Шпионство в советском блоке

Дубчек (фото выше) позже описал восемь месяцев после советского вторжения как “организованное отступление, в котором ни один дюйм территории не был сдан без расчетливого сопротивления”. ¹ Однако это отступление было обречено на поражение. Позиции Дубчека и других ведущих реформаторов неуклонно подрывались под давлением Советского Союза, старой гвардии в КПЧ и бывших союзников, которые решили бросить вызов оккупантам, чтобы спасти свою карьеру.

Непосредственным предлогом для смещения Дубчека стал чемпионат мира по хоккею в Стокгольме в марте 1969 года. 21 марта, вспоминал позднее Дубчек, “вся страна смотрела [по телевизору], как Чехословакия играет с Советами; это было, конечно, гораздо больше, чем хоккей. Это было повторение проигранной войны…”. Национальное ликование после победы Чехословакии заставило КГБ при содействии своих приспешников в StB подготовить антисоветские беспорядки, которые должны были последовать за следующим матчем между Чехословакией и СССР 28 марта.

Незадолго до матча группа полицейских агентов, переодетых в форму муниципальных рабочих, разгрузила груду брусчатки перед офисом советской авиакомпании “Аэрофлот” на Вацлавской площади. Документы пражской полиции показывают, что вся операция проходила под непосредственным руководством советского агента в чешском министерстве внутренних дел. ² Сразу же после того, как чехословацкая команда во второй раз за неделю победила советскую, сотрудники StB в штатском, смешавшись с празднующей толпой, начали бросать предварительно разбросанные камни в витрину офиса “Аэрофлота”. Офисная мебель была вытащена на тротуар и подожжена.

Теперь у Москвы были сфабрикованные доказательства, необходимые для того, чтобы потребовать: “Контрреволюция должна быть обезглавлена”. Дубчек считал, что у него нет другого выхода, кроме как уйти в отставку. “В противном случае Советы устроят еще одну провокацию, которая может привести к дальнейшим общественным волнениям и даже к кровопролитию”. ³ 17 апреля его сменил на посту первого секретаря Чехословацкой партии словацкий первый секретарь Густав Гусак. Когда Дубчек передавал новость о своей замене, он не мог совладать с чувствами и разрыдался.

ОПЕРАЦИИ ПРОГРЕСС в Чехословакии продолжались. Старший офицер Управления С ПГУ Дмитрий Кириллович Ветров прибыл в Прагу, чтобы контролировать и координировать работу нелегалов, проникающих в ряды нераскаявшихся реформистов. ⁴ Выдававшей себя за швейцарку, сочувствующую Пражской весне, Галине Виноградовой (АЛЛА) было поручено обрабатывать Ладислава Лебовича (кодовое имя ХАН), одного из тренеров победоносной чехословацкой хоккейной команды, к которой в Центре относились с глубоким подозрением. ⁵ Нелегалу Юрию Линову (КРАВЧЕНКО), который выдавал себя за австрийца, удалось войти в доверие к международному шахматному гроссмейстеру и спортивному обозревателю Людеку Пачману, одному из организаторов нелегальных передач, транслировавшихся после советского вторжения. Как только Линов выявил тех друзей и соратников Пачмана, которые были готовы продолжать “борьбу против советских оккупантов”, сам Пачман был арестован и посажен. ⁶

Несмотря на то, что отделение КГБ в Праге было радо уходу Дубчека, его преемник Густав Гусак, который в 1952 году был заключен в тюрьму по сфабрикованному обвинению как троцкист и “буржуазный националист”, был не так уж доволен. “Девять лет, проведенных в тюрьме, – сообщалось в докладе, – наложили свой отпечаток на психологию Гусака: он проявляет неоправданную снисходительность к явным противникам линии Чехословацкой коммунистической партии”. Бюро по связям КГБ жаловалось в Центр, что в руководстве КПЧ “нет подлинного внутреннего единства”, что оно разделилось на “интернационалистов”, таких как Билак и Индра, поддержавших советскую интервенцию в августе 1968 года, и “реалистов” во главе со Штроугалом, которые выступали против интервенции, но теперь приняли ее как жизненный факт. Обе стороны вели борьбу за власть, стремясь получить ключевые позиции и расставить своих сторонников в партийном аппарате. ⁷ В течение следующего года и реалисты, и интернационалисты добились определенных успехов.

В январе 1970 года Штроугал (фото) сменил Черника на посту премьер-министра. Одновременно, однако, Билак был назначен руководителем операции по очистке КПЧ от всех реформистов во время введения новых партийных карточек. ⁸ Его правой рукой стал Милош Якеш, глава Контрольно-ревизионной комиссии ЦК, соратник по жесткой линии, который регулярно докладывал о ходе чистки в отделение связи КГБ. ⁹ Семнадцать лет спустя Якеш сменит Гусака на посту генерального секретаря ЦК КПЧ.

Оценка работы отделения связи и резидентуры КГБ в Праге в 1970 году была сделана Центром:

Блок ревизионистских и антисоциалистических сил в ЧССР потерпел политическое поражение; ликвидированы легальные идеологические центры правого крыла; главные идеологи чехословацкого обновления устранены с политической арены и исключены из партии; приняты меры по очищению государственного аппарата от наиболее активных носителей правой опасности. Однако было бы неверно полагать, что с обменом партийных билетов чехословацкая компартия полностью очистила свои ряды от враждебных и чуждых элементов. ¹⁰

Индра, которого Москва первоначально предполагала поставить у власти после вторжения во главе “рабоче-крестьянского правительства”, по сообщениям бюро связи, “тянул время”, ожидая возможности заявить о своих претензиях на пост генерального секретаря. ¹¹ Его ожидание оказалось напрасным. Агенты КГБ и советские подхалимы в КПЧ продолжали протестовать против того, что Штроугал и другие бывшие реформисты сохраняют слишком большое влияние за счет истинных друзей Советского Союза. Один из информаторов в Министерстве внутренних дел, Ярослав Земан, жаловался, что Штроугал дискриминирует интернационалистов: “А что за человек этот Штроугал? В 1968 году он готовился к эмиграции на Запад, у него были готовы валюта и документы для побега. В то время как перебежчики процветали под покровительством Штроугала, на чиновников, сотрудничающих с СССР, в Чехословацкой Социалистической Республике смотрят свысока; их держат в неведении, не повышают и не награждают”. ¹²

К январю 1971 года 310 сотрудников внешней разведки были уволены, а 170 исключены из партии. Весь руководящий состав внутренней СГБ был заменен, как и многие другие младшие офицеры. ¹³ Центр, однако, не был удовлетворен. Отделу связи КГБ было поручено в 1971 году “тактично” оказать давление на министерство внутренних дел и StB с целью проведения тщательной реорганизации чехословацкой разведки “в связи с тем, что центральный аппарат запятнан и в нем могут находиться преданные агенты противника”.

Центр пожелал активного содействия со стороны реформированного StB в сборе научно-технической разведки, внедрении нелегалов и других операциях FCD. ¹⁴

Несмотря на сохраняющиеся сомнения в надежности некоторых сотрудников StB, отдел связи КГБ сообщил, что министр внутренних дел Радко Каска (фото) проявил удовлетворительный уровень подобострастного сотрудничества:

Мы не заметили никакой необоснованной или беспредметной информации от Каски. До настоящего времени он откровенно и подробно информировал нас о внутриполитических процессах в Чехословакии и о ситуации в Министерстве внутренних дел”. ¹⁵

КГБ были предоставлены копии оперативных приказов и отчетов StB, а предлагаемые кадровые изменения были представлены на его утверждение. ¹⁶ По указанию Гусака Каска начал тайно собирать материалы на “ведущих деятелей правого крыла”, чтобы определить, сколько из них могут быть уличены в нарушении государственных законов. ¹⁷

КГБ, однако, был в неловком положении, когда в марте 1971 года Каска (фото) спросил его, есть ли в комитете “неблагоприятная информация” о прошлых контактах с Западом председателя Национального собрания Далибора Ганеса. Центр был обеспокоен тем, что, если он ответит на запрос Каски, это создаст (совершенно точное) впечатление, что “КГБ занимается сбором информации о должностных лицах братских партий в дружественных странах”. Руководитель отделения связи КГБ в Праге Е.Г. Синицын был проинструктирован о том, что он “не располагает сведениями о связях между Ганесом и иностранной разведкой”, но что, поскольку он следует принципу не шпионить за своими союзниками, он не сможет отвечать на подобные запросы в будущем. В частном порядке Синицын был проинформирован Центром о том, что Биляк пожаловался советскому послу, что Ганес “занял неправильную позицию” во время Пражской весны и что его отец был ответственен за “подавление рабочих демонстраций в Словакии” в период между войнами. ¹⁸ Вскоре после этого Ганес был заменен на посту председателя Национального собрания безупречно ортодоксальным Индрой. ¹⁹

4 мая 1971 года Каска встретился с Семеном Константиновичем (так в тексте и это ошибка, его отчество было Кузьмич – прим. перев.) Цвигуном, заместителем председателя КГБ, чтобы доложить о ходе “нормализации”. ²⁰ Цвигун был обязан своей работой почти исключительно тому факту, что он был одним из старейших собутыльников Брежнева. Калугин считал его “откровенно глупым, но относительно безобидным”. ²¹ Цвигуна скорее всего не полностью успокоил  брифинг Каски. За последние два года, сказал ему Каска, около 450 000 членов КПЧ вышли или были исключены из партии, “что затруднило контакт между партией и населением”. ²² За одним исключением, были заменены руководители всех управлений министерства внутренних дел. Всего было уволено около 3 000 его сотрудников в StB и других ведомствах. Однако антисоветские настроения все еще были широко распространены. Советские фильмы и спектакли систематически бойкотировались. На чехословацкой премьере фильма “Кремлевские куранты” в зале было всего пять человек, на втором показе – всего десять. Поступали многочисленные анонимные угрозы, злобные слухи и акты саботажа на железных дорогах. Но были и успехи. StB удалось создать фиктивную организацию, посвященную “социализму с человеческим лицом”, чтобы выкурить тайных сторонников Пражской весны. Наконец, Каска заверил Цвигуна, что он и его министерство находятся в тесном контакте с отделением связи КГБ и его руководителем генералом Синицыным. ²³

Весной 1972 года Андропов имел личную встречу с Каской. Его манера поведения была более напористой, чем у Цвигуна годом ранее. Он настаивал на том, что оппозиционные силы все еще сильны, несмотря на “стабилизацию” в Чехословакии и укрепление власти коммунистической партии, и что в них проникают западные спецслужбы. Поэтому агентурное проникновение в оппозицию оставалось крайне важным. ²⁴ Оппозиционным источником, которому Андропов придавал наибольшее значение, вероятно, оставался Лео Лаппи (ФРЕДДИ). Выдавая себя за убежденного западногерманского сторонника Пражской весны, нелегал Федоров регулярно встречался с Лаппи в Праге и Восточном Берлине.

25 января 1972 года Федор Константинович Мортин (фото), сменивший Сахаровского на посту главы ПГУ, попросил у Андропова разрешения обманом заставить Лаппи стать советским агентом с помощью трюка “ложный флаг”, скрывающего роль КГБ. Андропов дал свое согласие 29 января, и Федоров приступил к вербовке, утверждая, что работает в западногерманском БНД. Дополнительной причиной интереса Центра к Лаппи было то, что его брат Карл был гражданином Западной Германии, который, согласно материалам КГБ, был “близок” к двум видным политикам ФРГ. ²⁵

Несмотря на личное подхалимство Каски по отношению к своим советникам из КГБ и масштабную чистку, которой он руководил, Центр оставался недоволен идеологической чистотой StB. В августе 1972 года Андропов доложил ЦК КПСС, что “внутренние противники” в этой службе стремятся помешать завершению “нормализации”. ²⁶ В другом докладе КГБ Центральному Комитету в ноябре приводились жалобы его агентов и информаторов в Министерстве внутренних дел Чехословакии на то, что ведущие посты в министерстве продолжают занимать “люди, не внушающие политического доверия”. ²⁷ КГБ также получал многочисленные протесты от своих информаторов о том, что опальные лидеры Пражской весны и их семьи подвергаются недостаточному преследованию.

Вильям Шалгович (фото), который помогал советскому вторжению в 1968 году и был выдвинут в члены ЦК КПЧ в 1970 году, жаловался, что детям “лидеров правого крыла” разрешают поступать в университеты. Хуже того, дети трех опальных бывших членов Президиума – Дубчека, Штефана Садовского и Юлиуса Турчека – получили “отличные оценки” на вступительных экзаменах. ²⁸

Жалоба Шалговича отражала скорее самодовольную мстительность советских подхалимов, чем неудачу в чистке университетов. В 1969-70 годах из 3500 университетских профессоров было уволено 900. Все чешские литературные и культурные журналы были закрыты. Безработные академики и писатели были вынуждены искать новые профессии в качестве уборщиков туалетов, строительных рабочих и кочегаров в котельных. Вскоре после получения Нобелевской премии по литературе в 1972 году Генрих Бёлль назвал Чехословакию “настоящим культурным кладбищем”. ²⁹

МНОГИЕ ИЗ СООБЩЕНИЙ, полученных Центром в период “нормализации”, касались продолжающейся тайной вражды в руководстве КПЧ. В декабре 1972 года Якеш пожаловался в отделение связи КГБ, что Гусак приказал прослушивать телефоны всех членов Президиума. По его словам, рабочая атмосфера в ЦК была настолько ядовитой, что эпоха Новотного казалась по сравнению с ней золотым веком. ³⁰ В феврале 1973 года Якеш и еще три ведущих советских лоялиста – члены Президиума Карел Гофман и Антонин Капек и секретарь партии Милослав Грушкович – вновь обратились в КГБ с протестом по поводу того, что, по их словам, было “попытками выдавить коммунистов-интернационалистов с важных постов”. ³¹ Среди других интриг в руководстве партии, о которых КГБ сообщил в Москву в 1973 году, было утверждение, что реалист премьер-министр Штроугал стремился заискивать перед интернационалистским депутатом Гусака Билаком с помощью методов, включавших вручение дочери Билака подарка стоимостью 10 000 крон за счет чехословацкой телевизионной службы. ³²

28 февраля 1973 года Каска погиб в авиакатастрофе во время визита к своему польскому коллеге, и на посту министра внутренних дел его сменил Яромир Обзина (фото), который сразу же подхалимски продемонстрировал свои интернационалистские убеждения. “Для КПСС и для товарища Брежнева”, – сказал он связному КГБ, – “он готов выполнить любое задание”. ³³ Обзина, однако, быстро оказался втянутым в попытки Гусака повысить свой личный престиж путем совмещения, как Новотный до Пражской весны, поста президента республики с постом генерального секретаря КПЧ. В конце 1973 года, вероятно, по просьбе Гусака, Обзина начал пытаться привлечь на свою сторону интернационалистов, выступавших против его амбиций на президентский пост. Согласно сообщениям КГБ из Праги, группа советских сторонников во главе с Гофманом, Индрой, Якешем и Капеком (все они поддерживали тесные контакты как с КГБ, так и с советским посольством) продолжала сопротивляться любым попыткам совместить эти два поста. ³⁴

Однако прогрессирующая дряхлость Людвига Свободы (фото), сменившего Новотного на посту президента в 1968 году, сыграла на руку Гусаку. В мае 1975 года он сменил уже слабоумного Свободу на посту главы государства. Газета Rudé právo отметила это событие публикацией пяти больших фотографий Гусака, на каждой из которых он был изображен в компании одного из лидеров пяти стран Варшавского договора, вторгшихся в Чехословакию в августе 1968 года. ³⁵

Во время апофеоза славы Гусака Дубчек работал механиком в Словацкой лесной комиссии под постоянным наблюдением и частыми преследованиями со стороны StB. ³⁶ 2 октября 1975 года Центр доложил Брежневу, что Дубчек передал западным СМИ компрометирующие материалы на Гусака. На основании информации, предоставленной Дубчеком, западногерманская и австрийская пресса сообщила, что во время войны Гусак сопровождал группу нацистских журналистов в Катынский лес под Смоленском, где немцы эксгумировали тела нескольких тысяч польских офицеров, расстрелянных НКВД (в этом злодеянии Москва обвинила немцев). Дубчек был дважды вызван на допрос в министерство внутренних дел Словакии.

КГБ был глубоко неудовлетворен результатом. “На допросе, – информировал он Брежнева, – Дубчек (фото выше) вел себя вызывающе, категорически отказывался отвечать на вопросы и заявил, что в будущем будет протестовать против оказания на него давления”. Дубчек отказался подписать либо отрицание того, что он предоставил информацию о Гусаке, либо протест против использования его имени в западной прессе, и пригрозил “решительной реакцией”, если против него будут приняты “репрессивные меры”. Тем временем Гусак написал Обзине письмо, в котором заявил о своей невиновности в предъявленных ему обвинениях. ³⁷

Несмотря на то, что Гусаку удалось занять пост президента, его власть была более ограниченной, чем у Новотного десятилетием ранее. Его второй помощник, интернационалист Василь Биляк, пользовался большим авторитетом и влиянием, чем любой другой депутат в Восточной Европе. Отвергнув идею режима, в котором полностью доминировали бы печально известные сторонники жесткой линии, Кремль, с некоторыми сомнениями, рассматривал комбинацию Гусак-Биляк как наилучшую из возможных. В докладе КГБ из Праги в конце десятилетия в тонко завуалированной форме сообщалось, что, несмотря на растущие трения между Гусаком и Биляком, ни один из них не пытался свергнуть другого, поскольку знал, что Москва этого не допустит:

Деловые отношения между лидерами Чехословакии поддерживаются в основном благодаря тому, что Гусак-Биляк и другие члены Президиума Чехословацкой коммунистической партии знают, что высшее руководство КПСС оказывает Гусаку и Биляку полную, твердую и бескомпромиссную поддержку. Для обоих это является серьезным сдерживающим фактором для поддержания нормальных рабочих отношений между ними, а от их взаимоотношений во многом зависит ситуация в Президиуме Чехословацкой коммунистической партии. ³⁸

Несмотря на свое негативное мнение о политическом руководстве, пражское отделение связи КГБ было полностью удовлетворено готовностью Обзины и StB выполнять его поручения. Обзина, по его словам, “объективно информировал” его как о том, что происходило в Президиуме КПЧ, так и о деятельности каждого из его членов, включая Гусака. ³⁹ В 1977 году Синицын сообщил, что между резидентурами КГБ и StB в двадцати шести странах существовали “оперативные контакты”. ⁴⁰ В 1975 году StB согласился на советскую просьбу открыть резидентуру в Албании, стране, в которую КГБ было трудно проникнуть. ⁴¹ В 1976 году, когда в StB обнаружили, что Юзеф Громан, главный редактор государственного издательства технической литературы и представитель Чехословакии в ЮНЕСКО, работал на западногерманскую разведку, Обзина предложил Центру направить сотрудников КГБ в Прагу для оказания помощи в расследовании дела Громана на, как он снисходительно выразился, “более высоком профессиональном уровне”. ⁴² Синицын завершил свой ежегодный отчет из Праги в 1977 году так:

Наши друзья передают нам весь свой шифр-трафик с резидентурами, как информационного характера, так и оперативного; передают также телеграммы послов. Наши друзья практически не хранят от нас секретов”. ⁴³

Подавление Пражской весны и последовавшая за этим “нормализация” стали поворотным пунктом в политике КГБ в отношении Восточной Европы. Операции “ПРОГРЕСС”, проводимые нелегалами, которые были впервые применены в Чехословакии, были распространены на остальную Восточную Европу для мониторинга состояния общественного мнения, проникновения в подрывные группы и наблюдения за признаками “идеологического саботажа” со стороны западных спецслужб. С 1969 года КГБ также было разрешено вербовать агентов и устанавливать конфиденциальные контакты по всему советскому блоку. В дополнение к отделениям связи КГБ в странах Варшавского договора Центр, как и в Чехословакии, создал секретные резидентуры, работающие под дипломатическим прикрытием в советских посольствах. ⁴⁴

В марте 1968 года, отчасти в результате Пражской весны, в Варшаве в течение нескольких недель происходило противостояние между студентами и полицией, в ходе которого стареющий польский лидер Владислав Гомулка, казалось, мог потерять контроль над ситуацией. Гомулка выжил в краткосрочной перспективе только благодаря своей твердой поддержке интервенции в Чехословакию и желанию Кремля избежать одновременных потрясений в другой части советского блока. Однако его положение уже находилось под угрозой со стороны его возможного преемника Эдварда Герека.

Согласно сообщениям из отделения связи КГБ в Варшаве, жесткий и антисемитски настроенный министр внутренних дел Мечислав Моцар (фото), отвечавший за SB (КГБ Польши), опасался, что его собственное положение также окажется под угрозой при Гереке, и начал готовить заговор с целью предотвратить получение им высокого поста. По указанию Моцара компрометирующие материалы на Герека были переданы на радио “Свободная Европа” через агента SB. Моцар также приказал прослушивать ряд ведущих деятелей PUWP, Польской коммунистической партии. ⁴⁵

В конце 1970 года позиции Гомулки были окончательно подорваны новым витком общественного протеста. 14 декабря рабочие балтийских верфей в Гданьске, Гдыне и Щецине устроили забастовку в знак протеста против внезапного повышения цен на продукты питания. В результате столкновений с силами безопасности на следующий день погибли 300 забастовщиков и демонстрантов. ⁴⁶

Согласно сообщениям КГБ из Варшавы, приказ открыть огонь по рабочим верфи был отдан Зеноном Клишко (фото), ближайшим сторонником Гомулки в Политбюро, и генералом Гжегожем Корчиньским, заместителем министра обороны и сторонником Герека. ⁴⁷ КГБ также переслал в Москву протокол заседания польского Политбюро, на котором обсуждался кризис 19 декабря. Поскольку Гомулка находился в партийной клинике, страдая от нервного истощения, на заседании председательствовал премьер-министр Юзеф Циранкевич, который попросил министра обороны генерала Войцеха Ярузельского доложить о ситуации. Оценка Ярузельского предрешила судьбу Гомулки. Он сообщил, что только в Гданьске и Гдыне было развернуто 350 танков и 600 транспортов с войсками. Если волнения подобного масштаба произойдут в Варшаве, он не мог гарантировать безопасность столицы, хотя для защиты партийных и правительственных зданий будут приняты особые меры. Моральный дух армии был серьезно подорван. На Балтийском побережье его встречали криками “Гестапо!” и “Убийцы!”. За Ярузельским последовал Моцар, который обобщил донесения СБ и другие доклады, поступившие в министерство внутренних дел. Партия, сказал он, никогда еще не оказывалась столь беспомощной перед лицом кризиса. До сих пор, даже в самые тяжелые времена, члены партии чувствовали, что борются за “правое дело”, но не теперь. На партийных собраниях, когда зачитывалось письмо Политбюро, оправдывающее повышение цен, некоторые коммунисты были доведены до слез и покидали зал. Повышение семейных пособий с 15 до 25 злотых вызвало насмешки среди рядовых членов, ошеломленных непониманием руководством условий жизни простых людей. После бурных дебатов было решено, что Гомулку на посту первого секретаря должен сменить Герек. Затем состоялась ожесточенная дискуссия о том, кто должен сказать Гомулке, чтобы он подал заявление об отставке, после чего было решено послать Циранкевича и до сих пор верного Клишко. ⁴⁸

Падение Гомулки (фото) стало первым случаем в Европе со времен Второй мировой войны, когда стихийный протест рабочего класса привел к смене политического руководства. ⁴⁹ Центр был предсказуемо встревожен масштабами и успехом народного восстания и немедленно приступил к операции ПРОГРЕСС, чтобы оценить, насколько удалось его сдержать. Группе нелегалов, снова выдававших себя за западных гостей, было поручено изучить роль католической церкви в организации протеста, ее отношение к режиму Герека и общее настроение населения. ⁵⁰ Среди нелегалов был опытный Геннадий Бляблин (БОГУН), переодетый в западногерманского фотокорреспондента, которому дали список из пяти человек для обработки и сказали убедить двух или трех из них “сотрудничать под ложным флагом”, полагая, что они поставляют информацию не КГБ, а западногерманским доброжелателям. Вероятно, самым важным в списке было имя отца Анджея Бардецкого, личного помощника кардинала-архиепископа Кароля Войтылы из Кракова, которого Центр считал ведущим идеологическим влиянием на польскую церковь. КГБ, несомненно, не предполагал, что менее чем через восемь лет Войтыла станет первым польским папой, но он проявил определенную дальновидность, определив его как потенциальную угрозу коммунистическому режиму. ⁵¹

В 1971 году, помимо нелегалов, направленных в рамках операции ПРОГРЕСС в Чехословакию и Польшу, тринадцать человек были направлены в Румынию, девять – в Югославию, семь – в Восточную Германию, четыре – в Венгрию и три – в Болгарию. ⁵² Хотя все они преследовали в целом схожие цели, в каждой стране со стороны КГБ имелись и конкретные причины для беспокойства. ⁵³

Приоритет, отданный Румынии в 1971 году, отражал растущее недовольство СССР внешней политикой ее лидера Николае Чаушеску (фото), который сочетал кумовскую версию неосталинизма внутри страны с растущей независимостью от Варшавского договора за рубежом. Осудив вторжение в Чехословакию, Чаушеску был вознагражден в следующем году государственным визитом Ричарда Никсона, первым визитом американского президента в коммунистическую Восточную Европу. В 1970 году Чаушеску совершил первый из трех визитов в США. Москва продемонстрировала свое недовольство его визитом в Пекин в 1971 году, устроив маневры войск Варшавского договора на румынских границах. ⁵⁴

Отчеты КГБ о Румынии были написаны в тоне, сочетавшем возмущение с глубокой подозрительностью:

Используя антисоветскую линию китайской компартии и китайского правительства, румынское руководство встало на путь так называемой автономии и независимости от Советского Союза… В Румынии процветает национализм. Его авторами и защитниками являются те же самые руководители партии и правительства. Руководство Румынской коммунистической партии открыто не заявляет о своих территориальных претензиях; но оно делает все, чтобы показать, что исторически, этнически и в других отношениях Молдавия и Черновицкая область принадлежат Румынии. Заявление, сделанное Мао в беседе с японскими социалистами о незаконном приобретении СССР Бессарабии [Молдавии], получило развитие в Румынии. Французская газета “Ле Монд” дважды публиковала статьи, ставящие под сомнение законность включения Бессарабии в состав [Советского] Союза. Не исключено, что инициатива публикации этих статей исходила из Румынии. ⁵⁵

Нелегалам, направленным в Румынию под видом западных агентов в 1971 году, было приказано собирать разведданные об отношениях Румынии с США и Китаем; румынских претензиях на советскую территорию в Бессарабии и Северной Буковине; политической и экономической основе оппозиции Советскому Союзу; положении немецкого и венгерского меньшинств; культе Чаушеску; состоянии Румынской коммунистической партии. ⁵⁶ Основными источниками нелегалов были сотрудники партийной газеты Scintea и немецкоязычного издания Volk und Kultur. ⁵⁷

ОПЕРАЦИИ ПРОГРЕСС в Югославии в 1971 году были вызваны главным образом самым серьезным внутренним кризисом со времени разрыва Тито (фото) с Москвой в 1948 году. Драматическое возрождение националистической напряженности во время “хорватской весны” 1971 года завершилось в конце года арестом Тито лидеров хорватских коммунистов и 400 хорватских националистов и возобновлением его прямого контроля над хорватской тайной полицией. Утверждение о том, что югославский социализм разрешает этнические противоречия, оказалось иллюзией. ⁵⁸ Нелегалам был дан длинный список учреждений, в которых им было поручено “завести знакомства”: Академия наук, Институт общественного мнения в Белграде, редакции газет “Коммунист”, “Политика” и “Борба”, агентство “Танюг”, Институт международной политики и экономики Белградского университета, Загребский университет, югославский бизнес и Союз журналистов (в частности, писатель Добрица Чосич, который, как считалось, был близок к Тито). Некоторые из сообщений, отправленных в Центр нелегальными курьерами, по радио и почте, были признаны достаточно важными, чтобы быть переданными Брежневу. ⁵⁹

САМОЕ КРУПНОЕ представительство КГБ в Восточной Европе имела Восточная Германия. Еще со времен Второй мировой войны в пригороде Берлина Карлсхорсте существовал крупный анклав КГБ в составе штаб-квартиры советской военной администрации. В период, предшествовавший созданию ГДР, он внимательно следил за политическими партиями, церквями, профсоюзами и общественным мнением в советской зоне Германии. Хотя после создания ГДР КГБ утверждал, что роль его базы в Карлсхорсте заключалась в проведении операций против ФРГ и других западных стран, а также в обеспечении связи со Штази, он также продолжал следить за событиями в Восточной Германии. ⁶⁰ В 1971 году численность сотрудников разведки, размещенных в Карлсхорсте, не считая офицеров связи, составляла 404 человека, из которых сорок восемь были оперативными сотрудниками, работавшими под прикрытием. Еще сорок семь оперативных сотрудников КГБ были размещены в других местах в ГДР. ⁶¹

Приход к власти в Западной Германии в 1969 году социалистическо-либеральной коалиции Вилли Брандта открыл возможности для разрядки, которыми Москва стремилась воспользоваться больше, чем Вальтер Ульбрихт (фото), стареющий и негибкий неосталинистский лидер Восточной Германии. В отчетах КГБ из Карлсхорста жаловались, что после вторжения в Чехословакию Ульбрихт выдавал себя за самого мудрого и дальновидного государственного деятеля советского блока, подразумевая (вероятно, правильно), что он быстрее Брежнева распознал подрывную природу режима Дубчека. ⁶² Отказ Ульбрихта отречься от приверженности единой “социалистической” Германии сделал его нежелательным для рассмотрения соглашения с Брандтом, впервые предусматривающего взаимное признание ГДР Федеративной республикой. ⁶³

Вилли Штоф	Эрик Хоннекер

К 1969 году, если не раньше, и Вилли Штоф, премьер-министр Восточной Германии, и Эрих Хонеккер, курировавший строительство Берлинской стены, подогревали растущее раздражение Москвы против Ульбрихта на встречах с КГБ и советским послом Петром Андреевичем Абрасимовым. Ульбрихт, по их словам, назвал советский импорт восточногерманского урана по сниженным ценам “разграблением природных ресурсов ГДР”.

Когда Абрасимов (фото) предложил сделать поправку на возраст Ульбрихта (в 1969 году ему было семьдесят шесть лет), Штоф и Хонеккер ответили, что он должен был уйти в отставку в семьдесят лет. ⁶⁴ В 1971 году Ульбрихт был переведен на вновь созданную должность председателя партии, а на посту лидера партии его сменил Хонеккер. В следующем году ГДР и ФРГ официально признали существование друг друга как отдельных государств.

Хотя в руководстве партии продолжались препирательства, главной заботой КГБ было “воздействие идеологии противника на граждан ГДР” через западные передачи и визиты западных немцев. В середине 1970-х годов Центр подсчитал, что “500 000 граждан враждебно относятся к существующей системе, и [западный] противник будет долгое время сохранять базу поддержки в ГДР”. ⁶⁵ Продолжительная операция КГБ под кодовым названием ЛУЧ отслеживала мнения населения и партии Восточной Германии, контакты между восточными и западными немцами и предполагаемые “попытки США и ФРГ нанести ущерб строительству социализма” в ГДР. В 1974 году отдел КГБ Карлсхорста, отвечавший за ЛУЧ, был повышен в статусе до управления. ⁶⁶

Однако большинство разведывательных данных Центра о Восточной Германии поступало от Штази, чья сеть внутренних информаторов была намного больше, чем у КГБ. В ГДР было в семь раз больше информаторов на душу населения, чем в нацистской Германии. ⁶⁷ В 1975 году 65% всех сообщений от служб безопасности советского блока, полученных Центром, поступило от Штази. ⁶⁸

Некоторые из этих отчетов были, по сути, засекреченными восточногерманскими опросами общественного мнения. Например, в ходе опроса заводских рабочих в 1974 году 20,6 процента опрошенных “считали, что дружба с СССР ограничивает автономию ГДР и приносит больше пользы Советскому Союзу, чем ГДР”. Большинство опрошенных, когда их попросили объяснить фразу “достижение власти рабочим классом”, заявили, что не знают, что она означает. Однако некоторые комментарии к этой фразе были охарактеризованы в отчете, направленном в Центр, как “горькие, ранящие и злобные”. Среди них были такие: “Власть рабочего класса хороша [в теории], но какова она на практике?”; “Это просто лозунг!”; и “Справедливость для каждого рабочего, а не только для вновь созданной привилегированной группы!”. Учитывая неизбежную осторожность опрошенных в выражении политически некорректных взглядов, реальный уровень недовольства, вероятно, был значительно выше. Размеры базы КГБ в Карлсхорсте и объем разведывательной информации, поступавшей от Штази, делали Центр менее зависимым от операций ПРОГРЕСС, проводимых нелегалами для получения разведданных из Восточной Германии, чем из остальной Восточной Европы. ⁶⁹

ГЛАВНОЙ ЗАБОТОЙ КГБ в Венгрии была степень еврейского влияния в партии и АVH (венгерском КГБ). Всегда склонный к сионистским и антисемитским теориям заговора, Центр был глубоко обеспокоен нежеланием венгров согласиться в 1969 году на его предложение провести в Будапеште “антисионистскую конференцию прогрессивных евреев, выступающих против политики Израиля” или помочь КГБ в создании антисионистского фильма о сотрудничестве между Гитлером и венгерскими сионистами. “Венгерские спецслужбы, – заключает Центр, – были вынуждены оглядываться через плечо при работе по [анти]сионистской линии, поскольку еврейские националисты в руководстве высших партийных органов с болезненной осторожностью относились к этому сектору работы”. КГБ также с подозрением смотрел на количество евреев в венгерском министерстве внутренних дел, среди которых, как сообщалось, были два заместителя министра, главы Первого и Третьего управлений АVH (отвечавших, соответственно, за внешнюю разведку и наблюдение за внутренней политической оппозицией), глава полицейского управления и глава военной контрразведки. Хуже всего обстояли дела во внешней разведке, где, по подсчетам КГБ, тринадцать из семнадцати начальников отделов были евреями. ⁷⁰

Нелегалы, направленные в Венгрию в рамках операции ПРОГРЕСС в 1971 году под видом западных гостей, были посланы в первую очередь для изучения степени сионистского влияния. Им было поручено сообщить об отношении к Израилю и его торгово-экономических отношениях с Венгрией, о “связях венгерских организаций и отдельных лиц с сионистскими кругами” и о ситуации в Союзе писателей и других “творческих союзах” (где, как считалось, также сильно еврейское влияние). Нелегалов также попросили “выявить антисемитские настроения”, предположительно в надежде, что они обнаружат народное неприятие количества венгерских евреев на высоких постах. Согласно тревожной оценке Центра, “просионистское господство укоренилось в партийных, государственных и общественных организациях”. ⁷¹

В 1972 ГОДУ ОПЕРАЦИИ ПРОГРЕСС были распространены на районы националистических волнений внутри Советского Союза. 4 октября 1972 года Директива КГБ № 150/3-10807 поручила Управлению по борьбе с нелегалами ПГУ изучить настроение населения и деятельность западных туристов в прибалтийских республиках. Анализ отчетов, полученных Центром от АРТЁМА, ФЁДОРОВА, СЕВИДОВА и ВЛАСА, был однаково удручающим. Выдавая себя за западных туристов, все четверо нелегалов отмечали неэффективную администрацию, апатичных рабочих, “просто высиживающих положенные [рабочие] часы, не гордясь своей профессией”, нетерпимость в отношениях между этническими группами и повсеместное пьянство. Однако население прибалтийских республик было “хорошо информировано о событиях на Западе и в Советском Союзе”. Иностранные туристы везли на Запад письма, которые часто писали люди, стремящиеся вступить в браки по расчету с западными гражданами, чтобы получить предлог для эмиграции: “Многие люди обоего пола женятся на этнических евреях, хотя сами они не евреи; их единственная цель – уехать из СССР”. Как это часто бывает при анализе внутреннего диссидентства, главными козлами отпущения стали евреи. Поскольку они “чувствовали моральную поддержку Израиля, США и других западных стран”, они якобы были еще большими бездельниками, чем остальное население – признаваясь нелегалам, что «мы работаем ровно столько, чтобы нас не уволили» ⁷².

По всей Восточной Европе нелегалы, похоже, давали более откровенные и, следовательно, более удручающие оценки общественного мнения, чем отделения и резидентуры КГБ, на которые оказывалось давление, чтобы подготовить лестные отчеты о реакции местного населения на унылые заготовки речей советских лидеров. Даже в Болгарии большинство населения утратило традиционное чувство родства славян с Советской Россией. Согласно одному из отчетов:

Антисоветизм процветает на болгарском телевидении. Хотя он не выражается открыто… но падает на благодатную почву. Так называемые “ролики”, демонстрирующие советские фильмы о Советском Союзе и советской жизни, заставляют население выключать телевизоры”. ⁷³

Когда в 1974 году нелегала ТАНОВА отправили с двухмесячной миссией ПРОГРЕСС в Болгарию под видом западного журналиста, готовящего туристические брошюры, Центр посоветовал ему завоевать доверие болгар, с которыми он общался, даря им подарки. Повсюду он встречал недовольство низким уровнем жизни и вполне обоснованную уверенность в том, что на Болгарию давит Советский Союз, заставляя ее тратить ресурсы на Кубу и других расточительных иностранных друзей, а также на огромную систему полиции и государственной безопасности. С точки зрения Центра, единственным плюсом в мрачном отчете ТАНОВА было то, что болгары слишком боялись DS, своей службы безопасности, чтобы роптать публично. ⁷⁴

ЕДВА ЛИ НЕ САМАЯ УДРУЧАЮЩАЯ разведывательная информация о советском блоке, поступившая в Центр в 1970-е годы, была получена из Чехословакии. Нелегал сообщил об этом после миссии ПРОГРЕСС в 1976 году:

Население страны ненавидит русских. Чехи даже не могут объективно оценить мастерство советских артистов, выступающих на гастролях в Чехословакии. Ниже приводится типичный комментарий: “Может быть, артисты выступают хорошо профессионально, но из-за того, что они русские, я не могу на них смотреть”. ⁷⁵

Строки в пьесах, которые можно было интерпретировать как “негативные аллюзии” на Советский Союз, такие как “Любовь к врагу – это не любовь” в пьесе Горина “Тиль Уленшпигель”, вызывали бурные аплодисменты зрителей. 76

Учитывая народное ликование после поражения чехословацкой команды от российской на чемпионате мира по хоккею 1969 года в Стокгольме, перед чемпионатом мира 1979 года, который проходил в Праге, царила значительная тревога.

Специальная комиссия во главе с одним из ведущих интернационалистов в Президиуме КПКЧ Антонином Капеком (фото выше) пыталась обеспечить хорошее поведение зрителей, вводя различные меры безопасности, организуя распределение билетов среди партийных организаций и проводя так называемую “воспитательную работу” как среди игроков, так и среди зрителей. Большинство усилий оказались тщетными.

На протяжении всего чемпионата, который открылся в конце апреля, Брежнев регулярно получал отчеты как из КГБ, так и из советского посольства в Праге. Они были неутешительными. Независимо от того, с кем играла российская команда, чехословацкие зрители болели за другую сторону и выкрикивали антисоветские оскорбления. Команды США, Канады и Западной Германии, напротив, встретили теплый прием. КГБ сообщил, что проигрыш чехословацкой команды сборной СССР был “холодно встречен” даже Штроугалом и другими министрами в правительственной ложе. После матча высокопоставленные чиновники КПЧ избегали сотрудников советского посольства.

КГБ, однако, удалось предотвратить один потенциально острый конфуз. После матча СССР против Восточной Германии российский игрок, принимавший запрещенные стимуляторы, был вызван на тест на наркотики. Если бы он не прошел тест, что, несомненно, произошло бы, советская победа могла бы быть аннулирована. КГБ с гордостью доложил Брежневу, что “в результате мер, принятых пражской резидентурой”, игрок был освобожден от теста на наркотики. ⁷⁷

В сообщениях КГБ из Праги содержалась жалоба на то, что после победы советской команды на чемпионате мира церемония вручения медалей проводилась на английском и немецком языках без перевода на русский. На последовавшем за этим торжественном приеме русских обходили стороной. Советский флаг был сорван. Даже газета ЦПКЧ “Rudé právo” уделила больше внимания канадской, шведской и финской командам, чем советским чемпионам мира. ⁷⁸

КГБ также был возмущен иногда видимым отсутствием энтузиазма, проявляемым представителями Чехословакии на утомительных официальных торжествах в Советском Союзе. Центр написал гневный отчет о поведении Мирослава Васека (ajnj), главы делегации чехословацкого министерства культуры на девятой конференции министров культуры социалистических стран, состоявшейся в Москве в июле 1978 года. По окончании этого, несомненно тоскливого мероприятия Вашек имел наглость оставить в своем номере в гостинице “Мир” как сувенирную папку конференции, так и серию, вероятно, нечитаемых томов, торжественно врученных ему советским министерством культуры: Ленин: Революция и искусство, Брежнев: Краткая биография”, “Шестьдесят юбилейных лет: Факты и цифры о достижениях культуры и искусства в Советском Союзе” и “Охрана памятников истории и культуры в СССР”. В отчете КГБ утверждалось, что эти ценные вещи были намеренно “брошены, а не просто забыты”. Центр не мог снести такое возмутительное поведение. Полный отчет о нем был направлен как Андропову, так и в отделение связи КГБ в Праге. ⁷⁹

При всем недовольстве КГБ состоянием чехословацкого общественного мнения и разобщенностью  руководства КПЧ, коммунистическому однопартийному государству в Чехословакии в конце 1970-х годов ничего не угрожало.

В начале 1977 года ряд небольших диссидентских групп объединились в “Хартию 77”, которая описывала себя как “свободное, неформальное, открытое сообщество людей разных убеждений, разных вероисповеданий и разных профессий, объединенных стремлением индивидуально и коллективно добиваться соблюдения гражданских прав и прав человека”. В течение шести месяцев Хартию подписали более 750 мужественных людей. Все они подверглись публичной диффамации и преследованиям – от нападений на улице до тюремных сроков и заключения в психиатрических больницах.

Один из основателей, философ Ян Паточка (фото), умер после жестокого допроса в StB.

Всесилие этой службы, чувство бессилия, вызванное в массе населения процессом “нормализации” и присутствием советских войск, лишили “Хартию-77” всякого шанса вернуть массовый энтузиазм, порожденный девятью годами ранее обещанием “социализма с человеческим лицом”. ⁸⁰

По всему советскому блоку восточноевропейские клоны КГБ, подстрекаемые Центром, представляли собой движущую силу в течение десятилетия, последовавшего за Пражской весной, в создании интеллектуально однообразного и выморочного общества.

Вацлав Гавел (фото выше), один из основателей “Хартии 77” (и впоследствии первый президент посткоммунистической Чехии), писал позже об этом периоде:

Я вспоминаю первую половину 1970-х годов в Чехословакии как время, когда “история остановилась”… История была заменена псевдоисторией, с ее календарем регулярно возвращающихся официальных юбилеев, партийных съездов, праздников и массовых спортивных встреч… Тоталитарная власть внесла “порядок” в органический “беспорядок” истории, тем самым лишив эту историю языка. Власть как бы национализировала время. Следовательно, время постигла печальная участь многих других национализированных вещей: оно начало увядать. ⁸¹

Часы, остановившиеся в Восточной Европе с подавлением Пражской весны в 1968 году, должны были запуститься снова десять лет спустя с избранием польского папы.

Примечания к Главе шестнадцатой. Операции «Прогресс». Часть 2.

1. Дубчек, Надежда умирает последней, стр. 225-226.

 2. Министерство внутренних дел существовало как на федеральном, так и на национальном уровне. Таким образом, помимо чехословацкого министра присутствовали чешские и словацкие министры.

 3. Дубчек, Надежда умирает последней, стр. 236-9.

 4. к-20,149.

 5. к-20 189 177.

 6. к-20,154. О Пахмане см. Груби, Fools and Heroes (Дураки и герои), гл. 4.

 7. к-19 643.

  8. Реннер, История Чехословакии с 1945 г., с. 98.

  9. Контактным лицом Якеша в отделе связи КГБ был Г. Славин (имя и отчество в записках Митрохина не записаны; к-19 575).

  10. к-19,552.

  11. к-19 643.

  12. к-19 615.

  13. В записках Митрохина нет полной статистики по чистке силовиков и спецслужб. Однако в 1970 г. из центрального аппарата министерства внутренних дел было уволено 1092 сотрудника и 3 202 человека лишены членства в партии (k-19 551). В течение 1970 года более сотни агентов СТБ перебрались на Запад (k-19,559).

  14. к-19,566.

  15. В отчете отдела связи КГБ в качестве примера полной и откровенной разведки, предоставленной Каской, приводится тот факт, что он «рассказал нам все, что знал о поведении Индры в связи с его визитом в ГДР …» в записях Митрохина нет никаких сведений. дополнительная информация об этом эпизоде ​​(k-19,645).

  16. к-19,555.

  17. к-19 576.

  18. Синицын сообщил, что и Каска, и Гусак хотели дополнительно навести справки о записях КГБ о лицах, «чье поведение в 1968-1919 годах вызывало сомнения»; к-19 587.

 19. Индра рассматривался Гусаком как потенциальный соперник, и его переход в 1971 году с должности партийного секретаря на престижный, но не очень влиятельный пост председателя Национального собрания, вероятно, имел целью ограничить его влияние в КПЧ. Реннер, История Чехословакии с 1945 г., стр. 111-12.

 20. к-19,554.

 21. Калугин, Spymaster, с. 157-8.

 22. к-19,554. О проблемах подсчета итоговой суммы чистки КПЧ см. Кусин, От Дубчека к Хартии 77, стр. 85-9.

 23. к-19,554.

 24. к-19,541. Вероятная дата встречи – апрель 1972 года.

 25. к-16,329. к-19,158. Записи Митрохина не раскрывают подлинной личности ФЕДОРОВА.

 26. к-19 609.

 27. к-19,600.

 28. к-19,601.

 29. Реннер, История Чехословакии с 1945 г., стр. 100-1.

 30. к-19,603.

 31. к-19,606.

 32. к-19,62.

 33. к-19,68.

 34. к-19,62,92,643.

 35. Кусин, От Дубчека к Хартии 77, с. 194.

 36. Дубчек описывает свою слежку и преследование со стороны СТБ в книге «Надежда умирает последней», гл. 29.

 37. т-7 272 297. Дубчек в своих воспоминаниях об этом эпизоде ​​не упоминает.

 38. к-19,330.

  39. к-19,75.

  40. к-19,77.

  41. к-19,76.

   42. Команда КГБ, направленная в Чехословакию «для помощи в расследовании дела Громана на более высоком профессиональном уровне», состояла из Фабричникова А.А. и Пахомова В.А. из Второго главного управления, а также «других сотрудников Следственного управления КГБ». В ходе расследования Билак утверждал, что Громан «был в тесном контакте со Штроугалом». к-19,67. О последующем судебном разбирательстве по делу Громана см .: Former Prague Minister on Spying Charge («Бывший пражский министр отвечает на обвинение в шпионаже»), The Times (5 января 1977 г.); Viele Mitarbeiter des BND haben Angst vor Verrat (Многие сотрудники BND опасаются предательства), Die Welt (27 января 1977 г.).

 43. к-19,77.

 44. т-7 263 280 281. к-19,451.

 45. Вероятно, главным источником информации об активных мерах Мочара против Герека и его подстрекательстве к большей части руководства ПОРП в КГБ был Шлачич, впоследствии министр внутренних дел Польши. т-7 243.

46. ​​Анализ протестов декабря 1970 г. см. В: Курчевский, The Resurrection of Rights in Poland (Воскресение правых в Польше), гл. 5.

 47. к-19 333.

 48. к-19,322.

 49. Крэмптон, Восточная Европа в двадцатом веке, стр. 359-60.

 50. Т-7 243.

 51. Другими объектами культивирования, возложенными на БОГУНА, были В. Климчак (не идентифицирован); экономист Г. Новаковский; писатель К. Буш, названный «лидером краковской интеллигенции»; и С. Козинский, фотограф, имеющий «связи в партийно-государственном аппарате» (к-19 415). Связь, установленную БОГУНОМ с Бардецким, позже продолжил нелегал ФИЛОСОВ. Подобно другим жертвам операций ПРОГРЕСС, Бардецкого нельзя винить в том, что он разговаривал с западными посетителями, которых он не мог идентифицировать как нелегалов КГБ.

 52. В дополнение к семи нелегалам, использовавшимся для операций в Восточной Германии, другие базировались там, но действовали в других местах. к-19,399,415.

 53. В записях Митрохина не указываются конкретные цели отправленных в Болгарию нелегалов.

 54. Крэмптон, Eastern Europe in the Twentieth Century, (Восточная Европа в двадцатом веке), стр. 354-5.

 55. к-19 487.

 56. к-19,455.

 57. к-19 415 456.

 58. Крэмптон, Восточная Европа в двадцатом веке, стр. 350-2.

 59. к-16 273; к-19,429. В записках Митрохина нет подробностей о содержании отчетов.

 60. Эндрю и Гордиевский, КГБ, стр. 359-60.

 61. к-19,287.

 62. к-19,264.

 63. Крэмптон, Восточная Европа в двадцатом веке, стр. 357-8. Гартон Эш, Во имя Европы, стр. 77.

 64. к-19,264.

 65. к-19 270.

 66. Т-7,264.

 67. Чайлдс и Попплуэлл, Штази, стр. 82. В досье КГБ, по всей видимости, за период 1976-77 гг, общая численность сотрудников Штази составляет «более 60 000» (k-19 271). Это согласуется с документами в архиве Гаука [Штази], в которых зафиксировано увеличение с 59 500 в 1975 году до 75 000 в 1980 году.

 68. к-19 273.

 69. Т-7,184.

 70. к-19 430.

 71. к-19,458.

 72. к-27,78.

 73. к-19 627.

 74. к-27 243.

 75. Т-7,94.

 76. к-19,209.

 77. к-26,162. В досье КГБ по инциденту с проверкой на наркотики указан соответствующий советский игрок, но, поскольку он никогда не проходил проверку, было бы несправедливо упоминать его имя.

78. к-26,162.

 79. к-19,235.

 80. Кусин, От Дубчека к Хартии 77, стр. 304-25; Реннер, История Чехословакии с 1945 г., стр. 128–47; Крэмптон, Восточная Европа в двадцатом веке, стр. 384.

 81. Цит. По: Реннер, История Чехословакии с 1945 г., стр. 102.