатого управления (РЭР). ⁵⁵

До 1983 года, благодаря ЖУРУ и Маслову, Центр располагал гораздо лучшей информацией о политике Франции в отношении Советского Союза, чем любой из союзников Франции по НАТО. Одновременно ЖУР продолжал подбирать таланты для других шифровальщиков и секретарей МИДа. В 1978-79 годах он обрабатывал “Л” (названного только как член “вспомогательного персонала” министерства), узнал его частный адрес, провел проверку его дома и способствовал его вербовке офицером резидентуры. ⁵⁶ В период 1978-82 годов не менее шести шифровальщиков на набережной Орсе находились под активной обработкой КГБ. ⁵⁷

Большинство наиболее высоко оцененных французских агентов середины 1970-х годов (шесть из десяти, получивших новогодние премии в 1973-75 гг: АНДРЕ, ⁵⁸ БРОК (директор газеты “Экспресс” – прим. перев. см. видео ниже) , ⁵⁹ AРГУС, ⁶⁰ НАНТ, ⁶¹ MAРС ⁶² и TУР ⁶³) были журналистами или работали с прессой: явное свидетельство того, что, независимо от реальной эффективности дезинформационных кампаний КГБ против французских целей, Центр считал активные меры одним из главных достоинств парижской резидентуры. Из трех других наиболее ценных французских агентов ФЕДОР занимал крупный пост в институте внешней политики и предоставлял документы по США, НАТО и Китаю; ⁶⁴ ЛОРАН был ученым в авиационном научно-исследовательском институте НАТО; ⁶⁵ а ДРАГУН был бизнесменом и агентом-вербовщиком. ⁶⁶ ЛОРАН и ДРАГУН, вероятно, были агентами “Линии Х” (НТР). Пате (МАСОН), один из ведущих агентов влияния в 1960-х годах, утратил свое значение и не фигурировал в списке самых ценных агентов в 1973-75 годах. Однако во второй половине десятилетия его карьере суждено было возродиться.

Вероятно, преувеличенная уверенность Центра в агентах влияния, которыми руководила Линия ПР парижской резидентуры, заставила его предпринять ряд амбициозных активных мер на протяжении 1970-х годов. Согласно документам КГБ, видный журналист AНДРЕ имел доступ к президенту Жоржу Помпиду (фото), сменившему де Голля в 1969 году, и к некоторым из его старших министров, включая Пьера Мессмера, который стал премьер-министром в 1972 году, и министра иностранных дел Мориса Шумана. ⁶⁷ В отчетах парижской резидентуры утверждалось, что AНДРЕ использовался для передачи в офис Помпиду “искаженной информации”, призванной усилить подозрительность президента по отношению к Соединенным Штатам. ⁶⁸ В этом случае, как и в большинстве операций влияния, трудно оценить уровень успеха. Учитывая доступ АНДРЕ к самым высоким уровням администрации Помпиду, трудно поверить, что его просто игнорировали. Однако не менее трудно поверить, что он имел более чем – в лучшем случае – незначительное влияние на внешнюю политику Франции. В докладах Центрального комитета Центру, как правило, приписывалось больше заслуг, чем он, вероятно, заслуживал, за провоцирование или обострение напряженности в Атлантическом альянсе.

Ограниченность активных мер КГБ по влиянию на французскую политику была наглядно продемонстрирована провалом операции LA MANCHE (Ла-Манш), призванной посеять недоверие между Помпиду и британским премьер-министром Эдвардом Хитом, чтобы убедить президента сохранить вето де Голля на вступление Великобритании в Европейское сообщество. ⁶⁹

Хотя журналист АРГУС, по-видимому, не имел прямого доступа к Помпиду, он находился в еще более тесном контакте с Мессмером, чем АНДРЕ. Согласно сообщениям из парижской резидентуры, он регулярно беседовал с премьер-министром во время кампании по всеобщим выборам в марте 1973 года и продолжал консультировать его после этого. Основной целью дезинформации КГБ, переданной через АРГУСА, было нанесение ущерба электоральным перспективам правящей коалиции, возглавляемой голлистами, путем сеяния недоверия между голлистами и их союзниками. АРГУС ложно утверждал Мессмеру, что Мишель Понятовски, генеральный секретарь Независимых республиканцев, и реформист Жан-Жак Серван-Шрейбер тайно договорились о сотрудничестве в подрыве позиций голлистских кандидатов. По указанию КГБ АРГУС также распространял подобную дезинформацию в прессе. Другие активные меры, разработанные Службой А для нанесения ущерба “атлантистским” (проамериканским) кандидатам, включали распространение ложных сообщений о том, что кампании Серван-Шрейбера и лидера христианских демократов Жана Лекануэ финансировались американскими деньгами.

В избирательном округе Серван-Шрейбера Мертет-Мозель местным авторитетам были разосланы письма якобы от неонацистской группы из ФРГ, призывающие всех, “в чьих жилах течет немецкая кровь”, голосовать за Серван-Шрейбера (фото). ⁷⁰ Хотя подобные операции вполне могли произвести впечатление на Центр, трудно поверить, что они оказали значительное влияние на французских избирателей. Хотя голоса левых на всеобщих выборах выросли, коалиция во главе с голлистами сохранила комфортное большинство мест.

Сильно преувеличив свой успех в 1973 году, Центр также был уверен в своей способности повлиять на исход президентских выборов в мае 1974 года. Он сообщил Центральному комитету, что лидер социалистов Франсуа Миттеран, выдвинутый в качестве кандидата от всех основных левых партий, имеет реальные шансы на победу, ⁷¹ и развернул масштабную кампанию активных мер против своего главного правого оппонента Валери Жискар д’Эстена (кодовое название КРОТ). За одну неделю в ходе этой кампании десять офицеров парижской резидентуры ПР провели пятьдесят шесть якобы “значительных оперативных мероприятий”. ⁷²

Ведущую роль в активных действиях против Жискара (фото) сыграл один из самых рейтинговых и долго проработавших агентов резидентуры, БРОК (директор газеты “Экспресс” – прим. перев. см. видео ниже) , в то время журналист с хорошими связями. Первоначально завербованный в качестве идеологического агента в 1946 году, БРОК уже через несколько лет начал работать за деньги, чтобы пополнить свой доход как журналиста и приобрести парижскую квартиру. В середине 1970-х годов ему платили более 100 000 франков в год. ⁷³ Помимо того, что у БРОКА было в общей сложности не менее десяти сотрудников по расследованию дел, ⁷⁴ он пользовался настолько высоким авторитетом, что имел встречи с пятью руководителями Пятого департамента ПГУ, в чьи обязанности входили операции во Франции. ⁷⁵ Во время президентской избирательной кампании 1974 года БРОК по личному указанию Андропова получил сфабрикованную копию якобы секретных советов, которые американцы дали Жискар д’Эстену по поводу того, как победить Миттерана и Жака Шабан-Дельмаса, неудачливого голлистского соперника Жискара за голоса правых в первом туре выборов. Поддельный документ был затем показан Шабан-Дельмасу и другим, несомненно, для того, чтобы попытаться затруднить сотрудничество между ним и Жискаром во втором туре, когда Жискар был единственным кандидатом от правых. ⁷⁶

Апдейт переводчика от 14 февраля 2024. Передача о Филипе Грумбаке, директоре газеты Экспресс (псевдоним Брок), шпионившем на КГБ в течение 35 лет.

Фрагмент из газеты “Экспресс” в моём переводе.

Близкий друг Миттерана и ВГЕ

Филипп Грумбах известен как близкий друг Пьера Мендеса Франса, “моего дорогого друга”, как они называют друг друга в переписке, как и Франсуа Миттерана. Кроме того, на протяжении нескольких лет он был близок к президенту Республики Валери Жискару д’Эстену. В октябре 1977 года газета Le Canard enchaîné назвала его “одним из советников, к мнению которого сильно прислушивался глава государства”. Жискар д’Эстен был близок к тому, чтобы назначить его главой RTL, после того как рассматривал его кандидатуру для Antenne 2. В то время никто не знал, что этот влиятельный владелец газеты скрывает большой секрет. Он – один из главных агентов КГБ во Франции. Если вы прочитаете его послужной список, то можете даже считать его одним из величайших советских шпионов Пятой республики. Чтобы убедиться в этом, нужно обратиться в Кембриджский университет в Великобритании. С 2014 года там хранятся документы Василия Митрохина, главного архивариуса советской секретной службы в период с 1972 по 1982 год. В 1992 году, когда СССР распался, этот подполковник КГБ дезертировал в Великобританию. Он забрал с собой все свои архивы, тысячи скопированных записей о секретных операциях и сотни имен шпионов. ЦРУ назвало его дезертирство “величайшей контршпионской операцией послевоенной эпохи”, согласно докладу британской Палаты общин в июне 2000 года. Митрохин хотел, чтобы его информация была опубликована. В 1999 году вышла книга Le KGB contre l’Ouest (КГБ против Запада – переведена во Франции издательством Fayard), написанная в соавторстве с историком Кристофером Эндрю. В книге упоминаются десятки шпионов, но обычно записываются только их кодовые имена, часто для того, чтобы сохранить судебные расследования. Разоблачения Василия Митрохина привели к многочисленным признаниям, в том числе Роберта Липки, американского агента АНБ, и британской госслужащей Мелиты Норвуд, которая была русской шпионкой на протяжении сорока лет. В Великобритании и Италии были созданы парламентские комитеты по расследованию. Каждый раз подлинность информации архивариуса признавалась. “Ничего из того, что написал Митрохин, не оказалось ложным. Что касается французских дел, то у DST была секретная информация, которую его записи каждый раз подтверждали”, – говорит Раймонд Нарт, который с 1966 по 1998 год занимался поиском русских шпионов в DST, предшественнике DGSI, где он в итоге стал заместителем директора.

Единственная другая операция по дискредитации Жискара д’Эстена во время президентских выборов 1974 года, которая подробно описана в записках Митрохина, была несколько странной активной мерой, которая отражала одержимость многих теоретиков заговора в КГБ сионистскими интригами. Во Франции, как и в США и других странах, Центр считал, что за кулисами действует мощное еврейское лобби, которое манипулирует большей частью политического процесса. ⁷⁷ КГБ решил воспользоваться убийством родственницы Жискар д’Эстена в октябре 1973 года для проведения экстраординарной операции, направленной на то, чтобы связать президента с еврейским лобби. Служба “А” состряпала поддельный документ, якобы распространенный (несуществующей) французской произраильской группой, утверждая, что она была убита сионистами в отместку за участие Жискара в преследовании еврейских финансистов в бытность его министром финансов несколькими годами ранее. Центр без всяких на то оснований гордился всей этой абсурдной операцией. ⁷⁸ Во втором туре президентских выборов Жискар победил Миттерана, набрав менее 2 процентов голосов. Нет никаких доказательств того, что активные действия КГБ оказали хоть малейшее влияние на результат.

В СЕРЕДИНЕ 1970-Х ГОДОВ газета Le Monde (в КГБ она носила кодовое название ВЕСТНИК) ⁷⁹ оказалась втянутой в полемику по поводу ее якобы левого, антиамериканского уклона. Самый выдающийся из ведущих консервативных критиков газеты, Раймонд Арон, противопоставил готовность Le Monde упоминать американские бомбардировки Северного Вьетнама наравне с нацистскими зверствами военного времени нежеланию журнала заниматься серьезной, детальной критикой советских нарушений прав человека. ⁸⁰ Солженицын, чей “Архипелаг ГУЛАГ” предоставил наилучшие документальные свидетельства этих нарушений, подвергся особенно несправедливому обращению. В июле 1975 года газета Le Monde использовала искаженный отчет о выступлении Солженицына в США, чтобы оклеветать его как сторонника нацизма:

Александр Солженицын сожалеет, что Запад объединил усилия с СССР против нацистской Германии во время последней мировой войны. Он не одинок. Западные люди предыдущего поколения, такие как [ведущий французский коллаборационист] Пьер Лаваль, имели те же идеи, а такие люди, как [французские фашисты] Дорио и Деа, приветствовали нацистов как освободителей. ⁸¹

Два месяца спустя Le Monde сообщила – также неточно – о том, что Солженицын принял приглашение от жестокой военной диктатуры генерала Пиночета посетить Чили . ⁸² Нет никаких доказательств того, что любая из этих клеветнических статей была подброшена КГБ. Однако обе они полностью соответствовали дезинформации, которую КГБ стремился распространить в западной прессе. ⁸³ В 1976 году бывший сотрудник редакции Le Monde Мишель Легри опубликовал подробный анализ того, что, по его мнению, было одинаково предвзятым освещением событий в пользу португальских коммунистов, камбоджийских красных кхмеров и палестинской ООП. ⁸⁴

Степень предвзятости репортажей этой газеты в 1970-е годы до сих пор остается спорной, как и утверждения о том, что она гораздо охотнее осуждала американскую политику, чем советскую. ⁸⁵ Документы КГБ, однако, дают некоторую основу обвинениям критиков Le Monde в просоветской предвзятости. В кратких записках Митрохина о контактах КГБ с изданием названы два видных журналиста и несколько корреспондентов, которые использовались, в большинстве случаев неосознанно, для распространения дезинформации КГБ. ⁸⁶ В 1970-х и начале 1980-х годов парижская резидентура утверждала, что влияла на статьи Le Monde, посвященные, в частности, политике США в Иране, Латинской Америке, двухсотлетию США, опасности американского влияния в Европе, угрозе наднациональной Европы, планам США по созданию нейтронной бомбы, причинам напряженности между Востоком и Западом и войне в Афганистане. ⁸⁷ В июле 1981 года Андропов получил послание от руководства Французской коммунистической партии, в котором его призывали организовать  приглашение посетить Афганистан названному журналисту газеты Le Monde, чей репортаж, как утверждалось, будет “сочувственным”. ⁸⁸ Несколькими годами ранее этот же журналист щедро хвалил полковника Муаммара Каддафи. Восприимчивость Le Monde к дезинформации КГБ, вероятно, проистекала главным образом из наивности в отношении операций советской разведки. После Уотергейта и разоблачения злоупотреблений американского разведывательного сообщества, Le Monde, как и некоторые другие СМИ, показал себя прекрасно осведомленным о грехах, реальных и мнимых, ЦРУ, но удивительно слепым к обширной программе активных мероприятий КГБ. ⁸⁹

В отличие от Le Monde, главное информационное агентство, Agence France-Presse, не вызвало особых споров в обществе. Однако в него, как в Париже, так и за рубежом КГБ успешно внедрился. В записках Митрохина указаны шесть агентов ⁹⁰ и два конфиденциальных контакта ⁹¹ в этом агентстве, завербованные в период с 1956 по 1980 год. Самый старший из них, ЛАН, был завербован под ложным флагом бизнесменом ДРАГУНОМ в 1969 году, ему платили 1500 франков в месяц, которые, как ему сказали, поступали от итальянской компании Olivetti, якобы заинтересованной в получении внутренней информации о политике французского правительства. ⁹²

Возможно, самой амбициозной активной мерой, начатой КГБ во время президентства Жискар д’Эстена, был выпуск раз в две недели информационного бюллетеня Synthesis (Синтез – кодовое название КАКТУС) агентом влияния Пьером-Шарлем Пате (МАСОН). Первый выпуск “Синтеза”, издания якобы лево-голлистского толка, вышел в июне 1976 года и был бесплатно разослан 500 лицам, формирующим общественное мнение, ⁹³ среди которых было 70% депутатов Палаты депутатов, 47% членов Сената и 41 журналист. Семьдесят выпусков, опубликованных в течение следующих трех лет и обошедшихся КГБ в 252 000 франков, ⁹⁵ освещали ряд избитых тем Службы “А”. Франция изображалась как жертва “скрытой” американской экономической войны, в которой дефицит платежного баланса США позволял Вашингтону жить как паразиту за счет других государств. Жискар д’Эстен был представлен как “атлантист”, который не смог защитить французские интересы от американской эксплуатации. Соединенные Штаты были зловещей “полицейской демократией”, которая применяла систематическое насилие против своего черного меньшинства и всех остальных, кто стоял на ее пути. Убийство президента Кеннеди было “существенным аспектом американской демократии”. В отличие от этого, массовые убийства Пол Пота либо преуменьшались, либо как-то обосновывались, а вьетнамские беженцы на лодках воспринимались как эмигранты из среднего класса. ⁹⁶

Падение Пате началось в 1978 году, когда DST начал следить за его сотрудником по делам парижской резидентуры Игорем Александровичем Сахаровским (псевдоним “Кузнецов”, сыном бывшего главы ПГУ. После того, как Сахаровский сообщил о своих подозрениях, что за ним следят, своему начальству, его встречи с Пате были временно приостановлены. Когда через два месяца они возобновились, Сахаровский нечаянно привел своих наблюдателей к Пате. 5 июля 1979 года пост радиоперехвата в парижской резидентуре, прослушивая частоту, используемую группой наблюдения DST, услышал, как его руководитель объявил: “Актеры на месте. Начинаем представление!”. Сразу же после этого Пате был арестован за получение денег и документов от Сахаровского. ⁹⁷ В мае 1980 года Пате стал единственным советским агентом влияния, когда-либо осужденным западным судом. Он был приговорен к пяти годам тюремного заключения, но в 1981 году был освобожден. Во время суда Пате признался, что получал небольшие суммы денег за статьи, написанные от имени Москвы. Из его досье в КГБ следует, что на самом деле к моменту ареста он получил в общей сложности 974 823 франка в виде зарплаты и возмещения расходов. ⁹⁸

Почти одновременно с бесславным завершением активных действий “Синтеза” парижская резидентура приняла решение прекратить финансирование газеты La Tribune des Nations, основанной ее агентом Андре Ульманом (Дюран) в 1946 году. После смерти Ульмана в 1970 году дальнейшее субсидирование “Трибуны” со стороны КГБ, которое к 1978 году составило 1 527 500 франков, осуществлялось через агента НАНТА, бывшего соратника Ульмана. В середине 1970-х годов НАНТ считался одним из дюжины наиболее ценных агентов резидентуры, предоставляя разведданные, полученные благодаря его контактам в официальных кругах, а также проводя активные мероприятия. Согласно его досье, с 1970 по 1978 год он предоставил 119 разведывательных отчетов, опубликовал 78 статей на темы, разработанные Службой А, и помог подготовить 12 потенциальных агентов. Однако в конце 1970-х годов КГБ начал подозревать его в “нечестности” и контактах с DST. Контакт с НАНТОМ был прерван в 1980 году. Так закончилась самая длительная и дорогостоящая операция по активным мерам, когда-либо проводившаяся парижской резидентурой. Досье КГБ на ДЮРАНА, НАНТА и трех тесно связанных с ними агентов – ВЕРОНИК, ЖАКЛИН И НЭНСИ – составляют 26 томов общим объемом более 8000 страниц. ⁹⁹

Каждый год парижская резидентура, как и другие отделения КГБ за рубежом, направляла в Центр несколько приблизительные статистические данные о своих активных мероприятиях. За 1979 год было зарегистрировано 188 статей в прессе (несмотря на прекращение деятельности “Синтеза”), ⁶⁷ “бесед влияния”, 19 операций по передаче дезинформации из уст в уста, 7 операций с поддельными документами, организация 2 общественных собраний, 4 выступления на общественных собраниях, 2 книги и 4 листовки. ¹⁰⁰ В 1980 году, в основном в результате разрыва с НАНТОМ, количество статей в прессе, на которые претендовала парижская резидентура, сократилось до 99. “Беседы о влиянии”, однако, увеличились до 79, а операции по передаче дезинформации из уст в уста – до 59. Резидентура также сообщила о двух активных мероприятиях с использованием поддельных документов и заявила о своей заслуге в организации двух публичных собраний, вдохновении шестнадцати выступлений на конференциях и организации одной раздачи листовок. ¹⁰¹

Если отчеты парижской резидентуры воспринимать буквально, то “беседы о влиянии” достигли некоторых поразительных успехов. Несколько ведущих французских политиков, представляющих весь политический спектр, а также несколько известных ученых, имена которых было бы неправильно раскрывать, как говорят, приняли взгляды на угрозу, исходящую от американской оборонной политики, будущее отношений между Востоком и Западом и угрозу национальному суверенитету Франции со стороны “наднациональной Европы”. Некоторые из этих людей вполне могли быть неосторожны в своих контактах с сотрудниками советского посольства, которых они могли обоснованно подозревать в том, что они являются сотрудниками КГБ. Однако представляется вероятным, что во многих случаях парижская резидентура просто присваивала себе заслуги за политические заявления, которые были относительно благоприятны для советских позиций, но на которые она в действительности мало повлияла. Среди наиболее абсурдных заявлений резидентуры – хвастовство тем, что активные меры КГБ “заставили” двух бывших премьер-министров де Голля, Мишеля Дебре и Мориса Куве де Мюрвиля, последний из которых в настоящее время возглавляет комиссию по иностранным делам в Национальном собрании, “защищать независимость Франции от США” – политику, которой оба уже придерживались. Хотя КГБ также утверждал, что оказывал влияние на близких советников президента Жискара д’Эстена, премьер-министра Раймона Барра, министра иностранных дел Жана Франсуа-Понсе и лидера социалистов Франсуа Миттерана, это предполагаемое “влияние” не оказало заметного влияния на их политику. ¹⁰²

Политика КГБ во время президентской избирательной кампании 1981 года была менее четкой, чем во время выборов семью годами ранее. В конце 1970-х годов левый альянс, включавший как социалистов, так и коммунистов, который поддержал Миттерана в 1974 году, распался, и в первом туре выборов ему пришлось столкнуться с оппозицией со стороны лидера ФКП Жоржа Марше, а также кандидатов от правых. Хотя активные действия КГБ в 1981 году отражали большую враждебность к Жискар д’Эстену и кандидатам от правых, чем к Миттерану, они уже не руководствовались, как в 1974 году, простой стратегией обеспечения победы Миттерана. (С самого начала было ясно, что у Марше, набравшего всего 15 процентов голосов, не было шансов победить на выборах). Отдельные активные действия, зафиксированные в досье, отмеченные Митрохиным, свидетельствуют о том, что оказание давления на всех ведущих кандидатов считалось более важной задачей, чем обеспечение победы кого-либо из них. Однако, как и в 1974 году, Центр серьезно преувеличивал свои возможности влиять на ход событий.

В мае 1980 года Жискар д’Эстен стал первым западным лидером, который провел переговоры с Брежневым после советского вторжения в Афганистан и тем самым помог спасти Советский Союз от статуса изгоя на Западе. При подготовке встречи советникам Брежнева, должно быть, очень помог их постоянный доступ ко всему дипломатическому документообороту, которым обменивались Париж и французское посольство в Москве. По возвращении Жискара в Париж он объявил, возможно, несколько наивно, что Советский Союз согласился вывести одну из своих дивизий из Афганистана. ¹⁰³ Хотя отношение Жискара к Советскому Союзу впоследствии, казалось, ужесточилось, парижская резидентура приступила к активным действиям, призванным убедить его в том, что он увеличит свои шансы на переизбрание, представив себя “сторонником диалога с [Восточной Европой] против американского господства”.

Члену штаба Жискара была направлена дезинформация, которая, как надеялись, убедит его в том, что самый разрушительный скандал его президентства, связанный с алмазами, подаренными ему “императором” Центральноафриканской Республики Жаном Беделем Бокассой (фото), был спровоцирован ЦРУ. ¹⁰⁴ Резидентура также приписывала себе заслугу “подстрекательства” к нападкам неофициального голлистского кандидата Мишеля Дебре на предполагаемые “отступления от голлистских принципов” и проамериканские тенденции со стороны официального голлистского кандидата Жака Ширака. Другие активные меры включали планы “разоблачения проатлантических и произраильских элементов” в политике Миттерана и одного из его будущих премьер-министров Мишеля Рокара. ¹⁰⁵

Согласно опросу общественного мнения, проведенному во время кампании, 53 процента еврейских избирателей намеревались голосовать за Миттерана по сравнению с 23 процентами за Жискар д’Эстена. ¹⁰⁶ КГБ предсказуемо отнесся с подозрением к популярности Миттерана среди еврейских избирателей. Как и в 1974 году, активные меры, разработанные Службой А, отражали антисионистские теории заговора КГБ, в частности, его веру в силу французского еврейского лобби. Самой абсурдной из операций резидентуры во время выборов, вероятно, была попытка “скомпрометировать сионистов”, передав французским властям фальшивую информацию о том, что они планируют “экстремистские меры” для срыва кампаний Жискар д’Эстена и Дебре. ¹⁰⁷ Маловероятно, что эта или любая другая активная мера оказала какое-либо значительное влияние на основных кандидатов или на исход президентских выборов. За успехом Миттерана в мае 1981 года последовала убедительная победа социалистов на выборах в законодательные органы месяц спустя.

Хотя карьера завербованного четверть века назад агента Социалистической партии ЖИЛЯ к тому времени была практически завершена, он продолжал поддерживать связь со своим сотрудником, Валентином Антоновичем Сидаком (кодовое имя РЫЖОВ – фото), который находился в Париже с 1978 по 1983 год под дипломатическим прикрытием в качестве второго секретаря советского посольства. Он продолжал снабжать Сидака тем, что Центр считал внутренней информацией от “близкого окружения Ф[рансуа] Миттерана”. ¹⁰⁸

Арест Пате в 1979 году и решение разорвать контакт с НАНТОМ в 1980 году привели к серьезному изменению стратегии в активных мерах КГБ по воздействию на французскую прессу после избрания Миттерана президентом в мае 1981 года. Необычайно откровенное расследование, проведенное Пятым отделом ПГУ, привело к выводу – вероятно, правильному – что “Синтез”, “Трибуна наций” и другие периодические издания, финансируемые КГБ, “практически не оказывали влияния на общественное мнение”. В будущем парижской резидентуре было предписано сосредоточиться на более дешевой и продуктивной задаче приобретения агентов в известных газетах и журналах. ¹⁰⁹ Однако ценность некоторых из имеющихся агентов в СМИ была поставлена под сомнение – среди них был БРОК, вероятно, самый долговечный журналист, завербованный КГБ. В 1970-е годы БРОК был одним из самых высокооплачиваемых и высоко ценимых французских агентов. Однако последующая проверка его работы показала, что он был “неискренним, неправдивым в контактах с оперативными сотрудниками, преувеличивал значимость своей информации и оперативные возможности, а также проявил  корыстные  наклонности, недисциплинированность и не выполнял задания”. В 1981 году 35-летняя служба БРОКА в качестве советского агента была внезапно прекращена. ¹¹⁰ Центр продолжал искать новых агентов среди французских журналистов, но пришел к выводу, что в эпоху телевидения западная пресса не имеет того влияния на общественное мнение, которым она обладала двадцать лет назад. ¹¹¹

В НАЧАЛЕ 1980-Х ГОДОВ, отчасти в результате снижения доверия КГБ к своим парижским агентам влияния, Центр, вероятно, считал научно-технический отдел наиболее успешной частью своих французских операций. К середине 1970-х годов (если не раньше) в парижской резидентуре было вдвое больше офицеров и агентов Линии Х (более двадцати каждого), чем в любой другой резидентуре Европейского сообщества. ¹¹² Операции Линии Х продолжали расширяться в конце 1970-х и, вероятно, в начале 1980-х годов. Количество научно-технических документов, отправленных в Центр (835 в 1973 году, 829 в 1974 году, 675 в 1975 году), выросло до рекордного показателя в 1021 в первой половине 1977 года. 113 В общей сложности 36 офицеров Линии Х служили в Париже в течение всего или части периода с 1974 по 1979 год, что опять-таки намного больше, чем в любой другой стране ЕС. ¹¹⁴ К 1980 году, если не раньше, Франция стала третьим по продуктивности источником научно-технических разработок для КГБ, обеспечив 8 процентов всех научно-технических разработок, полученных советской Военно-промышленной комиссией (ВПК). ¹¹⁵

Наиболее важным и высокооплачиваемым французским научно-техническим агентом в 1970-е годы, указанным в файлах, отмеченных Митрохиным, был АЛАН (также под кодовыми названиями ФЛИНТ и TEЛOН), сотрудник оборонного подрядчика (кодовое название AВАНГАРД). Алан был самоходом. В 1972 году он пришел в посольство в Париже, объяснил, что зарабатывает 7 000 франков в месяц, нуждается в дополнительных деньгах для покупки дома (возможно, второго дома) в ценовом диапазоне 150 000-200 000 франков и готов продать секреты своей фирмы. В течение следующих шести лет он поставлял техническую документацию и детали систем наведения ракет, лазерного оружия, систем обнаружения высокоскоростных низколетящих целей и инфракрасного оборудования ночного видения для танков, вертолетов и других целей. В личном деле Алана записано, что его научно-техническая работа “полностью отвечала требованиям высшего руководства [Политбюро]”. ¹¹⁶ В декабре 1974 года его контролер, Борис Федорович Кесарев, офицер Линии Икс в парижской резидентуре, был рекомендован к награждению орденом Красной Звезды в представлении, подписанном лично Андроповым. ¹¹⁷ Алан получал более 200 000 франков в год, ¹¹⁸ но в 1978 году был уволен из фирмы по подозрению в передаче ее секретов западной разведке. КГБ, похоже, избежал подозрений. ¹¹⁹

Помимо разведывательной информации AЛАНА, французские научно-технические разработки, наиболее высоко оцененные Центром, вероятно, касались французской ракеты Ariane и ее криогенным топливом. ¹²⁰ С 1974 по 1979 год французский инженер Пьер Бурдиоль, завербованный КГБ в 1970 году, работал над проектом Ariane в SNIAS, предшественнице государственной аэрокосмической группы Aerospatiale. ¹²¹ Вероятно, в 1979 или 1980 году агенту КАРЛУ, специалисту по электромагнетизму, удалось получить дополнительные разведданные по Ariane от неустановленного вторичного источника. Карлу платили зарплату около 150 000 франков в год, а в 1979 и 1980 годах он получил премии в размере более 30 000 франков. ¹²² В 1982 году КАРЛ завербовал НИКЕ, еще одного высококлассного агента Линии Х, который работал в одной из лабораторий Национального центра научных исследований. НИКЕ был завербован под ложным флагом, полагая, что он находится на содержании иностранной фирмы. В его досье записано, что его информация “удовлетворяла приоритетным требованиям” Управления  Т. ¹²³

В начале 1980-х годов, когда операции Линии Х во Франции достигли своего апогея, они были скомпрометированы французским агентом в Управлении Т, Владимиром Ипполитовичем Ветровым (кодовое имя FAREWELL – фото выше), который находился в парижской резидентуре с 1965 по 1970 год. Ветров был ярым франкофилом, глубоко разочаровался в советской системе и был возмущен обращением с ним со стороны Управления Т, которое перевело его из оперативного в аналитический отдел. Весной 1981 года через французского бизнесмена, вернувшегося из Москвы, он отправил сообщение в штаб-квартиру DST в Париже, предлагая свои услуги в качестве шпиона. В течение следующего года Ветров предоставил более 4 000 документов по сбору и анализу советских научно-технических разработок. Операция FAREWELL резко оборвалась после жестокого и странного эпизода в московском парке в феврале 1982 года, объяснение которого до сих пор остается неясным. Когда Ветров выпивал и, вероятно, ругался с секретаршей КГБ, с которой у него был роман, к нему подошел коллега из КГБ. Испугавшись и, возможно, опасаясь, что его двойная жизнь раскрыта, он зарезал своего коллегу. Когда его любовница попыталась убежать, Ветров попытался зарезать и ее, вероятно, чтобы она не рассказала о случившемся, но она выжила и дала показания против него.

Хотя осенью 1981 года Ветров начал отбывать двенадцатилетний срок за убийство в Иркуртской тюрьме, прошло несколько месяцев, прежде чем КГБ начал подозревать, что он также виновен в шпионаже. Ветров сам написал себе смертный приговор, написав признание, в котором говорилось: “Я сожалею лишь о том, что не смог нанести больший ущерб Советскому Союзу и оказать больше услуг Франции”. ¹²⁴

Документы Ветрова значительно расширили знания западных спецслужб о советских научно-технических операциях. ¹²⁵ В июле 1981 года, через два месяца после того, как он стал президентом, Франсуа Миттеран лично сообщил Рональду Рейгану о документах, полученных от FAREWELL. Вскоре после этого Марсель Шале, глава DST, посетил Вашингтон, чтобы более подробно проинформировать вице-президента Джорджа Буша, бывшего директора ЦРУ. Первое публичное раскрытие материалов Ветрова последовало за обнаружением в начале 1983 года того, что “жучки” в телепринтерах французского посольства в Москве передавали входящие и исходящие телеграммы в КГБ в течение предыдущих семи лет.

В ответ на это Миттеран 5 апреля 1983 года приказал выслать из Франции сорок семь сотрудников советской разведки – крупнейшая подобная высылка со времен операции FOOT в Великобритании двенадцатью годами ранее. Многие из высланных, в частности, офицеры Линии Икс, были идентифицированы Ветровым. Когда советский посол Юлий Воронцев прибыл на набережную Орсе, чтобы заявить официальный протест, министр иностранных дел Клод Шесон заткнул ему рот, предъявив один из документов КГБ о научно-технических операциях, предоставленных Ветровым. ¹²⁶

===============================

ХОТЯ В РЕЗИДЕНТУРЕ КГБ в Риме работало вдвое меньше агентов, чем в парижской (чуть более двадцати в середине 1970-х годов по сравнению с примерно пятьюдесятью во Франции) ¹²⁷, схема вербовки агентов в этих двух странах была в целом схожей. Сразу после Второй мировой войны советской разведке при содействии руководства коммунистической партии удалось проникнуть в ряд крупных министерств как в Италии, так и во Франции. Однако к 1970-м годам большинство наиболее высокооплачиваемых линейных Линии ПР, которыми руководили резидентуры в Риме и Париже, были журналистами, а не государственными служащими.

Как и во Франции, в Италии послевоенная популярность коммунистической партии и короткий период участия коммунистов в правительстве создали для советской разведки наилучшие возможности для агентурного проникновения. ¹²⁸ Подобно ЖУРУ, вероятно, самому важному из послевоенных французских вербовщиков, ДАРИО, самый долгоживущий и, вероятно, самый ценный итальянский агент, работал в министерстве иностранных дел, где он завербовал своих первых трех женщин-агентов еще до Второй мировой войны. Вернувшись в министерство после войны, он завербовал еще двух машинисток: ТОПО (позже переименованную в ЛЕДУ), на которой он женился, и НИКОЛЬ (позже ИНГА). ¹²⁹

На протяжении почти всех следующих трех десятилетий ДАРИО доставил феноменальное количество секретных материалов министерства иностранных дел. ¹³⁰

В середине 1950-х годов ему удалось завербовать еще трех женщин-агентов: ВЕНЕЦИАНКУ, которая работала в посольстве Италии в Париже; ОВОДА, о которой в записках Митрохина нет никакой дополнительной информации; и СУЗУ, которая работала на дипломатического советника президента Джованни Гронки (фото) и получила доступ к широкому кругу отчетов послов и других секретных документов министерства иностранных дел. ¹³¹ В начале 1960-х годов жена ДАРИО ЛЕДА встречалась со своим сотрудником из римской резидентуры раз в неделю в кинотеатрах и других местах в городе. Она передавала посредством контакта рук микрофильм с секретными документами министерства, сфотографированными ею на предыдущей неделе. ¹³²

В 1968 году Центр решил “заморозить” ДАРИО и назначил ему пожизненную пенсию в размере 180 рублей в месяц. Однако четыре года спустя он был вновь принят на службу, чтобы подготовить женщину-шифровальщицу в иностранном посольстве и другую машинистку в министерстве иностранных дел Италии, которой, по-видимому, был присвоен кодовый псевдоним MAРA. ¹³³ В марте 1975 года, через сорок три года после вербовки ДАРИО, он и его жена были награждены орденом Красной Звезды. Впоследствии он регулярно получал пенсию, выезжая за границу либо в Советский Союз, либо в какую-либо другую страну. ¹³⁴

После Второй мировой войны римская резидентура также успешно проникла в министерство внутренних дел, в основном благодаря ДЕМИДУ, сотруднику министерства, завербованному в 1945 году и выполнявшему функции агента-вербовщика. ¹³⁵ Первым крупным внедренцем ДЕМИДА в министерство стал шифровальщик под кодовым названием КВЕСТОР, который согласился предоставить информацию о содержании секретных телеграмм, которые он шифровал и расшифровывал. Однако КВЕСТОР в течение нескольких лет считал, что его информация передается ДЕМИДУ не советской разведке, а Итальянской компартии (КПИ), и отказывался передавать сами шифры. В конце 1953 года римская резидентура решила форсировать события и поручила ДЕМИДУ предложить КВЕСТОР 100 000 лир за предоставление “на несколько часов” кодовых и шифровальных книг, используемых министерством. КВЕСТОР согласился. 3 марта 1954 года ДЕМИД наконец сказал ему, что он работает не на КПИ, а на КГБ, и получил от него расписку на 100 000 лир. Вскоре после этого КВЕСТОР был передан под контроль СТЕПАНА, оперативного сотрудника римской резидентуры, которому он предоставил феноменальный набор официальных шифров, к которым ему удалось получить доступ. Среди них были шифры префектур, министерства финансов, центральных и региональных штабов карабинеров, итальянских дипломатических миссий за рубежом, итальянского генерального штаба и управляемой военными службы внешней разведки SIFAR (Servizio Informazioni Forze Armate). КВЕСТОР также получил от министерства внутренних дел списки итальянских коммунистов, иностранных граждан и других лиц, которые находились под наблюдением полицейской службы безопасности (Pubblica Sicurezza). ¹³⁶

Центр считал свое проникновение в МВД Италии настолько важным, что в 1955 году передал контроль над ним недавно созданной в Риме нелегальной резидентуре во главе с ЕФРАТОМ, Ашотом Абгаровичем Акопяном (фото), 40-летним армянином из Баку, принявшим личность живого двойника, Оганеса Сараджяна, ливанского армянина, жившего в Советском Союзе. Как и многие нелегалы, он был одаренным лингвистом, свободно владеющим, согласно его досье, арабским, армянским, болгарским, французским, итальянским, румынским и турецким языками. Его жена, Кира Викторовна Чертенко, этническая русская из Баку, также была нелегалом под кодовым именем ТАНЯ. ЕФРАТ и ТАНЯ начали свою карьеру как нелегалы в Румынии в 1948 году, получили итальянские визы путем подкупа и переехали в Рим, где приобрели в посольстве Ливана паспорта на имя Сараджяна. Первоначальная миссия ЕФРАТА заключалась в подготовке создания новой нелегальной резидентуры в Иране, но в 1952 году он и его жена были направлены в Египет. В 1954 году их отозвали в Рим, где Ефрат получил 19 500 долларов на покупку бизнеса для прикрытия нелегальной резидентуры. Однако он не был успешным бизнесменом; итальянская фирма, в которой он участвовал, обанкротилась. ¹³⁷

Резидентура ЕФРАТА получила контроль над ДЕМИДОМ, КВЕСТОРОМ и третьим агентом в министерстве внутренних дел, ЦЕНЗОРОМ, который, вероятно, был завербован ДЕМИДОМ. Самой  большой удачей ЦЕНЗОРА было извлечение совершенно секретных документов из сейфа генерального директора службы безопасности министерства. ¹³⁸ ЕФРАТУ также удалось возобновить контакт с бывшим агентом ОМАРОМ, который был уволен из шифровального отдела МВД в 1948 году и получил работу, которую Митрохин описывает как “службу при американском посольстве”. Однако по необъяснимым причинам количество высококачественных разведданных, добываемых агентами МВД, в конце 1950-х годов снизилось. Когда увещевания Центра и личная встреча ЕФРАТА с Лазаревым, начальником Управления по борьбе с нелегалами, не дали результатов, ЕФРАТ был отозван, а его нелегальная резидентура закрыта. Контроль над его агентами был передан легальной резидентуре в Риме. ¹³⁹

Посольство Италии в Москве, как и Франции, было главной целью КГБ. Если операции Второго главного управления против французских дипломатов завершились позорным публичным скандалом, то операции против итальянского посольства достигли впечатляющего, не афишируемого успеха. Оружие, использованное против итальянских дипломатов, было обычным арсеналом ВГУ: комбинация сексуальной компрометации и шантажа. Первой жертвой Управления стал ИКАР, один из атташе по обслуживанию итальянского посольства, которого в конце 1950-х годов соблазнила ласточка КГБ, заявившая после этого о своей беременности и сообщившей любовнику, что собирается сделать аборт. ИКАРА противопоставили офицеру ВГУ, выдававшему себя за разъяренного мужа ласточки, и подписал документ о согласии стать агентом КГБ в обмен на то, что предполагаемый скандал будет замят. Помимо предоставления секретной информации, ИКАР также передал своему контролеру из ВГУ номер комбинации своего сейфа и копию шифра, который он использовал для связи с Римом.

ИКАР, однако, становился все более озабоченным тем, что КГБ держит его под контролем, и в конце концов передал своему контролеру довольно патетическое письмо, в котором обещал продолжить работу в качестве советского агента, но просил уничтожить подписанное им обязательство:

Под своим плащом вы держите наготове кинжал. В тот день, когда вы заманили меня в ловушку, используя методы, которые я считаю недостойными вашей высокочтимой нации, я пытался донести до вас, что мое отношение к вам дружеское. Игнорируя эти мои чувства, вы подвергли меня различным испытаниям. Несмотря на это, вы все еще сомневаетесь в моей лояльности и добрых намерениях. Вы продолжаете держать пистолет у моей головы, произнося при этом слова дружбы и признательности в мой адрес. Если эти ваши чувства соответствуют действительности и не являются выдумкой, то предоставьте мне доказательства – то есть вопрос об уничтожении документа, касающегося обстоятельств, при которых я был пойман, должен быть решен между нами. Если вы этого не сделаете, я больше не смогу считать вас достойным моей дружбы и моего дружеского уважения. Прошу вас понять, что я нуждаюсь в вашем уважении. Поэтому, если вы думаете, что я действую под угрозой материалов, касающихся обстоятельств, при которых я был пойман, вы судите обо мне неправильно. Найдите способ проверить мою лояльность без угроз. Я верю, что меня не оставят равнодушным. Если вы будете продолжать сомневаться в моей искренности, я не смогу ни работать, пока меня тревожат, ни продолжать уважать вас.

ИКАР получил копию подписанного им обязательства, тщательно изготовленную, чтобы выглядеть как оригинал, и уничтожил ее с явным облегчением в присутствии своего контролера. Оригинал, однако, остался в деле Икара вместе с русским переводом, который позже был переписан Митрохиным. ¹⁴⁰

Другой сотрудник итальянского посольства под кодовым названием ПЛАТОН также успешно шантажировали и он стал агентом КГБ, став жертвой той же медовой ловушки ВГУ. Ласточка (под кодовым именем Р), подсаженная к нему Вторым Управлением, поселилась в его московской квартире, а затем прикинулась беременной. ПЛАТОН заплатил за то, чтобы она сделала (фиктивный) аборт (уголовно наказуемое деяние по итальянским законам), получил угрозу разоблачения и согласился стать агентом КГБ. К тому времени, когда Митрохин ознакомился с досье ПЛАТОНА в 1976 году, он уже покинул Москву, и был разработан план для Георгия Павловича Антонова, итальяноязычного сотрудника ПГУ, ранее дислоцировавшегося в Риме, возобновить с ним контакт в Бельгии. ¹⁴¹ Продолжал ли ПЛАТОН работать в качестве агента КГБ после 1976 года, остается неизвестным.

Один высокопоставленный женатый итальянский дипломат в Москве стал жертвой двух медовых ловушек. Когда на него была ориентирована первая, у ЭНЕРО (также фигурировавшего под кодовым названием ИНСПЕКТОР) был роман с секретаршей из французского посольства. ВГУ пришло к выводу, что у него ненасытный “аппетит к женщинам”, выбрало ласточку, агента СУХОВУ, в качестве его горничной и тайно сфотографировал, как они занимаются любовью. Во время визита в Ташкент ЭНЕРО был соблазнен другой ласточкой КГБ, Дианой Георгиевной Казаченко, и были сделаны дополнительные фотографии их занятий любовью. Затем русский друг ЭНЕРО (бывший втайне от него сотрудником КГБ) сообщил ему, что в распоряжении КГБ оказались фотографии его в постели с Суховой, сделанные преступной группировкой, которая должна была предстать перед судом по обвинению в получении компрометирующих фотографий, которые они намеревались использовать для шантажа и вымогательства. Почти одновременно ЭНЕРО сообщили, что родственники Казаченко подали официальное заявление, обвиняя его в изнасиловании и утверждая, что от него забеременела Казаченко. Казаченко, как утверждалось, стала инвалидом в результате медицинских осложнений, возникших после аборта.

Оперативный сотрудник ВГУ И.И. Кузнецов сказал ЭНЕРО, что советские власти готовы замять оба дела, если он согласится “помочь” им. Хотя ЭНЕРО негодовал и заявлял, что предложение Кузнецова было прямым шантажом, он быстро поддался на него. Согласно его досье, предоставленные им разведданные включали информацию о том, что посольство незаконно ввозило в Москву дипломатической почтой рубли, купленные за границей по курсу ниже официального. Перед тем как покинуть Москву в начале 1970-х годов, ЭНЕРО согласился продолжить работу в качестве агента КГБ по возвращении в Италию и получил первоначальный взнос в размере 500 долларов США. Вскоре после этого Кузнецов посетил его в Риме, чтобы представить своего нового сотрудника по делам из местной резидентуры. Однако через год резидентура сообщила, что ЭНЕРО избегает встреч со своим контролером и сменил личный адрес. В 1979 году сотрудник резидентуры возобновил контакт, но, поскольку ЭНЕРО был уже на пенсии и имел слабое здоровье, он был исключен из агентурной сети. ¹⁴²

Самым большим триумфом ВГУ в операциях против итальянского посольства в Москве стала вербовка высокопоставленного дипломата, последовательно получившего кодовые имена АРТУР и АРЛЕКИНО. Артур был впервые завербован чехословацким StB в 1960-х годах, которое угрожало разоблачить его роман с проституткой и валютные спекуляции, если он не согласится сотрудничать. Когда несколько лет спустя он был переведен в Москву, контроль над ним был передан чехами в ВГУ. В досье АРТУРА записано, что он был вознагражден “ценными подарками” и ему оплачивали все расходы плюс брали на  охоту в Подмосковье. После возвращения в Италию АРТУР продолжал работать в КГБ до 1983 года, через несколько лет после выхода на пенсию, когда значительно сократившийся доступ к секретной информации привел к его исключению из агентурной сети. ¹⁴³

В ряде других итальянских посольств по всему миру также работали агенты КГБ: среди них ДЕНИС, шифровальщик, работавший на Ближнем Востоке и завербованный в 1961 году; ¹⁴⁴ ВИТТОРИО, бывший член КПИ, завербованный в Латинской Америке в 1970 году; ¹⁴⁵ и ПЛЕМЯННИК, шифровальщик на Ближнем Востоке, завербованный с помощью болгарской разведки в 1977 году. ¹⁴⁶ Помимо предоставления большого количества документов, агенты КГБ в итальянском министерстве иностранных дел и посольствах за рубежом также должны были внести большой вклад в успех Шестнадцатого управления в расшифровке итальянских дипломатических телеграмм, который продолжался, по крайней мере, до середины 1980-х годов. ¹⁴⁷ В записках Митрохина содержится очень мало подробностей о содержании замечательного количества дипломатических документов, поступивших в Центр, и ничего о содержании дешифровок. Тем не менее, последствия досье КГБ по Италии и Франции, к которым он имел доступ, очень велики. Доступ Центра к секретным французским и итальянским дипломатическим документам был настолько велик, что во многие моменты холодной войны и Франция, и Италия вели, с точки зрения Советского Союза, нечто сродни открытой дипломатии.

Хотя масштабы операций Линии Икс в Италии были примерно вдвое меньше, чем во Франции, они включали в себя несколько поразительных успехов. В 1970 году совладельцы небольшой высокотехнологичной компании MEТИЛ и БУТИЛ совместно предоставили КГБ полную техническую документацию по производству бутилкаучука, которая была использована при строительстве советского Сумгаитского завода резиновых изделий и привела к перепроектированию производственных линий на Нижнекамском комбинате и Куйбышевском заводе синтетического каучука. Управление Т подсчитало, что их научно-технические разработки дали экономию в 16 миллионов рублей. МЕТИЛ и БУТИЛ получили по 50 000 долларов. В середине 1970-х годов БУТИЛ предоставил другие высоко оцененные разведданные, некоторые происходили из американских источников, по химическим и нефтехимическим процессам. ¹⁴⁸

В 1970 году в резидентуре в Риме было девять офицеров Линии Икс, которые руководили примерно десятью агентами, ¹⁴⁹ состоявшими в основном из бизнесменов, но включавшими значительное число ученых. ¹⁵⁰ В конце 1970-х годов произошло некоторое расширение научно-технических операций как в Риме, так и в Милане, куда в 1978 году под консульским прикрытием был направлен старший офицер Линии Икс Анатолий Васильевич Кузнецов (кодовое имя KOЛИН). ¹⁵² Вероятно, самым важным агентом Линии Икс в конце 1970-х – начале 1980-х годов был УЧИТЕЛЬ, который преподавал в крупном университете и находился под контролем Кузнецова. ¹⁵³ Используя широкий круг академических и деловых контактов, УЧИТЕЛЬ обеспечил научно-технической информацией в общей сложности восемь крупных компаний и научно-исследовательских институтов в Италии, Западной Германии, Франции и Бельгии, а также выполнял другие задания КГБ в США и ФРГ. Наиболее ценные разведданные УЧИТЕЛЯ, по-видимому, касались военных самолетов, вертолетов, авиадвигателестроения и систем воздушного наведения. Среди предоставленных им разведданных была информация о новейшем боевом самолете НАТО “Торнадо”, разработанном совместно Великобританией, ФРГ и Италией. ¹⁵⁴ Несомненно, УЧИТЕЛЮ было неизвестно, что по крайней мере один из его университетских коллег, физик-ядерщик под кодовым именем МАРИО, также был агентом КГБ. ¹⁵⁵ Другой ученый, КАРС, который действовал как агент Линии Икс как в Италии, так и в Соединенных Штатах, также, по-видимому, работал в том же университете. ¹⁵⁶

Хотя советские ученые, работавшие в качестве агентов КГБ или соисполнителей, использовали различные методы, чтобы привлечь своих западных коллег к тайному сотрудничеству, они обычно обещали деньги и привилегированный доступ к советским исследованиям в своих областях.

Вероятно, типичным примером было соглашение от 12 сентября 1976 года, заключенное профессором Георгием Николаевичем Александровым (агент АЮН – фото) из Политехнического института имени Ленина с КУЛОНОМ, старшим сотрудником итальянского исследовательского института:

Учитывая важность обмена научно-технической информацией и своевременность получения информации о научных исследованиях в других странах, ЛПИ, с одной стороны, в лице проректора по научным контактам с зарубежными странами В.А. Серебрянникова, и [итальянский научно-исследовательский институт], с другой стороны, в лице научного консультанта его директора профессора [KУЛОН], договорились о следующем:

(1) Профессор [KУЛОН] соглашается использовать свои собственные возможности и возможности ЛПИ для оказания помощи ЛПИ в получении научно-технической информации по основным проблемам электроники прикладного характера. Эта научно-техническая информация должна быть в форме отчетов и статей, не опубликованных в журналах, или материалов, выпущенных фирмами по результатам исследований фирм и лабораторий научных институтов в США, ФРГ, Франции, Великобритании и Японии [пять основных целей Директората Т]. Если информация носит конфиденциальный характер, она передается проректору ЛПИ или его представителю на личных встречах, которые могут проводиться в одной из трех стран по договоренности. Запрос проректора будет оформлен в виде отдельного списка. ЛПИ будет платить в любой валюте за приобретения . . . (2) Со своей стороны ЛПИ обязуется содействовать профессору [КУЛОНУ] в публикации в закрытых специализированных советских журналах и организовывать для него приглашения в СССР для ознакомления с другими институтами в СССР и проведения совместных исследований, а также для ознакомления с крупными гидроэлектростанциями и линиями электропередач.

Большинство встреч между КУЛОНОМ и его контактами в КГБ проходило в Швейцарии. Хотя КУЛОН, по-видимому, оставался конфиденциальным контактом, подобные подходы к другим западным ученым иногда приводили к их вербовке в качестве агентов.

Научно-технические операции в Италии потерпели серьезную неудачу 5 августа 1981 года в связи с не афишируемой высылкой, вероятно, самого высокопоставленного сотрудника Линии Икс Анатолия Кузнецова, что вызвало неизбежное беспокойство КГБ по поводу того, не был ли УЧИТЕЛЬ и другие его агенты обнаружены итальянской контрразведкой. Расследование, проведенное в Центре, дало три возможных объяснения высылке: раскрылись некоторые операции Кузнецова по Линии Икс, проводившиеся им в парижской резидентуре с 1970 по 1975 год; или его работа в качестве сотрудника службы безопасности советской колонии в Северной Италии, которую он совмещал с работой по Линии Икс, подорвала его прикрытие в качестве консула в Милане; или его частые поездки из Милана в Турин вызвали подозрения. ¹⁵⁸ Похоже, до расследования дела FAREWELL в 1982 году Центру не приходило в голову, что утечка информации, приведшая к падению Кузнецова, могла произойти из Управления Т.

К 1970-м годам большинство наиболее высоко оцененных агентов Линии ПР, которыми руководили резидентуры в Риме и Париже, были журналистами. В одном из досье, отмеченных Митрохиным, содержится список тринадцати самых высокооплачиваемых агентов политической разведки, которыми руководила резидентура в Риме в начале 1977 года. ¹⁵⁹ Из шести самых высокооплачиваемых, каждый из которых получал 240 рублей в месяц, по крайней мере, трое были журналистами: ФРАНК, завербованный в 1966 году и занимавший руководящую должность в крупной газете; ¹⁶⁰ ПОДВИЖНЫЙ, также известный журналист; ¹⁶¹ и СТАЖЕР, который был завербован в 1969 году и работал в римском бюро информационного агентства. ¹⁶² Другими тремя агентами, которым римская резидентура платила 240 рублей в месяц, были Дарио, ветеран-вербовщик в Министерстве иностранных дел; НЕМЕЦ, известный левый политик; и ОРЛАНДО, которого невозможно точно идентифицировать по записям Митрохина. ¹⁶³

Следующими наиболее высокооплачиваемыми агентами римской резидентуры в начале 1977 года были шестеро, получавшие 170 рублей в месяц. О роде занятий одного из этих шестерых, ACEРO, информации нет; в записках Митрохина раскрывается его личность и указывается, что он, вероятно, был завербован не позднее 1969 года, но никаких других подробностей не приводится. ¹⁶⁴ Из пяти человек, род занятий которых установлен, трое – ФИДЕЛИО, РЕНАТО и МАВР – были журналистами. РЕНАТО, завербованный в 1974 году, был редактором периодического издания. ¹⁶⁵ ФИДЕЛИО, который стал агентом в 1975 году, был директором агентства печати. ¹⁶⁶ МАВР, левый журналист ведущей римской газеты, завербованный несколькими годами раньше, чем РЕНАТО или ФИДЕЛИО, также выполнял функции агента-вербовщика. Он завербовал АРАЛЬДО, государственного служащего, который, по словам МАВРА, считал весь итальянский политический истеблишмент “логовом воров” и был рад заработать, продавая секретные документы. ¹⁶⁷

Двумя другими агентами, которым римская резидентура платила 170 рублей в месяц, были ЛОРЕТО, (вероятно, разочаровавшийся) боевик-маоист, который предоставлял информацию о контактах Китая со своими сторонниками в европейских левых кругах, ¹⁶⁸ и МЕЦЕНАТ, коррумпированный государственный служащий, чьи мотивы оценивались как чисто корыстные. ¹⁶⁹ Последнее кодовое имя в списке самых ценных агентов римской резидентуры от января 1977 года – ТУРИСТ, издатель газеты, которому платили 150 рублей в месяц. ¹⁷⁰ В целом, как минимум семь из тринадцати самых высокооплачиваемых агентов резидентуры, получавших от 150 до 240 рублей в месяц, были журналистами. Как и в Париже, где большинство наиболее высоко оцененных линейных пиар-агентов КГБ также были журналистами, вероятно, преувеличенная уверенность Центра в их потенциале как агентов влияния привела к тому, что на протяжении 1970-х годов он предпринял ряд амбициозных активных мер.

В отчете Центра о работе резидентуры в Риме в августе 1977 года был сделан вывод, что она располагает “эффективной и надежной агентурной сетью” с источниками в министерстве иностранных дел, кабинете министров, министерстве обороны и основных политических партиях. Каждый месяц резидентура получала от своих агентов от 40 до 50 разведывательных отчетов. Однако ее критиковали за сравнительную неуспешность в борьбе с американскими целями, целями НАТО и Европейского сообщества. Наибольшей похвалы Центра удостоились операции резидентуры по оказанию влияния: “[Ее] агенты успешно справлялись с активными мерами, включая крупномасштабные”. В 1977 году была проведена операция КРЕЩЕНДО, в ходе которой использовались поддельные документы для дискредитации политики администрации Картера в области прав человека, и операция БОНЗА, направленная против китайцев, были отмечены особой похвалой. ¹⁷¹

Годовая статистика активных мероприятий Римской резидентуры в 1977 году была следующей:

статьи, опубликованные в буржуазной прессе: 43

распространенные материалы: 1

составлено писем: 2

распространение устной информации: 1

беседы влияния: 13

взятые интервью: 1

выступления на телевидении: 2

организация выставок: 1

парламентские вопросы: 2

инспирированные призывы: 2 ¹⁷²

Такая статистика, конечно, мало что значит, если не продемонстрировать, что активные меры, к которым они относятся, оказали значительное влияние на итальянское мнение. Однако нигде в досье, изученных Митрохиным, нет никаких признаков серьезной, критической оценки того, чего на самом деле достигли активные меры в Италии (или в большинстве других стран). Вместо этого любой признак того, что западное мнение было враждебно настроено к какому-либо аспекту американской политики или симпатизировало Советскому Союзу, мог быть некритически воспринят как доказательство успешной операции КГБ. Как резидентурам было выгодно преувеличивать успех своих активных мер, так и Центру было выгодно докладывать об этих успехах в Политбюро.

В ТЕЧЕНИЕ ПОСЛЕДУЮЩИХ ПЯТИ ЛЕТ примерно половина наиболее высокооплачиваемых итальянских агентов линейного PR резидентуры в Риме в январе 1977 года была либо снята с работы в КГБ, либо уволена. ¹⁷³ Первым ушел ТУРИСТ. Очевидно, разочарованный доказательствами советских нарушений прав человека, ТУРИСТ приводил различные предлоги для отказа от сотрудничества в течение 1977 года и к концу года прервал контакт. По словам его сотрудника, он “неправильно понимал и интерпретировал положение верующих и самой Церкви в СССР, а также положение диссидентов”. Другими словами, ТУРИСТ был разочарован преследованиями советских религиозных и политических диссидентов. Изучение досье ТУРИСТА заставило Митрохина усомниться в том, что он когда-либо был полностью преданным агентом КГБ. ¹⁷⁴

В 1978 году ФИДЕЛИО также был исключен из агентурной сети после того, как выяснилось, что он поддерживал регулярные контакты с венгерской разведкой и, несомненно, получал от нее деньги, а также контактировал с чехословацкой и польской службами. ¹⁷⁵ В 1979 году ДАРИО вышел на пенсию, а в следующем году за ним последовал МЕЦЕНАТ. ¹⁷⁶ Одновременно РЕНАТО и ФРАНК, как и ТУРИСТ, всё больше разочаровывались в работе на КГБ. В 1980 году РЕНАТО был помещен в резерв, первоначально на четырехлетний срок; ¹⁷⁷ нет данных о том, возобновились ли с ним контакты впоследствии. Сотрудник по делам ФРАНКА жаловался, что он слишком легко “попал под влияние антисоветской пропаганды” после советского вторжения в Афганистан в декабре 1979 года и подавления “Солидарности” в Польше два года спустя. Сообщалось также, что ФРАНК был связан с одним из арестованных за участие в “Красных бригадах”. В 1982 году он был исключен из агентурной сети. ¹⁷⁸

Разочарование Франка, который несколькими годами ранее был одним из самых высокооплачиваемых итальянских агентов КГБ, олицетворяло проблемы, с которыми столкнулась Служба А, пытаясь разработать новые операции влияния в начале 1980-х годов. Хотя ни в одно отчете для КГБ не осмеливались об этом заявить, активные меры, вероятно, не могли исправить ущерб, нанесенный имиджу Советского Союза вторжением в Афганистан и подавлением “Солидарности”.

Самыми эффективными из активных мер КГБ в начале и середине 1980-х годов в Италии и Франции, как и в Западной Европе в целом, были те, которые использовали популярные течения антиамериканизма и страха перед ядерной войной. Хотя первым шагом в возобновлении гонки ядерных вооружений стало решение СССР в 1978 году начать развертывание SS20 (нового поколения баллистических ракет средней дальности), западные движения за мир гораздо больше критиковали последующее решение НАТО разместить “Першинги 2” и крылатые ракеты в Европе с 1983 года. Как однажды остроумно заметил Миттеран: “Ракеты находятся на Востоке, а протесты мира – на Западе”. Можно предположить, но трудно доказать, что постоянный поток советской пропаганды мира, усиленный активными мерами КГБ, способствовал – даже если не был причиной – чрезмерной концентрации внимания большинства западных борцов за мир на ядерной угрозе, исходящей от Рейгана и его союзников по НАТО, а не на угрозе со стороны Советского Союза. В феврале 1984 года Крючков докладывал на конференции старших офицеров ФКР, проводя обзор активных мер за предыдущие два года:

Проделана значительная работа по оказанию поддержки неофициальным организациям [таким как движения за мир] в ряде стран за рубежом в их борьбе против реализации милитаристских планов американской администрации”. ¹⁷⁹

Уверенность Центра в том, что теперь он обладает нервным влиянием на западное общественное мнение, отразилась в первых трех приоритетах, которые он определил для активных действий в 1984 году, за год до того, как Горбачев стал советским лидером:

– противодействие попыткам США и НАТО разрушить существующее военно-стратегическое равновесие и приобрести военное превосходство над СССР; скомпрометировать агрессивные усилия империалистических группировок и их планы подготовки ракетно-ядерной войны … . .

– углубление разногласий внутри НАТО …

– разоблачение перед международным сообществом планов США по развязыванию войны, их отказа от добросовестных переговоров с СССР об ограничении вооружений; стимулирование дальнейшего развития антивоенного и антиракетного движений на Западе, вовлечение в них влиятельных политических и общественных деятелей, широких слоев населения, побуждение этих движений к более решительным и скоординированным действиям. ¹⁸⁰

Активные меры КГБ в Западной Европе были гораздо менее успешными в эпоху Горбачева в результате как разрядки между Востоком и Западом, так и гласности в Советском Союзе. К 1987 году Горбачев и его советники были заметно обеспокоены тем, что разоблачение дезинформации КГБ на Западе может снять лоск с нового советского имиджа на Западе. Утверждение о том, что вирус СПИДа был “изготовлен” американскими специалистами по биологической войне – одна из наиболее успешных активных мер середины 1980-х годов – было официально опровергнуто Москвой, хотя оно продолжало циркулировать в течение нескольких лет в странах третьего мира и наиболее доверчивых западных СМИ. В конце 1980-х годов советские подставные организации все чаще оказывались мошенниками. Самая важная из них, Всемирный совет мира, потеряла большую часть своего авторитета в 1989 году, когда признала, что 90 процентов ее доходов поступает из Советского Союза. ¹⁸¹

В сентябре 1990 года Крючков признал в “Приказе Председателя КГБ”, что произошло серьезное снижение эффективности активных мер – и веры ФКР в них:

Очень ограничены возможности доступа резидентур к средствам массовой информации в странах Запада, медленно продвигается процесс приобретения новых оперативных объектов, отсутствует необходимое сотрудничество с другими отделами КГБ СССР и другими советскими министерствами и ведомствами.

Как и другие представители старой гвардии КГБ, Крючков отказывался признать, что окончание холодной войны подразумевает снижение важности активных мер как в Западной Европе, так и в других странах. ¹⁸² Эта точка зрения, похоже, и сегодня широко представлена в высшем руководстве СВР.

            Примечания к Главе двадцать седьмой – Франция и Италия в период холодной войны

 1. k-4, 91-9, 101. Список «ценных агентов» в Париже 1953 года также включает кодовое имя МЕС, но не указывает его или ее род занятий * (По-французски «мес» – это «парень» (произносится «мек»), чего Митрохин не знал, конечно – прим. перев).  Единственные кодовые имена, которые можно идентифицировать на основе информации в записях Митрохина, – это ПИЖО Жорж Пак и ЛОНГ (Пэдди Костелло). Однако вполне возможно, что среди других «ценных агентов» есть некоторые из тех, кто был завербован под другими кодовыми именами в течение нескольких лет после освобождения Франции. Самый важный период работы Пака в качестве советского агента почти наверняка наступил, когда он работал во французском генеральном штабе с 1958 по 1962 год.

 2. т. 9, гл. 1.

 3. См. главу 9.

 4. Security Aspects of Possible Staff Talks with France (Аспекты безопасности возможных переговоров  штаба  с Францией). (24 февраля 1948 г.), JIC (48) 5, CAB158 / 3, PRO. Этой ссылкой мы обязаны Алексу Крейгу из колледжа Христа в Кембридже.

 5. В течение 1960-х годов ФРГ в результате проникновения как HVA, так и КГБ стала еще более важным источником разведки, чем Франция. См. главу 26.

 6. Miscellaneous Soviet Personalities Who Have Served Abroad  (Разные советские деятели, служившие за границей) (29 сентября 1954 г.), CRS A6283 / XR1 / 144, Австралийский архив, Канберра.

 7. т. 9, гл. 1. Другие примеры секретных французских документов по Берлину и германскому вопросу, полученные парижской резиденцией, см. Мерфи, Кондрашов и Бейли, Battleground Berlin Поле битвы – Берлин), стр. 68-69, 75-7, 82-4, 95, 145. Хотя авторам предоставили доступ к некоторым отчетам парижской резидентуры, им не разрешили ознакомиться с файлами о проникновении агентов во Францию, отмеченными Митрохиным.

 8. По поводу ЖУРА см. главы 9 и 27.

 9. Несмотря на отсутствие доступа к файлам КГБ на ЖУРА, Фурсенко и Нафтали подтверждают доступ КГБ во время кубинского ракетного кризиса к дипломатическим сообщениям между набережной Орсе и посольствами Франции в Москве и Вашингтоне; Soviet Intelligence and the Cuban Missile Crisis, (Советская разведка и кубинский ракетный кризис), стр. 70-71.

  10. Уолтон, Le KGB en France (КГБ во Франции), стр. 204-206; Эндрю и Гордиевский, КГБ, с. 466.

  11. т. 9, гл. 6.

  12. Уолтон, La France sous impact (Франция под воздействием), с. 70.

  13. т. 9, гл. 6, п. 47.

  14. т. 9, гл. 6, п. 43. Остается некоторое сомнение относительно того, полностью ли учел офицер ПГУ, подсчитавший эту сумму, переход от «старых» к «новым» франкам.

 15. Уолтон, Франция под воздействием, с. 70.

 16. т. 9, гл. 1.

 17. к-4, 2-4. В записках Митрохина нет подробностей разведданных, предоставленных ЖЕРМЕНОМ, но награждение орденом Красной Звезды является надежным свидетельством их важности.

 18. k-7, 178. После вербовки под ложным флагом РОЗА находилась под контролем женщины-агента ЖАННЕТТ, которая, несомненно, выдавала себя за члена вымышленной «прогрессивной» группы.

 19. ЛАРИОНОВ поступил в министерство иностранных дел из армии в 1960 году; к-4, 112.

 20. к-4,18.

 21. ФРЕН (по-французски FRENE – ясень – прим. перев.) стал комиссаром полиции в Париже в 1960 году; к-4, 114.

 22. ДАЧНИК был завербован во время визита в СССР в августе 1962 года четырнадцатым отделением ПГУ «за материальное вознаграждение»; к-14, 1.

 23. АДАМ был химиком в Национальном центре научных исследований (CNRS), принятом на работу в 1959 г .; к-4, 25.

 24. САША был принят на работу в 1960 г. или ранее. В том же году он отправился изучать электронику в Вашингтон; к-4, 113.

 25. к-4, 18.

 26. Barron, KGB, стр. 169–82. Интервью Кристофера Эндрю с Юрием Носенко (15 ноября 1987 г.); Уолтон Франция под воздействием, стр. 374–9. Поскольку это были операции SCD, они не появляются в файлах ПГУ, которые видел Митрохин.

 27. k-4, 131. Дело ЛУИЗЫ, в отличие от дел Дежана и Гибо, фигурировало в файлах ПГУ, которые видел Митрохин из-за неудачной попытки резиденции Парижа возобновить с ней контакт.

 28. Имя Н.Н. не занесено в записи Митрохина, но может быть идентифицировано по содержащимся в них биографическим деталям как Саар-Демичел; т. 9, гл. 6, п. 5. Позже Саар-Демишель признался в своих связях с КГБ; Уолтон, Франция под воздействием, стр. 247. По словам Уолтона, его первоначальное кодовое имя в КГБ было АЛЕКСЕЙ.

  29. Уолтон, Франция под воздействием , стр. 247-50.

  30. Уолтон, Франция под воздействием, стр. 374, 379, 411-12, 416-17, 426 n., 437.

  31. т. 9, гл. 6, п. 5.

  32. Т. 9, гл. 4, п. 8.

  33. т. 9, гл. 6, пп. 43-5.

  34. В заметках Митрохина нет упоминания радикального (позже социалистического) политика Шарля Эрню, который должен был стать министром обороны с 1981 по 1985 год. Утверждалось, что Эрню был завербован болгарской DS в 1953 году, позже имел контакты с румынским Секуритате и стал агентом КГБ в 1963 году. Дюпюи и Понто, Charles Hernu était un agent de l’Est (Шарль Эрню был агентом Востока).

  35. к-6, 80, 128; t-1, 61. По юридическим причинам личность ЖИЛЬБЕРА, хотя и зафиксированная в записях Митрохина в файлах КГБ, не может быть опубликована. Есть некоторые признаки того, что в какой-то момент ЖИЛЬБЕР избегал контакта со своим куратором.

 36. По юридическим причинам личность ДРОМА, хотя она и зафиксирована в записях Митрохина в файлах КГБ, не может быть опубликована. Его дело составляет семь томов. Контроллерами ДРОМА с 1960 по 1964 год последовательно были Спартак Иванович Лещев (кодовое имя ЛАРИН); Владимир Филиппович Ящечкин (ЯСНОВ) с 1964 по 1967 год; Юрий Константинович Семёнычев (ТАНЕЕВ) с 1967 по 1972 год; и Анатолий Николаевич Ципалкин (ВЕСНОВ) в 1972-1973 гг. т. 9, гл. 6, пп. 30-1; т-1, 58, 68; к-4, 27, 58.

 37. т. 9, гл. 6, п. 33.

 38. т. 9, гл. 2, 4

 39. т. 9, гл. 6, п. 5.

 40. Мягков, Внутри КГБ, с. 24.

 41. В течение 1965 года Саар-Демишель, кажется, потерял свое влияние в Елисейском дворце. Сообщается, что де Голль сказал одному из своих приближенных: «Саар-Демишель – советский шпион. Он, конечно, не крадет секреты, чтобы передать им, но он рассказывает им все, что знает ». Уолтон, Франция под воздействием, стр. 382, ​​424-6.

 42. Уолтон, Франция под воздействием, стp. 426.

 43. т. 9, гл. 6, пп. 33, 40.

 44. т. 9, гл. 2, п. 11.

 45. В период 1963-1963 годов три неизвестных французских разведчика входили в группу ГРАНИТ, а один – в группу БУЛАТ. БОН, бывший глава отдела Sûreté Générale, работал агентом по подбору персонала; к-27, 242. Последнее упоминание в записках Митрохина о проникновении в SDECE – это присутствие там агента КГБ (не установлен) в мае 1969 г .; к-4, 81.

 46. ​​к-4, 33, 34, 38.

 47. т. 9, гл. 6, п. 30.

 48. т. 9, гл. 6, п. 10. В записках Митрохина мало деталей о регулярных (не бонусных) выплатах этим агентам.

 49. В записях Митрохина к его досье не уточняется, какая часть крупных сумм, выплаченных ему, приходилась на обычную зарплату или гонорар, но они ясно показывают, что он получал очень существенные бонусы по особо важным статьям науки и техники (k- 5, 460).

50. т-1, 47; к-4, 34.

51. к-4, 35, 65; к-14, 93; т. 6, ок. 1, часть 33; т-1, 264-5.

52. к-5, 281; к-11, 87; Т-1, 266.

53. Т-1, 42.

54. Уолтон. КГБ во Франции, стр. 242-3; Фавье и Мартен-Роланд, La décennie Mitterrand, vol. 1. С. 271-2.

55. Кан, «Советский Коминт в холодной войне», с. 20.

56. к-4, 176.

57. Шесть разрабатывавшихся шифровальщиков шли под кодовыми именами АЛМАЗОВ, ГРОМОВ, ГУДКОВ, КРАСНОВ, ЛАПИН и ВЕСЕЛОВ. Митрохин приводит детали только двух. Разработка ЛАПИНА началась в 1980 году, и планировалось продолжить его после того, как он был отправлен за границу в 1982 году. С помощью ЖУРА было проведено расследование финансов, дома и досуга КРАСНОВА, и его тайно сфотографировали. В конце 1981 года (неустановленный) нелегал начал обрабатывать его под ложным флагом. В записях Митрохина не указывается, закончилась ли обработка  вербовкой кого бы то ни было; к-4, 177.

 58. Т-1, 46; к-7, 145.

 59. к-3, 81; Т-1, 32.

 60. т-1, 34; т. 9, гл. 6, п. 7.

 61. т. 9, гл. 6, пп. 41-53; к-6, 3-5; Т-1, 57.

 62. т. 9, гл. 6, п. 16; к-25, 120.

 63. т-1, 27; т. 3, пакапп. 1, 21.

 64. т-1, 43; к-4, 180.

 65. т-1, 44; к-14, 100.

 66. т-1, 36; к-27, 292.

 67. Т-1, 46.

 68. к-7, 145.

 69. т. 9, гл. 2, п. 17.

 70. т. 9, гл. 6, п. 7.

 71. к-7, 145.

 72. т. 9, гл. 6, п. 7. Кодовое имя Жискара д’Эстена указано в k-3, 81.

 73. За два года с 1976 по 1997 год БРОК получил в общей сложности 217 000 франков: 72 000 франков основного оклада, 83 000 премий, 62 000 расходов. С января по ноябрь 1978 г., последний период, за который доступна информация о платежах БРОКУ, он получил в общей сложности 182 000 франков: 55 000 франков зарплаты, 83 000 бонусов, 62 000 расходов. к-3, 81.

 74. Митрохин не называет опекуна БРОКА за период 1946-51 гг. После этого его контролерами были Е. Р. Радциг (1951-57); В. К. Радченко (1957-59); Яковлев Е.Н. (1959-63); И.Ф. Гремякин (1970-72); Л.И. Васенко (1972); Р.Ф. Журавлев (1972-76); Р. Н. Лебединский (1974-75); Е. Л. Мокеев (1976-68); и Е. Н. Малков (1978-79). к-3, 81.

 75. Цимбал М.С., Лазарев А.И., Красавин А.В., Власов В.П., Четвериков Н.Н. к-3, 81.

 76. к-3, 81.

 77. См. главу 12.

 78. т. 9, гл. 3, пп. 5, 6; Т-7, 219.

 79. т. 9, гл. 6, пп. 15,24.

 80. Рэмон Арон, Il n’y a pas de quoi rire (Нет причин для смеха), Le Figaro (23 июня 1975 г.). Aрoн, Mémoires (Мемуары), стр. 599-60. Среди других выдающихся критиков Le Monde были Пьер Нора и Жан-Франсуа Ревель.

 81. Le Monde (3 июля 1975 г.).

 82. Le Monde (12 сентября 1975 г.). Впоследствии это требование было отозвано, но критики Le Monde жаловались, что в своих репортажах о Солженицыне оно продолжало prodiguer impunément quelques insultes sous le couvert de l’objectivité (безнаказанно оскорблять под видом объективности). Легри, Le Monde tel qu’il est (Лё Монд как он есть (игра слов, т.к. название газеты (Le Monde) означает «Мир», Земной шар – прим. перев.), p. 32.

83. Большой оперативный план на 1975 год, подписанный руководителями Первого, Второго и Пятого управлений, направлен на «дискредитацию ПАУКА [Солженицына] … через средства массовой информации за рубежом». к-3б, 27.

84. Легри, Le Monde tel qu’il est ((Лё Монд как он есть).

85. Анализ Жаком Тибо газеты Le Monde в 1970-х годах приводит к заключению: (…она опирается как на то, что ее “левые” оппоненты называют порядком, так и на то, что ее “правые” критики называют подрывом. Это сложный баланс. Он требует осторожности и прибегания к казуистике, но в целом соответствует функции газеты.) ”Тибо, Le Monde, 1944–1996, стр. 433.

 86. Тем не менее, по крайней мере, один постоянный сотрудник Le Monde 1970-х, базировавшийся в Париже, КРОН, идентифицирован как агент КГБ (k-24, 153). В записях Митрохина также указывается, что МОНГО, один из африканских корреспондентов Le Monde , является агентом КГБ, но не указывается его личность или даты, когда он был командирован в Африку (k-6, 116).

 87. т-1, 46, 58; т. 9, гл. 6, пп. 15, 24. Большинство заметок Митрохина об операциях влияния, направленных против Le Monde, носят краткий и общий характер. Он выделяет только две статьи – активных мероприятия -, как по автору, так и по точной дате публикации. Одна описывается как «полностью написанная на темы КГБ» ведущим журналистом Le Monde; другой – статья ведущего политика-социалиста, «использующая аргументы КГБ». Обе были опубликованы в 1980 году. 1, гл. 8; т. 9, гл. 6, пп. 15, 24; к-8, 522; к-24, 153.

 88. т. 9, гл. 2, п. 23.

 89. Такая же диспропорция в отношении к активным мероприятиям КГБ и ЦРУ очевидна, но в несколько меньшем масштабе, заключается в целом ценной истории Le Monde Жака Тибо. Тибо заключает, например, что одна печально известная подделка, опубликованная Le Monde, так называемый «отчет Фехтелера», который якобы раскрыл возмутительно воинственные замыслы США в Средиземноморье, почти наверняка был сфабрикован ЦРУ и французской разведкой. Он не рассматривает гораздо более вероятную гипотезу о том, что это была подделка КГБ (Thibau, Le Monde, 1944–1996, стр. 214–18). Для оценки разоблачения злоупотреблений служебным положением со стороны разведывательного сообщества США в середине 1970-х см. Эндрю, Только для глаз президента, гл. 10.

 90. СИДОР был завербован в 1956 году, но позже его заподозрили в работе на DST (k-14, 3). ЖАК, корреспондент AФП в ряде азиатских стран, был агентом КГБ с 1964 по 1973 год; за это время у него было семь разных контролеров (к-6, 53). МИША был завербован во время визита в Советский Союз в 1965 году; В записях Митрохина не указано, как долго продолжалась его работа в качестве агента (т. 2, приложение 1, п. 46; т. 2, приложение 2, п. 68). ЛАН был агентом с 1969 по 1979 год, в основном – если не исключительно – во Франции (k-4, 85; k-27, 291). МАРАТ был агентом в Париже и за рубежом с . 1973 по 1982 (к-6, 42). ГРИНИН набран в 1980 году (к-14, 379).

 91. ПЬЕР, конфиденциальный контакт в 1960-х (k-14, 111, 134), и ЖОЗЕФ, конфиденциальный контакт с 1974 по 1977 г. (k-6, 84).

 92. к-27, 291.

 93. vol. 9, гл. 6, п. 33.

 94. Шульц и Годсон, Дезинформация, с. 134.

 95. т. 9, гл. 6, п. 40.

 96. Шульц и Годсон, Дезинформация, стр. 135-49.

 97. к-5, 560.

 98. vol. 9, гл. 6, пп. 37, 39-40. Сахаровский на суде Пате упоминался под псевдонимом «Кузнецов». Резиденция Парижа полагала, что DST не удалось идентифицировать его как сына бывшего главы ПГУ; к-5, 560.

 99. Как и ДЮРАН, НАНТ, ВЕРОНИКА, ЖАКЛИН и НАНСИ указаны в примечаниях Митрохина, но не могут быть названы по юридическим причинам; т. 9, гл. 6, пп. 43-9; к-6, 3.

100. т. 9, гл. 6, п. 11.

101. vol. 9, гл. 4, п. 33.

102. т. 9, гл. 6, п. 28; т. 9, гл. 2, пп. 25-30; т. 9, гл. 6, пп. 13-15.

103. L’élection présidentielle (Социалистическая партия, несомненно, обладает наилучшим имиджем среди еврейских избирателей.), 26 апреля – 10 мая 1981 г., стр. 34. Кан, «Советский Коминт в холодной войне», с. 18.

104. т. 9, гл. 3, п. 20. «Дело о бриллиантах» началось с публикации в одном сатирическом еженедельнике Le Canard Enchaîné 10 октября 1979 года заказа, размещенного Бокассой шестью годами ранее на покупку алмазной таблички для Жискара д’Эстена. Елисейские власти пытались отразить эту и подобные истории в течение следующих полутора лет, пока, наконец, 23 марта 1981 года, чуть более чем за месяц до первого тура президентских выборов, не объявили, что алмазы, подаренные Жискару в 1973, 1974 и 1975 год были оценены в 115 000 франков, и эта сумма была пожертвована Красному Кресту и другим благотворительным организациям Центральноафриканской Республики.

 105. т. 9, гл. 2, п. 31.

 106. Le Monde сообщал во время кампании: «Социалистическая партия, несомненно, обладает наилучшим имиджем среди еврейских избирателей». L’élection présidentielle (Президентские выборы), 26 апреля – 10 мая 1981 г., стр. 73.

  107. vol. 9, гл. 2, п. 31.

  108. В примечаниях Митрохина нет подробностей внутренней информации, предоставленной ЖИЛЕМ; к-6, 128.

  109. т. 9, гл. 6, п. 3.

  110. к-3, 81. БРОК был не единственным французским журналистом, в отношении которого КГБ радикально пересмотрело свои взгляды. В 1979 году Центр пришел к выводу, что ЛАН предоставляет «материалы, качественно не отличающиеся от материалов, опубликованных в прессе», и разорвал с ним контакт. к-27, 291.

  111. т. 9, гл. 6, п. 3.

  112. Статистика операций линии X в европейских резиденциях в 1975 году была следующей (цифры для офицеров линии X, безусловно, относятся к 1975 году; данные для агентов относятся к приблизительно – а возможно, точно – к 1975 году): Резиденция Офицеры линии X [k-5, 420] Агенты Line X [k-5, 423] Белград 3

  ?  Берн 3 ?  Бонн 15 9 Брюссель 74 Копенгаген 6 7 

  Женева 3 2 Гаага 31 Хельсинки 6 2 Лиссабон 2 ?

  Лондон 9  9 Осло  3  0 Париж  22  22 Рим  9  10

 Стокгольм 7 1 Вена 19 29 Эти статистические данные были собраны вторым отделом Т ПГУ, который отвечал за операции Линии X в резиденциях, перечисленных выше. Цифры по резиденции в Бонне учитывают только часть операций линии X в ФРГ; Операции по линии X также выполнялись из Кельна. На линии X в Карлсхорсте, которая находилась в ведении другого отдела Директората Т, в 1975 году было пятьдесят девять агентов (k-5, 416). Вероятное большинство операций этой Линии в Вене (которые по записям Митрохина невозможно определить количественно) были направлены на неавстрийские цели. 113. к-5, 383, 386, 406. Хотя в записках Митрохина не приводится более поздняя статистика, возможно, что рекорд 1977 года был впоследствии побит. 114. В примечаниях Митрохина приводится следующая неполная статистика офицеров линии X, дислоцированных в европейских резиденциях за весь или часть периода 1974 – 1997 гг: Белград  4 Берн 6 Бонн 9 Брюссель 10 Кёльн13 Копенгаген 13 Женева 7 Гаага 6 Хельсинки 10 Лиссабон ? Лондон ? Осло ? Париж 36 Рим 17

  Стокгольм 19 Вена 38 (к-5, 459) 115. Линия X в Париже также преуспела в проникновении в неисчислимое количество американских компаний и дочерних компаний во Франции.  

  116. к-5, 460.

 117. Хотя в записи Митрохина просто сказано, что Андропов рекомендовал награждение орденом Красной Звезды, вряд ли возможно, что рекомендация была отклонена. Помощник Кесарева Юрий Игнатьевич Раковский рекомендован к ускоренному продвижению по службе. к-5, 470.

118. Митрохин отметил следующие выплаты АЛАНУ, которые были зарегистрированы в его деле: 409 000 франков за период с 1973 по 1976 год (вероятно, его основная зарплата с дополнительными суммами по отдельным статьям); 100 000 франков (без даты) за информацию о конструкции инфракрасных детекторов; 40 000 франков (также без даты) за образцы детекторов; 50 000 франков в сентябре 1973 г. за два образца систем наведения ракет; платежи в размере 71 000 и 100 000 франков в 1974 г. на техническую документацию; 40 000 франков в 1974 или 1975 годах за неопознанные технические образцы; 89 400 франков (цель не указана) в 1975 г .; 110 000 франков в 1977 г. на документацию по наведению ракет; 60 000 франков и приблизительно 200 000 франков (30 000 конвертируемых рублей) в декабре 1977 г. (цель не указана); и 200 000 франков (цель не указана) в середине 1978 года. Если исходить из предположения, что все это отдельные суммы и что никаких других платежей, неучтенных Митрохиным, не было, то общая сумма составила бы 1 429 400 франков. к-5, 460.

119. к-5, 460.

120. Фавье и Мартен-Роланд, La décennie Mitterrand (Десятилетие Митеррана), т. 1, стр. 97.

121. Бурдиол был арестован в 1983 году и позже приговорен к пяти годам тюремного заключения на основании разведданных, предоставленных французским агентом ФЭЙРУЭЛЛ. Уолтон, КГБ во Франции, стp. 245; Ariane: un ingénieur français incarcéré pour l’espionage  (Ракета Ариан: французский инженер заключён в тюрьму за шпионаж», Libération (2 декабря 1983 г.); Раннее предупреждение (2 марта 1984 г.); Рейтер сообщает (16 июня 1987 г.). В записях Митрохина нет никаких идентифицируемых упоминаний о Бурдиоле.

122. В неполных записях Митрохина о платежах в KAРЛУ указано, что с января по ноябрь 1979 г. ему выплачивалась ежемесячная заработная плата в размере 13 200 франков и дополнительная сумма в 32 000 франков; и что с января по октябрь ему платили 12 000 франков в месяц плюс единовременный платеж в размере 34 000 франков. КАРЛ был агентом КГБ с 1972 по 1982 год. К-5, 367-9.

123. к-5, 367.

124. По делу ФЭЙРУЭЛЛ см. Уолтон, КГБ во Франции, часть 5, и Брук – Шеперд, The Storm Birds (Буревестники), гл. 17. ФЭЙРУЭЛЛ был впервые идентифицирован как Ветров у Эндрю и Гордиевского, Le KGB dans le monde (КГБ в мире), стр. 619-23.

125. Раймонд Нарт, глава советского отдела DST, писавший под псевдонимом Анри Ренар, впервые публично рассказал о том, что было извлечено из операции ФЭЙРУЭЛЛА в декабре 1983 года, в статье, опубликованной в журнале Défense Nationale.

126. Президент Миттеран, чьи мысли естественным образом обратились к заговорам, впоследствии начал почему-то подозревать, что информация ФЭЙРУЭЛЛА могла каким-то образом быть помещена в DST усилиями ЦРУ «как способ протестировать социалистическую Францию ​​и меня лично», чтобы проверить, действительно ли он задержит это или передаст администрации Рейгана. Фавье и Мартен-Роланд, La décennie Mitterrand (Десятилетие Миттерана), т. 1. С. 94-8, 271-3.

127. В записях Митрохина приводятся следующие сравнительные цифры количества агентов, находящихся в ведении резиденций КГБ, подконтрольных Пятому отделу ПГУ: На 1 января 1975 года в Римской резиденции было 23 агента (из них 18 активных) и 6 конфиденциальных контактов, а также 4 агента в советском сообществе. Годом позже у него был 21 несоветский агент (16 активных), 7 конфиденциальных контактов и 9 советских агентов (к-13, 135).

128. См. главу 17.

129. См. главу 17.

 130. В записях Митрохина нет никаких примеров разведданных, полученных ДАРИО и его новобранцами из Министерства иностранных дел.

 131. k-10, 101-3, 107, 109. Из заметок Митрохина в 1956 году следует, что ДАРИО также способствовал найму на работу МАГДЫ, сотрудницы отдела печати министерства иностранных дел; к-10,100,103. В записках Митрохина также зафиксирована вербовка в 1970 году Георгием Павловичем Антоновым агента МИД под кодовым названием СТРЕЛОК. Впоследствии СТРЕЛОК стал «сотрудничать без охоты» (к-4, 80, 158; к-2, 221, 231, 268).

 132. к-16, 285. Митрохин отмечает, что к 1965 году ЛЕДА «потеряла доступ к разведке».

 133. к-10, 97, 109.

 134. к-10, 109.

 135. См. Выше, главу 17.

 136. к-10, 63. В записях Митрохина не указана дата, когда КВЕСТОР передал различные шифры и списки наблюдения. Однако ввиду неудовлетворенности Центра уменьшающимся объемом разведывательных данных, полученных от КВЕСТОРА ЕФРАТОМ в конце 1950-х годов, большая часть материалов, вероятно, была передана в середине 1950-х годов.

137. Митрохин истолковал дело ЕФРАТА как возлагающее ответственность за банкротство итальянской фирмы на его бесхозяйственность (к-7, 4, 193; к-16, 338, 419; к-18, 153; к-20, 94). Помимо помощи со стороны его жены ТАНИ, ЕФРАТУ в помощь был назначен заместителем резидента нелегала Александра Васильевича Суботина (кодовое имя ПИК), получившего итальянский паспорт на имя Адольфо Толмера (к-16, 98, 285).

138. ЕФРАТ также разрабатывал жену ЦЕНЗОРА КАПУ; В записях Митрохина результат разработки не фиксируется (к-16, 419; к-18, 153).

 139. Позднее ЕФРАТ принял участие в операциях ПРОГРЕСС. В 1962 году ДЕМИД нанял своего брата ТИБЕРА, работавшего в бухгалтерии Министерства внутренних дел, на работу радистом для САУЛ, литовского католического священника и агента КГБ, который тогда учился в Ватикане. ДЕМИД, ЦЕНЗОР и КВЕСТОР продолжали предоставлять разведданные, по крайней мере, до 1963 года (k-16, 419; k-10, 63; k-5, 688-91). После ухода ЕФРАТА его бывший заместитель, ПИК, проработал на законную резиденцию в Риме до 1965 года, действуя в качестве контролера ЛЕДА с февраля 1962 года по сентябрь 1963 года (k-16, 285).

 140. к-2, 66. В записях Митрохина нет никаких указаний на то, продолжал ли ИКАР работать агентом КГБ после его возвращения в Италию.

 141. к-5, 102.

 142. к-9, 23; к-10, 126.

 143. к-12, 516. ИКАР, ПЛАТОН, ЭНЕРО и АРТУР были не единственными новобранцами SCD в посольстве Италии в Москве. Записи Митрохина также относятся к делу ПОЛАТОВА (или ПОЛЕТОВА), помощника атташе службы, нанятого ГКГ в конце 1970-х годов, но не содержат подробностей (к-10, 124). Возможно, были и другие агенты посольства, не упомянутые в записках Митрохина. Среди других итальянцев, завербованных SCD в Москве, был сотрудник юридического отдела итальянского министерства внутренних дел, набранный при содействии ВЕРЫ, ласточки из польского СБ (k-2, 273); и РИТА, сотрудница компании Fiat, принятая на работу в 1976 году (k-10, 132).

  144. к-27, 240.

  145. к-22, 72; к-26, 66; Т-2, 158 с.

  146. к-5, 256.

  147. Ср. Эндрю и Гордиевский, КГБ, с. 459.

  148. к-14, 262, 383. БУТИЛ прервал контакт в 1979 году после того, как его фирме не удалось получить советские контракты.

  149. к-5, 420, 423.

  150. Итальянскими бизнесменами, идентифицированными в записях Митрохина как агенты Линии X в 1970-х и / или начале 1980-х, были ЧИЗ (к-14, 567), ЕРВИН (к-7, 37), КОЗАК (к-14, 174), МЕТИЛ. (к-14, 383), ПАН (к-12, 593) и ТЕЛИНИ (к-12, 389). Неясно, действительно ли был завербован САУСТ, бизнес-консультант, разработанный КГБ (к-14, 568).

  151. В записях Митрохина указывается в общей сложности семнадцать офицеров линии X, дислоцированных в резиденции в Риме в течение всего периода 1974–1949 годов или его части (k-5, 459).

  152. к-5, 353, 425. Советский посол в Риме Н.С. Ризов выступил против открытия советского консульства в Милане для прикрытия резиденции КГБ на севере Италии, но министерство иностранных дел в Москве уступило под давлением из Центра (к-5, 422).

  153. к-5, 353, 357.

  154. к-5, 357.

  155. В записях Митрохина содержится мало подробностей о Марио, за исключением того, что он был завербован в 1972 году и обычно встречался со своим контролером в Советском Союзе (k-6, 192).

  156. к-14, 264; т. 6, ок. 1, часть 40. Как и в других странах, агенты Линии X в Италии также использовались для получения НТ информации из источников в США (k-5, 236).

  157. т. 6, ок. 1, часть 39. В записях Митрохина указаны КУЛОН и его институт.

  158. к-5, 425. В записях Митрохина не указывается, что произошло с УЧИТЕЛЕМ и другими агентами Кузнецова после его высылки. Отсрочка их работы на лед было бы нормальной практикой.

  159. к-2, 415.

  160. к-2, 217; к-3, 112.

  161. к-2, 225, 243; к-20, 348.

  162. к-2, 250, 275; к-4, 71; к-10, 52; т. 6, ок. 1, части 39, 41.

  163. к-2, 230, 242; к-13, 133; к-20, 347; к-21, 34; к-26, 68.

  164. к-2, 274. В записях Митрохина его кодовое имя транскрибируется попеременно как ACHERO и AGERO. Наиболее вероятное кодовое имя – ACERO, произносится как «ачеро» – по-итальянски «сталь».

 165. к-7, 126.

 166. к-7, 48.

 167. к-2, 212, 216, 220, 224, 229, 257-8; к-21, 32.

 168. к-2, 211, 249.

 169. к-2, 240, 271; к-25, 188. Контролерами МЕЦЕНАТА в Римской резиденции по очереди были Владимир Евгеньевич Стрелков, Анатолий Егорович Абалин, Валентин Михаолович Яцура и Константин Казаков.

 170. к-1, 1; к-2, 214, 222, 244; к-13, 143; к-14, 687.

 171. к-13, 153, 148.

 172. к-13, 148. Статистика активных мероприятий во многом соответствовала данным за предыдущие два года. В 1975 году резиденция в Риме сообщила, что «было проведено 3 документальных операции [с поддельными документами]; проведено 10 бесед с целью оказать влияние; 1 пресс-конференция, 1 конференция [были организованы]; сделано 4 устных доклада; опубликовано 48 статей; в парламенте было задано 6 вопросов; сформирована и заслана 1 делегация; подготовлено 4 обращения; произведено 4 почтовых рассылки; был создан комитет Италия-Испания; Проведены 2 листовки и разосланы 2 анонимных письма» (к-13, 135). Статистика активных мероприятий за 1976 год была следующей: размещено [в прессе] статей: 63,  бесед с целью повлиять: 6, подано апелляций: 9,  организовано рабочих групп: 1 брошюра распространена: 1,  листовка операция выполнена: 1 анонимное письмо послано: 2 демонстрации проведено: задан 1парламентский запрос: 2 сентаских запроса, проведен 1 «круглый стол» 

  Из общего числа напечатанных статей 28 были предназначены для дискредитации Главного противника; в 21 продвигалась мысль о вмешательстве ЦРУ в дела Италии. Резиденция также утверждала, что «активно использовала» комитет «Италия-Испания». Четыре операции по активным мерам были направлены на «дискредитацию маоизма как антисоциалистической тенденции». к-13, 151.

 173. Записи Митрохина, вероятно, содержат лишь неполные записи о новых агентах, завербованных резиденцией в Риме в период 1977-83 гг. Однако среди них были АРО, работавший в компании Ansaldo в Генуе и был принят на работу в период с 1978 по 1981 годы (k-14, 439); КЛЕМАН, член международного отдела Христианской ассоциации итальянских рабочих (ACLI), завербован в 1978 году, но заморожен в 1981 году после того, как не смог предоставить важную информацию (k-14, 395); КАРС, итальянский физик, который работал агентом Линии X в Италии и США в начале 1980-х (k-14, 264; т. 6, приложение 1, часть 40); КОК, китаевед, завербованный в 1977 г. для операций против КНР (к-13, 153); и КОЗАК, владелец итальянской инжиниринговой компании, принятый на работу не позднее 1978 г. (к-14, 174).

 174. к-14, 687.

 175. к-7, 48.

 176. к-10, 109; к-25, 188.

 177. к-7, 126.

 178. к-13, 112.

 179. Эндрю и Гордиевский, Инструкции из центра, с. 10.

 180. Эндрю и Гордиевский, Инструкции из центра, стр. 19-20.

 181. Эндрю и Гордиевский, КГБ, стр. 629-31.

 182. «Приказ Председателя КГБ» №1. 107 / OV, 5 сентября 1990 г.