Пока первый пост, когда будут последующие – не знаю и ничего не обещаю.
Я как-то говорил, что про мою нынешнюю работу переводчика между французским (как правило между ним и русским, хотя случалось и не раз и не десять работать с английским и переводить документы на французский с украинского), я писать не буду, пока как бы скреплен обязательством не разглашать.
Но ведь я ничего и не разглашаю. Фамилии человека я даже не знаю. Имя изменю. Назову Олегом. Снабжу моё повествование обычным бла-бла-бла про то, что всякие совпадения случайны.
Что не исключит никак того факта, что всё в моём повествовании будет правдой.
Ведь судите сами. Накой мне что-то СОЗНАТЕЛЬНО искажать? Я могу, конечно, ошибиться в мелочах, что-то не донести и т.п. Но большая картина будет адекватной и правдивой. «Без булды», как говорили мы в детстве. В своих воспоминаниях о моей переводческой работе, которую я веду с июля 2019, я начал с Олега только потому, что его случай настолько яркий, настолько, как я понял типичный для русскоязычных «въезжанцев» в Канаду!
Не в отношении случая, что с ним произошёл, он-то как раз совсем не типичен и ничего подобного у меня ни до него ни после не было. Ккак я потом усвоил из его рассказа – чья-то машина, принадлежность которой установлена, водитель не уехал, то есть не было délit de fuite (hit and run), иначе не было бы никакого дела, отбросила его после момента столкновения с его тушкой, находившейся скорее всего в сильном подпитии, на стенку, о которую он едва не расплющился. Олег, в момент моей первой беседы с ним, бывший в возрасте лет 60, очнулся, год с лишним тому, то есть до моей с ним встречи, в больнице после комы. Сколько времени он в ней лежал, мне неизвестно, но говорит, что память малёхо отшибло.
Мой рассказ затронет некоторые типичные моменты, скорее в смысле, что бывает с иммигрантами в благословенную Канаду, если они не полностью отдают себе отчёт в том, где и в каком положении могут оказаться.
Итак Олег. Я получил заяву на работу с ним в то время, году в 2019 осенью, когда ковид ещё не проклюнулся, и, честно говоря, не сразу понял, что от меня требуется.
Нестыковки начались с того, что меня попросили позвонить по такому-то номеру и договориться о встрече. Обычно процесс от подачи заявки на перевод у нас происходит как? Человек, который в конечном итоге будет беседовать с клиентом, как правило, имеет над собой начальство, которое в конечном итоге должно будет утвердить заявку. Это создаёт этап испорченного телефона. Когда-то, до эпохи политкорректности, такой телефон назывался арабским по-французски, а по-английски это звучало как grapevine. Это во мне говорит автор книги про английские идиомы.
То есть меня опыт научил никогда не связываться с тем, кто дал заявку, потому что это чисто техническая процедура и тот, кто её кладёт в Банк переводчиков мало что знает о деталях и о клиенте. Нужно скорее контактировать с тем, кто придёт на встречу. Ну и, конечно, мне очень выгодно звонить будущему клиенту. Сколько бы времени я не провёл на проводе, пусть даже минуту, я получу 10 долларов 25 центов. Согласен, тогда, в начале 2020 года, это стоило меньше, вроде 7, 25, но всё равно, переводческого труда не требовало. Ты звонишь, разговариваешь, записываешь продолжительность в оплату. Можно сделать не более двух звонков, но три легко проходят, я знаю. Не пробовал никогда четыре.
То есть я звоню чуваку, который указан, как professional, чтобы узнать что-то о клиенте и вообще получить какую-то «ориентировку». Он мне говорит, что представляет страховое автомобильное общество Квебека и хочет говорить с клиентом о том, как ему будет лучше распорядиться деньгами, что он получит от общества в компенсацию за сбитие машиной.
Я встаю в лёгкое недоумение, уточняю детали, но чувак на другом конце, раньше говорили провода, ныне это фиг знает какие флюиды-волны, мне рассказывает, что когда встретимся, то всё станет ясно.
Ну, окей. Я прибываю в место дислокации Олега. Оно представляет из себя резиденцию для пожилых лиц, где койко-место стоит 2000 долларов с плюсом в месяц. Заведение называется с украинским уклоном, хотя и управляется почтенной квебекуаз лет под 90, которую я тоже встречу. Она неожиданно изольёт на меня всё, что думает об Олеге, а у меня будет всё это время торчать в мозгу один вопрос: «А нафига вы его брали к себе?».
Не, то есть я всё понимаю, вы его приняли из сострадания, разрешили ему жить бесплатно, хотя он ни разу ни украинец, и по-украински не разумеет ни бельмеса.
Но я скажу честно, этот Олег мне нравился. Он был прямой, как траектория полёта Гагарина до того, как ему задали орбиту. И ему нечего было скрывать. Если он что-то и исказил или приукрасил, то только потому, что большую часть общения со мной был нетрезв. И он был щедр и добр, что надо ценить.
Что от него хотел сотрудник государственной страховой компании Квебека? Я, честно говоря, так сильно и не врубился. Это были его, Олега, деньги и никого, по сути, не должно было волновать, как он ими распорядится. Но они лезли в его жизнь. Со всеми их благими намерениями, как обычно бывает. Понятно, что они опасались, что он всё пропьёт, и это наверняка случилось. Но ведь его жизнь-то! А Олегу было всё пох. Он просто ждал свои примерно 40000 долларов, которые SAAQ, то есть Общество автомобильного страхования провинции Квебек, должно было ему заплатить и несколько месяцев всё тянуло с выплатой. Сумма сама по себе небольшая, и любой работающий человек получит примерно столько же за год. Но Олег не только нигде не работал, а даже в отдалении не маячила перспектива куда-то устроиться. Даже если бы он хотел. А он не хотел.
Я переводил для него раза три-четыре. Сотрудник автомобильного страхования почему-то желал, чтобы Олег съехал из этой резиденции, нашёл себе квартиру, мол, только после этого ему выплатят. Но мне кажется, что Олег с самого начала просёк, что никто его не выселит их этой украинской виллы, потому что нет таких законов. И ему, как бы, некуда идти.
Один раз мы сидели за столом с ним, представителем страховки и собственницей всей этой виллы, которая пригласила на встречу и полицейскую с пистолетом. Правда последняя совсем не могла понять, что вообще делается. Никто никого не убивал и даже не брал в заложники. Владелица заведения выдвигала какие-то доводы типа, что Олег ходит временами по квартирам жильцов с большой бутылкой вина и угощает жильцов, в том числе и тех, кому за 80. И что они не могут ему отказать, так как он имеет «устрашающий вид». Он был ростом примерно в 180 см и довольно плотный такой. Полицейская тогда сказала, что его невозможно ни за что привлечь, что если с ним не хотят выпивать, то пусть не пускают к себе, закроют дверь в комнату.
Один очередной раз, когда я пришёл, а мне, сами понимаете, пофиг для кого переводить, лишь бы платили 2х часовой минимум, этот представитель страховой госкомпании снова завёл речь о финансовых вопросах, а Олег налил себе стопарь бренди Шёмино, самого дешёвого, насколько я знаю, и сказал, что вот, получил велфер и купил себе выпить и две пары джинсов на распродаже. Предложил этому парню одну пару в подарок, страховщик отказался, Олег открыл окно и пригрозил выкинуть джинсы оттуда. Обиделся, мол. Ущемился в искренних чуйствах. Но джинсы не выкинул.
Мне всё яснее становилась его игра и было понятно, что он далеко не дурак и, сколько позволит ему время и полиция, он будет проживать в этой резиденции. Ведь он не только ничего не платил за довольно просторную квартиру, стоящую, как я сказал, под 2000 долларов в месяц, потому что всё оплачивала SAAQ, но и бесплатно питался наравне с резидентами. На кухне ему симпатизировала какая-то работница, которая говорила по-русски. То есть велфер, больше 700 долларов в месяц, кажется, по сути уходил на выпивку, да на каие-то шмотки, что можно вообще за бесценок покупать в Армии спасения, или вообще даром брать в церквях. Честно, даже не знаю, как это сейчас устроено, просто в ходе одного-двух переводов слышал о такой возможности.
Короче, через какое-то время меня перестали приглашать на переводы с ним, отчего я не сильно расстроился, так как от метро надо было шагать минут 20 до этой резиденции, да и в этой ступе стали толочь одну и ту же воду. Что с ним стало, получил ли он свои деньги, как быстро их пропил, выгнали его наконец из богадельни – я не знаю.
Но меня интересовало как он вообще попал в Канаду. О чём я его и спросил. Он проникся ко мне симпатией и охотно про жизнь рассказывал, когда, допустим, я оставался с ним один на один, уже закончив официально работу. Всё оказалось просто до непотребства. Они с женой приехали лет 10 назад. Супруга его, разведшаяся с ним чуть ли не по приезду, была основным заявителем и претендентом на эмиграцию. Она знала языки, по крайней мере английский, так как изначально они прибыли в Британскую Колумбию.
После развода Олег работал на севере Квебека (я не спросил, почему он оказался в нашей франкофонской провинции), где рубил лес. Он мне тогда сказал, что и по-французски говорил, но после несчастного случая “всё забыл”. Чего не бывает, конечно, знание языка не уходит, да и память у него была отличная. Когда ему нужно было, он всё помнил. Это занятие (лесорубство) очень сильно распространено среди таких вот эмигрантов. Оно не требует знания языка и хорошо оплачивается. Может быть и «под столом» ведь пойди учти труд таких лесорубов! Я знаю троих эмигрантов, которые пробавляются таким способом. Знаю, что бизнес освоили молдаване, все как на подбор ныне называющие себя румынами, как и освоили они всяческие перевозки и доставки мебели и кухонного, да стирально-сушильного оборудования вместе с его установкой. Возможно, Олег делал ещё что-то, в принципе русских бизнесов в Монреале хватает, подработку всегда можно найти, получая «чеком», что равняется «под столом, нигде не учитывая». Ни работодатель, ни получатель денег никаких налогов не платят. Но это было давно, когда он последний раз работал. Что меня поразило, так это то, что он как бы выпал из системы совершенно. У него был вид на жительство, номер соцстрахования, так как велфер он получал. Но он даже телефона не имел! Это нонсенс в наше время, но это так. Для того, чтобы с ним связаться, я звонил на рецепцию и его либо приглашали, когда он был относительно трезв, либо нет. Но, опять же, мне всё равно. Звонок я записывал себе в копилку.
Однажды он проронил, что ему тут всё надоело, и он собирается поехать в Россию, куда-то в Сибирь и будет там «разводить собак» на продажу. Я его тогда спросил, а как у него обстоит дело с документами для въезда в Россию. Что с паспортом, например. Он меня заверил, что всё в порядке, но я поинтересовался посмотреть, если не против. Олег был не против, порылся в ящике стола и вытащил … украинский паспорт, к тому же истёкший чуть ли не в 2008 году. А дело-то происходит в 2019м! Больше у него ничегошеньки не было из документов.
Я, такой, Олег, так кто ж тебя в Россию то пустит? Он даже несколько удивился и чуток уязвился, типа, как можно не пустить человека, если он искренне желает принести пользу российскому собаководству. Вот такой вот рассказ получился. Мораль? А она не обязательно должна быть…
Добавлю, что если он дотянул до пенсии, которую в Канаде начинают платить с 65 лет, а я думаю, что дотянул, то сейчас получает где-то 1000 – 1200 в месяц, и, если снимать какую-то комнатуху, да в компании с кем-то, то проживёт. С голоду не помрёт, и выпить будет на что. Хотя интересно было бы узнать, как он там…
